Третий проект. Спецназ Всевышнего - Сергей Кугушев

– Вы хотите сказать, что эти знания не дают никакой пользы?

– Польза ничтожна по сравнению с гигантскими затратами на исследования. Это суперотмывка денег.

Думаю, мой собеседник имеет право так говорить, потому что сам получает нищенскую зарплату в одном из московских институтов Российской Академии наук.

Его лаборатория находится в маленькой комнатушке без окон и вентиляции. Но в ней получены результаты, которые не снились целым институтам. Сотрудники лаборатории развили теорию волновых генов, появившуюся в России еще в 20-х годах, и подтвердили ее на практике.

Чего стоят опыты с пшеницей: ее зерна убили чудовищной дозой радиации – но они ожили под действием принципиально нового лазера, который создал Петр Гаряев вместе с кандидатом технических наук Георгием Тертышным. Или эксперименты с картофелем, у которого клубни стали расти на стеблях, как у помидоров: излучение лазера, похоже, пробудило в этом корнеплоде генетическую память пасленового предка. Или опыты с лазерными зеркалами, на которые записывали наследственную информацию и хранили ее сколь угодно долго, то есть открыли новые носители памяти для следующих поколений компьютеров.

Волновые генетики расшифровывают не последовательность букв, а механизм генетического кода, изучают язык и образы наследственности. Они как бы говорят тем, кто работал по программе «Геном человека»:

– Ребята, вы сделали полезное дело – пересчитали и пронумеровали чуть ли не все нуклеотиды. А мы можем подсказать вам, как читать эти последовательности. Они складываются в трехмерные структуры, излучающие свет, подобный лазерному, и радиоволны, которые улавливает наша аппаратура. Нуклеотиды в хромосомах складываются в голографические решетки, с которых клетки считывают наследственную информацию. Мы овладели логикой, которая позволяет понять, что же делают куски ДНК, которые вы, коллеги, пронумеровали…

Открытия Петра Гаряева и Георгия Тертышного объясняют, почему у других генетиков все происходит, как всегда, хотя они хотели, как лучше. Гены в привычном понимании этого слова кодируют лишь мизерную (белковую) часть наследственной информации, а львиная доля ее записывается на волновом уровне в ДНК-программах и в ДНК-текстах, подобных человеческой речи. И если экспериментатор вводит в молекулу ДНК чужеродный фрагмент, то его физические поля искажают всю программу наследственности.

То есть идет перекодирование на более высоком уровне, о котором классическая генетика ничего не знает. В результате неожиданно возникает другая генетическая программа. И несчастный фрагмент ДНК, который поставили не на свое место, начинает играть роль роковой запятой во фразе: «Казнить нельзя помиловать».

Генетики думали, что каждый фрагмент ДНК играет только одну роль. А это не так. Петр Гаряев доказал, что в генетических текстах работает омонимия: одно и то же слово принимает несколько значений, и это зависит от контекста. Взять тот же онкоген: в одном месте хромосомы он читается, к примеру, как коса – девичья краса, а в другом – как коса в руках смерти. То есть этот ген (фрагмент ДНК) чудовищно искажает смысл генетического текста: украшение красавицы превращается в орудие пыток, которым орудует небезызвестная героиня страшных сказок.

Говоря научным языком, введение чужеродных генов может изменить жидкокристаллическую структуру хромосомы, ее голографическую решетку. В результате она кодирует нечто новое, неожиданное, либо зашумляется. Хромосома начинает по-другому звучать и светить, то есть подает новые волновые команды. Длины волн, идущих от нее, меняются непредсказуемо и вводят клетки в заблуждение. Вместо существа с чудесными свойствами ученые получают генетического урода. И запускают его в окружающую среду.

– Такие уродства не обязательно смертельны для нового существа, – говорит Петр Гаряев, – но они могут оказаться смертельными для нас. Выведано огромное количество трансгенных растений и животных, и они уже начали вытеснять естественных собратьев. Трансгенные уроды ведут себя, как преступники в человеческом обществе, считающие себя прекрасными людьми, и желают размножаться, уничтожая окружающих. Миллиарды лет природа создавала гармонию живых существ, а мы нахально вводам им чужие гены, меняя естественные программы. Это вызывает разбалансировку всей биосферы Земли.

– То есть, по сути, учёные начали генетическую войну… против самих себя?

– Против всего живого на Земле.

– Извините, но вы сами делаете нечто подобное – например, заставляя картошку расти, как помидор. Ведь вам тоже до конца не известен механизм таких превращений и то, к чему они могут привести?

– Да, но мы же не внедряем их в широкую практику. А наши коллеги норовят сразу применять свои достижения – не ведая, что творят. Мы говорим им: давайте разберёмся в механизмах, а потом уж будем манипулировать генами или полями. Ведь, не овладев нашей логикой, вы всё равно не поймёте, как лечить рак и СПИД, а только наломаете дров. Но коллеги не хотят нас слушать: ведь щедрые заказчики требуют от них практических результатов. И начинают генетический апокалипсис.

Увы, это трагедия не только генетики, но и науки в целом. Выйдя из-под опеки религии, она стала творить всё что хочет. У неё нет нравственных тормозов. И когда финансисты, желая быстро заработать, требуют от неё практических результатов, она их послушно выдает-даже если они грозят гибелью всему живому. Так разразилась экологическая катастрофа в результате чудовищного загрязнения окружающей среды промышленными отходами. Так появилась ядерная бомба, и уже полвека мир балансирует на грани атомного самоубийства. Так выводятся генетические монстры, способные уничтожить естественных собратьев и самих себя.

Хочу всё же успокоить читателей. Как ни странно, нас ждут светлые перспективы. Волновая генетика Гаряева и Тертышного неизмеримо эффективнее механического манипулирования фрагментами ДНК. Рано или поздно, финансисты начнут вкладывать деньги в это направление, а старую генетику перестанут жаловать, потому что она денежки жрёт, а результатов хороших не даёт. По сути, эта наука выполнила свою задачу, накопила частные факты – и теперь надо устанавливать общие законы. А их способна отразить только волновая генетика. Она-то и осуществит те самые чудеса, которые нам сейчас так щедро обещают…»

Источник: ежемесячный журнал «Чудеса и приключения», № 2/Февраль 2001. © «Чудеса и приключения».

Да, читатель, перед нами тот самый Гаряев, который вскрыл глубокую связь между волновой природой наследственности в живой природе со структурой человеческой речи. Самое поразительное заключается в том, что теоретические и опытные подходы Петра Гаряева начали воплощаться в жизнь. Когда мы писали книгу, появились вести о том, что ученому удалось нечто совершенно немыслимое. Невозможное до страшного. Ведь Гаряев покусился на рынок инсулина, измеряемый многими миллиардами долларов, уступая разве что наркотикам. Ведь и диабетиков в мире – сотни миллионов душ. И на этом рынке правят бал жестокие нравы. Достаточно сказать, что все разработчики инсулина в России, угрожавшие составить конкуренцию западным фармацевтам, оказались либо разоренными, либо разогнанными. А то и просто убитыми. Но они все же делали пусть более дешевый и совершенный, но все же инсулин. А Гаряев придумал то, как обойтись без инсулина вообще!