Наследие исполинов. Никто, кроме нас. - Владимир Николаевич Васильев

античных греческих или римских, только совершенно целая. Статуя изображала слегка метаморфированного перевертыша, борющегося с незнакомой тварью весьма неприятной наружности. Перевертыш одолевал. Тварь в бессильной злобе скалила крокодилью пасть.

Внутри модуля действительно не нашлось ни единой живой души — ни в комнатах отдыха, ни на камбузе, ни в обширном санузле — нигде.

— Ну, что же, — процедил Мельников, после того как первый обход завершился. — По крайней мере мы получили транспорт. Тамура, оживляй автоматику.

— Там, поди, все на языке Оа…

— Разберемся.

Тамура кивнул и уселся в кресло перед клавиатурой.

А вот тут землян поджидал неприятный сюрприз: вход в управляющий комп был серьезно запаролен. Без нормального доступа невозможно было даже подогреть бутерброды на камбузе. А ломать пароль… Даже если это и возможно, потребует значительного времени.

Мельников хмуро поглядел сверху вниз на сидящего за пультом Тамуру. Тот беспомощно развел руками — в объеме видеокуба цвела строка приглашения ко входу в систему и мигал кубик курсора в поле ввода пароля.

— Так-так… — процедил Мельников и нехорошо покосился в сторону шлюза. — Эй, хлопцы! Пленных сюда!

И — чуть тише:

— Поглядим, много ли вы знаете…

Солянка и пловец втолкнули в модуль обоих пленных. Руки у них были схвачены силовыми наручниками — за спинами, как положено. И Солянка, и пловец держали наготове виброножи, штуку в ближнем бою весьма неприятную. Для противника.

— Раз вы сюда сунулись, — жестко сказал Мельников на интере, — значит, кое-чего знаете. Нам нужен пароль.

Пленники молчали.

— Учтите, — предупредил Мельников. — Жалость и сострадание не входят в число присущих нам добродетелей. А о галактическом кодексе можно на время и позабыть. Пароль!

Перевертыш повыше ростом оставался бесстрастным. Он отрешенно глядел в пустоту. А вот у второго глазки предательски бегали. Он и заговорил первым:

— Мы не знаем пароля.

— Да ну? — Мельников изобразил легкое удивление. А потом в его руке вдруг возник маленький ручной бласт.

Шихнул одиночный импульс.

Высокий перевертыш тихо охнул и неловко повалился на пол — в обувке его зияла прожженная дыра. Ступня, понятное дело, тоже была прострелена, насквозь. На ковре осталось темное обугленное пятно.

— А сейчас как? — поинтересовался Мельников. — Память не освежилась?

Высокий подавил стоны и снова умолк. Лицо его приобрело легкий синюшный оттенок — он явно собирался метаморфировать. Перевертыши были на редкость живучими созданиями.

— Мы не знаем паролей, правда, — с дрожью в голосе сказал второй оаонс. — Их знал только шеф.

— Так-так. — Мельников вдруг шагнул к разговорчивому пленному, сграбастал его за шкирку и поднес бласт к виску. — А если еще подумать? Повспоминать?

Пленный передернул плечами, но не проронил ни звука.

— Ну что? Не вспоминается?

Выдержав жутковатую паузу, Мельников убрал бласт от головы разговорчивого перевертыша, медленно-медленно перенаправил его на голову высокого и произнес:

— Пароль. Считаю до трех. Раз.

— Мы правда не знаем! — взвизгнул разговорчивый.

— Два.

— Нам не положено их знать! Приводом мог воспользоваться только шеф разведки, в экстренном случае!

— Три!

Сухо шихнуло и в голове высокого образовалась такая же дыра, как в ступне. Разговорчивый подавился очередной фразой. Секунд двадцать он судорожно дергал головой и глядел на землян чумными глазами.

— Это персональный привод, — обреченно добавил он. — Пароля недостаточно, для старта нужна генная идентификация.

Мельников бросил быстрый взгляд на Тамуру; тот поколдовал над пультом и действительно обнаружил сектор управления биопробами.

— Похоже на правду, — заключил Тамура после короткого осмотра.

— А ну возьми пробы с этого! — велел Мельников, указывая на труп. — Больно мужественно он молчал.

«Зачем? — удивился Скотч. — Пароля все равно нет…»

Тамуре помогли дотащить труп до пульта и опустить левую руку на панель папиллятора. Аппаратура послушно сделала соскоб и считала генную карту. В объеме куба вспыхнула оранжевая надпись.

— Не он, — заключил Тамура после секундного раздумья.

— Теперь ты! — Мельников качнул головой и разговорчивый перевертыш послушно сунулся к пульту, придерживаемый за шиворот боевым пловцом. Однако и его пробы модуль отверг.

— Дерьмо, — буркнул Мельников с видом человека, надежды которого не оправдались. — Значит, убраться отсюда с комфортом не удастся. На слежении есть кто-нибудь?

— Есть, — послышался голос безымянного «погранца».

— Векторы взлета все еще перекрыты?

— Перекрыты.

«Вот незадача, — подумал Скотч, молча внимающий происходящему, — катеру по-прежнему не судьба стартовать. Зачем спутники жгли, только отход завалили сами себе…»

— На платформе! — окликнул Мельников.

— Я!

Отвечал один из Суондредов.

— Проверь управление. Там, надеюсь, паролей и идентификации нет?

После недолгой паузы донеслось:

— Нет ничего. Управляется.

— Внимание всем! Уходим. Замки на подвале с пленными испортить. Взять воды и сухпай из запасника. Скотче, местный антиграв прихвати. Пять минут на все!

Скотч с готовностью встал.

— Прощай, — сказал Мельников разговорчивому пленному и застрелил его, также равнодушно и холодно, как и первого. Вряд ли разведчик при этом испытал какие-нибудь чувства вроде жалости. С чего бы?

— Надеюсь, вы оба попадете в свой перевернутый рай…

2

Через пять минут команда собралась перед одним из входов в резиденцию. Пятнадцать человек в дремлющих пустотных комплектах, при оружии и груде припасов, сложенных в сетчатые торбы и принайтованных к мощному гражданскому антиграву.

Мельников критически оглядел команду.

— Так, братцы… Давайте-ка жратву и прочее — на платформу. Антигравом берите катер, и на буксир. Гаваец!

— Да?

— Дуй наверх, к орудию. Как катер с места сойдет, лупи по месту посадки и окрестностям. Желательно снести часть периметра. Типа, чтобы издалека казалось, будто тут война шла со скрежетом и взрывами. Мы тебя во-он там подождем, северо-восточнее.

— Понял, — уронил Гаваец и умчался.

Тамура и Цубербюллер закрепили антиграв в захватах катера и подцепились силовым лучом к приемнику платформы. Скотч проконтролировал — не вследствие недоверия, а по старой боевой привычке: по возможности дублировать любые действия. Две пары глаз всегда лучше одной.

— Грузимся! — скомандовал он Тамуре и Костику, когда убедился, что все в порядке.

На платформе, под сетчатой крышей, расположились десантники. Мельников изучал развернутую перед глазами карту местности. Дружок его поднялся в башенку и шарил окулярами волнового усилителя по близкому горизонту, Солнце садилось.

— Двинули! — предупредил Валти, конечно же, оккупировавший водительское кресло и уверенно держащийся за фрикционы.

Платформа плавно приподнялась над песком и скользнула вперед, к воротам. Едва успели отъехать метров на тридцать, Гаваец шарахнул по посадочной площадке из магнитодинамики. Раз, другой, третий. Потом по периметру. Песок и осколки забора вставали дыбом, чтобы секундой позже осыпаться сухим удушливым дождем.

Гаваец успел выстрелить раз тридцать, прежде чем Мельников оторвался на миг от карты и буркнул в переговорник:

— Довольно! На борт.

Выстрелы прекратились, а пять минут спустя на платформу запрыгнул довольный Гаваец — этот тип любил Пострелять из чего-нибудь