Новая царица гарема - Георг Борн

Когда он отправился во дворец и большинство гостей собралось уже там, женщина смело вошла во двор и оттуда поднялась на галерею. Здесь она, разумеется, встретила непреодолимые препятствия: дворцовый караул бросился прогнать ее. Макуса хотела закричать невольникам, что ей нужно видеть одного из гостей, но бешеные крики их ошеломили ее. Она насилу могла опомниться и объяснить им, что она должна видеть Сади-пашу.

Те отвечали, что это невозможно. Сади-паша наверху, в залах принцессы, на которой он скоро женится, и никто не смеет беспокоить его.

Услышав это, старая Макуса обезумела от испуга.

– Что! – закричала она. – Что вы там такое говорите? Я спрашиваю о Сади-паше.

– Мы о нем и говорим.

– Вы сказали, будто он женится ца принцессе?

Невольники подтвердили это и сказали старухе адрес Сади, но при этом заметили, что это только его временная квартира, так как для него уже строится новый дом. Макуса стояла как громом пораженная. Если бы слуги довольно бесцеремонно не прогнали ее с галереи, а затем со двора, она все еще оставалась бы неподвижно на том же месте. О, это была ужасная весть, одним ударом разбившая все ее надежды на богатую награду. Его удостаивала своей любви принцесса. Теперь, разумеется, он уже более не спросит о той, которую он некогда любил и которая теперь с тоской ожидает его. Он должен быть супругом принцессы. Несметно богатая и могущественная принцесса Рошана хотела выйти за него замуж. Она все еще продолжала бы расспрашивать у всех и у каждого, но прежде чем собралась она с мыслями, была уже на улице.

Перед дворцом стояло много любопытных, ожидавших прибытия султана и султанши Валиде. Макуса обратилась с вопросом к нескольким разговаривающим между собой женщинам:

– Разве вы не знаете, что будет помолвка принцессы?

– Без сомнения, – отвечали те. – Молодой, прекрасный Сади-паша обворожил ее. Это красивый офицер. Он привез Кровавую Невесту, он любимец двора. – И много чего еще рассказывали они.

– Как же мне этого не знать, – заметила одна из женщин с чувством собственного достоинства. – Сестра моя – судомойка здесь во дворце и знает все. Славная парочка будет – принцесса и прекрасный Сади-паша. Втайне они уже помолвлены, сегодня же будут открыто праздновать их помолвку.

Этого было слишком много для старухи. Она поспешно отправилась домой. В одну минуту рушились все ее надежды. Чего еще могла она ждать от паши, который женится на принцессе? Какое теперь ему дело до Реции? В невыразимом волнении вернулась она поздно ночью в свою хижину, где ее с нетерпением ждали Гафиз и Реция. На пороге она споткнулась: бешенство и досада не давали ей ничего видеть.

– Вот тебе и раз! – вскричала она. – Все кончено. Все погибло. Твой Сади-паша…

– Что же такое случилось? – в смертельном страхе спросила Реция.

– Вот что случилось. В эту ночь твой Сади празднует свою помолвку с принцессой!

– С принцессой? Так это правда? – беззвучным голосом произнесла Реция.

– Какое ему теперь дело до тебя, – продолжала старая Макуса. – Он более и не думает о тебе. Вы с сыном теперь вольные пташки.

Реция, рыдая, закрыла лицо руками.

– Кто же сказал тебе это? – спросил Гафиз, которому скорбь Реции глубоко проникала в сердце.

– Кто мне сказал? Люди, знающие это, – бешено вскричала старая Макуса. – Ты, может быть, думаешь, что я сама выдумала все это?

– Что ты, – успокаивал Гафиз свою расходившуюся супругу, – я только спрашиваю, кто тебе это сказал?

– Дворцовый караул. Но не довольствуясь этим, я еще спросила у людей, стоявших перед дворцом. Там была одна женщина, сестра которой во дворце кое-что значит. Как же ей было не знать этого? И она подтвердила мне то же самое. Они давно уже помолвлены, потому-то он и не заботится о Реции и ребенке. Он давно домогается брака с принцессой, и та, должно быть, до безумия любит красивого молодого офицера.

Гафиз молчал.

Бедная Реция вернулась в соседнюю комнату к своему ребенку, там она легла на жесткую, соломенную постель, плакала и в отчаянии ломала руки. У нее никого теперь не было. Одинокая, покинутая, она погибла, и никакой надежды на счастье не было больше в ее сердце. Ее единственным сокровищем, наследником Сади, полюбившего другую, – был сын. Не ведая ни горя, ни страданий, он безмятежно спал возле плачущей матери.

Всю ночь Реция не могла сомкнуть глаз. Настало утро, а она все еще не спала, все еще струились слезы по ее бледным, исхудалым щекам. Но вот одна мысль внезапно овладела ею: она быстро вскочила с места, ей хотелось самой убедиться во всем. Она хотела сама услышать то, чему все еще не верила и чего не могла себе даже представить. Она сейчас же решилась идти к Сади и спросить его, правда ли, что он хотел покинуть и отвергнуть ее. Проворно оделась она, закутала ребенка и вместе с ним оставила хижину старого Гафиза. Она отправилась в город. Старая Макуса сказала ей, где жил Сади-паша.

Солнце высоко поднялось на небе, когда она дошла до ворот Скутари, когда же она с тревожно бьющимся сердцем подошла к квартире Сади, был уже полдень, так далек был путь. Она задыхалась от волнения: одна минута должна была решить все.

Навстречу ей вышел слуга. Трепетным голосом в бессвязных словах спросила она о Сади-паше.

– Его сиятельства благородного Сади-паши нет дома, – отвечал слуга.

– Мне надо его видеть, – сказала Реция.

– Благородный Сади-паша отправился во дворец светлейшей принцессы и неизвестно, когда его сиятельство вернется оттуда.

– Во дворец принцессы Рошаны? – спросила Реция, едва владея собой.

– Ну да, мой господин женится на принцессе, – подтвердил слуга.

Реция должна была собрать все силы, чтобы не выдать своей слабости перед слугами, чтобы от глубокого потрясения не лишиться чувств, чтобы громко не вскрикнуть от скорби и отчаяния: она чувствовала, что все погибло.

Слуге были безразличны и бедная мать, и лежавший на ее руках ребенок. Он удалился, оставив ее одну. Сердце ее разрывалось на части, она задыхалась, порывисто вздымалась ее грудь, ей казалось, будто пол колеблется у нее под ногами.

– Возможно ли это? – спрашивала она себя, выходя, словно пьяная, из его квартиры. – Неужели это правда? Неужели Сади забыл свои клятвы?

Но она все еще сомневалась в возможности его измены. И снова разрывалось ее сердце от скорби, лишь только вспоминала она слова старой Макусы и слуги. Ее тоска, любовь и верность, неужели все было напрасно? А ее дитя, которое было прижато теперь к ее груди, залог их любви, неужели и оно должно быть покинуто, должно погибнуть?

Погруженная в свои грустные мысли, Реция незаметно подошла к хижине старого Гафиза. Был теплый день, он сидел за работой у открытой двери. Там стояла и старая Макуса и, вероятно, ждала ее.

Реция сама не знала, как добралась до их хижины, не знала, что с ней будет: она была в отчаянии. Гафиз не спрашивал ничего, он только взглянул на Рецию и угадал все. Другое дело Макуса.