📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгСовременная прозаВоровская трилогия - Заур Зугумов

Воровская трилогия - Заур Зугумов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 137 138 139 140 141 142 143 144 145 ... 230
Перейти на страницу:

Начало, заложенное в его душу дьяволом, видно, взяло верх над человеколюбием, ничего другого в принципе я и не ожидал.

В Баку мы прибыли, когда уже было совсем темно. С утра, как только меня вывели из здания тюрьмы в Махачкале и уже ночью, когда водворяли в камеру Шаумяновского отделения милиции города Баку, я постоянно находился на одном и том же месте – на переднем сиденье машины, пристегнутый наручниками к ручке дверцы.

Я проделал весь путь в машине этого изверга в полусогнутом состоянии, почти всю дорогу лежа головой на своих коленях, с повисшими на наручниках руками. Эта мразь ни разу не дал мне даже глотка воды, не отстегнул наручники даже на минуту, я уже не говорю о каких бы то ни было других послаблениях, которые положены этапируемому преступнику.

Трудно передать на листе бумаги, какое я почувствовал облегчение, когда с меня были сняты эти проклятые наручники. На запястьях рук кожа была стерта до крови, но я не чувствовал от этого боли, я чувствовал скорей блаженство от того, что их больше нет на руках. Я оказался, видно, в камере-каталажке, потому что здесь только вдоль одной стены была расположена узкая скамья. Никогда не забуду то наслаждение, с каким я растянулся на этой «перине». Никто из дежурного персонала этого отделения милиции так и не подошел ко мне и ни разу не потревожил за эту ночь. Я слышал, как в дежурной части менты что-то орали во все горло, и уже сквозь пелену сна вспомнил, что недавно начался чемпионат мира по футболу, и, видно, вся дежурная часть болеет за кого-то.

Глава 13. Одиночка

На следующий день перед обедом на меня были вновь надеты наручники, и я был отправлен в Бакинский городской отдел милиции, в КПЗ, которая находилась в подвале этого пятиэтажного здания. Камера, куда меня посадили, была просторна и походила на огромную гробницу, освещенную двумя очень маленькими окнами, в изобилии снабженными решетками, сквозь которые скупо сочился дневной свет. Никогда ни до, ни после этого за всю мою тюремную жизнь я больше не встречал таких огромных камер КПЗ. В ней могло бы запросто поместиться человек тридцать, но в этот раз я находился здесь один. Так в одиночестве в этой камере мне пришлось просидеть чуть больше месяца, пока меня не перевели в другую, к людям, но какое это было время, ни дай бог врагу его пережить! Сколько мне пришлось натерпеться и испытать за этот месяц с лишним, знаю лишь я и Всевышний. Я никогда до этого никому не рассказывал о том, через какие муки нам пришлось пройти тогда с моим подельником Лимпусом, находясь в этом проклятом месте. Даже между собой для нас с Лимпусом эта тема всегда была закрыта, и если я решил рассказать о ней на страницах моей книги, значит, на это у меня появились свои причины.

Одна и самая главная из них – это, пожалуй, предостережение молодежи от необдуманных поступков, которые могут в конечном счете привести их либо в камеру смертников, либо к праотцам. Сейчас пришло как раз такое время, о котором даже и не подозревали, что оно может наступить, не только правоохранительные органы, но и преступный мир. Думаю, что мои слова в этой связи на страницах книги более чем актуальны, они просто очевидны.

Жить, а точнее сказать, страдать, я начинал в три часа ночи. Именно в это время меня, сонного и измученного предыдущими допросами, выводили из камеры и вели на третий этаж, где и располагался главный офис легавых Азербайджана по выколачиванию показаний и всего того, что касалось самого что ни на есть грязного белья в отношениях людей между собой. Могу с уверенностью сказать, что с точки зрения тех, кто организовал этот «пыточный процесс», если будет позволительно так выразиться, он вполне оправдывал надежды его организаторов. Из ста процентов «раскрываемости преступлений», «явок с повинной», «правдивых показаний» и прочей противозаконной показухи, думаю, что 90–95 процентов были его прямым и непосредственным результатом.

Но что было характерно, здесь за очень редким исключением почти никогда не били, здесь только пытали. В кабинете, куда меня вводили долгое время и интерьер которого я запомнил на всю оставшуюся жизнь, не было ничего примечательного на первый взгляд. Стол, стулья за столом и вдоль стены, сейф, рядом табурет, правда зачем-то закрытый куском материи.

Лишь одно могло показаться странным – это крюк, вбитый в стену. Но для постороннего глаза увидеть его было практически невозможно. Когда его нужно было задействовать, в кабинет никого из посторонних не пускали, да они практически и не могли туда попасть, потому что крюк начинал применяться по своему прямому назначению с трех часов ночи. Что касается табурета, то это был знакомый читателю стул-бутылка, который до поры до времени стоял в углу, закрытый от посторонних глаз простыней.

Все остальные подручные средства были скрыты от посторонних глаз в сейфе, да и было-то их немного. Несколько сапожных игл для «подногтевого массажа», набор оригинальных щипчиков на заказ, чтобы вырывать ногти, когда они совсем уже и не ногти, а что-то совсем не похожее на них. А вот маленький никелированный молоточек психиатра – его использовали здесь, чтобы дробить коленные чашечки несговорчивым и молчунам. Тонкий шелковый шнур с эбонитовой палочкой посередине служил для того, чтобы затягивать им голову до тех пор, пока тот, к кому он был применен, либо говорил то, что было нужно палачам, либо молчал, а шнур при этом медленно затягивали до тех пор, пока это вообще было возможно. После частых подобного рода процедур головные боли в лучшем случае преследовали человека всю жизнь.

Глава 14. И снова пытки…

Когда через месяц с лишним меня перевели в камеру, где я увидел кого-то, кроме ментов, я чуть не заплакал от счастья. А этот «кто-то» был Володей Барским, с которым впоследствии мне пришлось сидеть в тюрьме «Баилово» в одной камере и не один день. Но об этом чуть позже. За все то время, что меня пытали, я совершенно оглох и почти ослеп. Каждый раз, как только меня заводили в кабинет или камеру пыток, как кому будет угодно определить это место, одна засвеченная молодая легавая мразь, видать еще только стажер у палачей, сыпала мне в глаза какой-то серый порошок, и я почти ничего не видел весь процесс пыток. Но зато изначально мне в полном комплекте показывали весь набор «инструментов», который был у них в наличии.

Как много позже мне объяснили люди, сведущие в подобного рода вопросах, порошок этот был безвреден. Полученный в каких-то секретных лабораториях соответствующих ведомств, он применялся обычно как психотропное средство. Считается, что человек, знающий, чем его пытают, но плохо видящий сам процесс пыток, больше склонен к подавленности и угнетению, а значит, и к «откровению», что, естественно, и было самым главным для тех, кому нужна была определенная информация от этого человека. Конечно, подобные средства применяли не ко всем, но, видно, семь убийств были весомым аргументом для их применения. Так что после всего этого кошмара людям, для того чтобы общаться со мной, нужно было первое время орать или показывать мне что-то на пальцах. Ногтей у меня не было вообще ни одного ни на руках, ни на ногах, а между пальцами абсолютно не было просветов, так они опухли. Я зашел в камеру на полусогнутых, потому что чашечки на коленях были если не раздроблены, то сильно покалечены. Нос уже в который раз был переломлен в нескольких местах, а изо рта вновь, как и некоторое время назад при подобного рода экзекуциях, потихоньку шла кровь.

1 ... 137 138 139 140 141 142 143 144 145 ... 230
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?