Мальчик - отец мужчины - Игорь Кон

Очень многое для формирования эмоциональной культуры мальчиков дает театральное искусство, возможность принимать на себя и проигрывать разные, в том числе взаимоисключающие, роли и идентичности. Это отлично показано в таких классических советских фильмах, как «Сто дней после детства» Сергея Соловьева. Но я хочу воспользоваться другим примером.

Воспоминания о ТЮТе

Однажды в 1969 г. Ленфильм пригласил меня на просмотр нового фильма Игоря Масленникова «Завтра, третьего апреля», по известному рассказу Ильи Зверева. Фильм посвящен шестиклассникам, и снимались в нем ребята того же возраста, что и персонажи. Режиссер отобрал подходящих детей, их собрали в один класс, полгода они привыкали друг к другу, а потом был снят фильм. На просмотре присутствовали директора ленинградских школ, которые задали режиссеру много вопросов, включая такой: «Похожи ли ребята на персонажей, которых они играют?»

Игорь Федорович сказал, что может ответить только относительно мальчиков, что же касается девочек, то «они в этом возрасте настолько глупы» (буквально так и сказал), что никакую цельную роль сыграть не могут. Их можно заставить сыграть лишь отдельные эпизоды и состояния, все остальное – дело режиссера и оператора. Ответ режиссера меня поразил. С одной стороны, его мнение явно противоречит данным психологии развития, согласно которым девочки в этом возрасте по многим показателями, включая интеллектуальные, существенно опережают мальчиков. С другой стороны, Масленников – человек умный, и детей, с которыми работал, он прекрасно знал. Откуда же парадокс?

Может быть, его можно объяснить разницей в темпах развития самосознания у мальчиков и девочек? Подросток, озабоченный образом собственного «Я», все время проигрывает разные роли и кого-то изображает, именно поэтому его поведение кажется неестественным, хотя другим оно быть не может. Возможно, в это время ему одинаково трудно сыграть «на публику» как самого себя, так и другого. Может быть, разница между мальчиками и девочками объясняется тем, что у девочек этот процесс начинается и заканчивается раньше, чем у мальчиков? Но как проверить это предположение?

И тогда я вспомнил о ТЮТе, Театре юношеского творчества при Ленинградском дворце пионеров. Этот театральный коллектив был основан в 1956 г. замечательным педагогом и режиссером детского театра Матвеем Григорьевичем Дубровиным (1911–1974). ТЮТ задумывался не просто как детский театр, а как способ формировать личность с помощью драматического искусства. Вне зависимости от того, связывают ли его выпускники в дальнейшем свою судьбу со сценой, ТЮТ помогает им стать развитыми и гармоничными людьми. Это достигается, в частности, тем, что его воспитанники не только ставят спектакли и играют в них, но и самостоятельно их обслуживают, осваивая, наряду с актерским мастерством, различные театральные профессии: осветителя, монтировщика, бутафора, костюмера, гримера и др. Это резко уменьшает риск естественной для всякого театра звездной болезни и позволяет поддерживать между детьми дух равенства, независимо от степени их творческой одаренности.

В 2006 г. ТЮТ отметил свое 50-летие. Сейчас в нем 250 юных петербуржцев от 4 до 18 лет, около 20 творческих групп и 9 обслуживающих цехов. ТЮТ имеет собственную сцену, которая по технической оснащенности сравнима с лучшими сценическими площадками города. В его репертуаре пьесы У. Шекспира и А. Чехова, Г. Ибсена, Р. Шекли, Т. Стоппарда, В. Соллогуба и многих других российских и зарубежных драматургов. С момента основания ТЮТ является настоящей «кузницей кадров» для петербургского театра. В нем начинали Николай Буров, Лев Додин, Александр Галибин, Сергей Соловьев, Станислав Ландграф, Вениамин и Глеб Фильштинские, Андрей Краско, Николай Фоменко и многие другие талантливые актеры, театральные педагоги и деятели театра.

Я процитировал рекламный проспект, но в нем – чистая правда. Впервые я познакомился с ТЮТом еще в 1965 г. в «Орленке», когда был жив его основатель, но тогда мне было не до него. Много лет спустя мне в руки попали два мальчишеских дневника (в отличие от девичьих дневников, это явление редкое), и в обоих фигурировал ТЮТ. Это было странно. Я привык думать, что замечательные детские учреждения, как правило, умирают вместе со своими создателями или деградируют, а ТЮТ почему-то живет и после смерти Дубровина. Почему?

Я позвонил главному режиссеру Евгению Юрьевичу Сазонову, он любезно пригласил меня в гости, я стал бывать не только во Дворце пионеров, но дважды по неделе жил вместе с тютовцами в летнем лагере.

На первый вопрос – почему ТЮТ пережил своего основателя? – ответ нашелся быстро. Все его педагоги и воспитатели сами выросли в ТЮТе и просто не могли существовать вне его. Это облегчило поддержание традиции и стиля отношений, заложенных Дубровиным.

Вообще говоря, жизнь в ТЮТе была не беспроблемной. Благодаря наличию производственных цехов, в нем мог найти себя и отличиться не только будущий талант, а и самый обычный ребенок. Для детей главным было общение, которое часто отодвигало на задний план и семью, и школу. Разумеется, хорошая школьная успеваемость была обязательным условием, если ребенок не успевал, его не допускали в ТЮТ. Но регулярное посещение ТЮТа требовало времени. Как это скажется на будущем ребенка, особенно старшеклассника?

Обеспокоенная мама приходила к Сазонову и спрашивала: «Что, мой мальчик талантлив, у него есть шанс поступить в театральный институт?» – «Да нет, он у нас больше преуспевает в изготовлении декораций». – «Так зачем же он теряет время? Пусть лучше займется чем-то полезным для будущей карьеры!» Но мальчик не хотел уходить из ТЮТа, ему было тут хорошо. Любящие родители, мыслящие жизнь своего ребенка как карьеру, не понимают, что хорошо проведенное трудное время, каким является для многих отрочество и юность, это не потеря, а приобретение, только не материальное, а эмоциональное.

Психологическая атмосфера тютовского лагеря была весьма необычной. В «Орленке» я привык иметь дело с интеллектуальными физматиками, а здесь на первом плане были эмоции. И взрослые их всегда замечали. Таких тонких взрослых я в обычных лагерях не видел. Были и забавные наблюдения общего характера.

Как известно, главные жизненные потребности, например попить, возникают у подростка сразу после отбоя, предвидеть их невозможно. Толстый шестиклассник, который не успел запастись водой, к смущению воспитателей и моему удовольствию (всегда хорошо быть при деле), приспособил меня на роль водоноса: попросил принести снизу из колонки бутылку воды. Одолеть два этажа мне было нетрудно, заодно я взял бутылку и у старших мальчиков, потом несколько минут пробыл в палате у малышей, а когда снова заглянул к старшим, увидел сцену, которая меня поразила: девятиклассник, который пил принесенную мною воду, увидев меня, инстинктивно пытался спрятать руку с бутылкой под кровать.

В первый момент мне стало смешно. Пить воду никому не запрещалось. Я не был начальником, да и вообще здешние дети не были затюканными. Наконец, я только что сам принес им эту воду. Тем не менее, увидев взрослого, юноша инстинктивно прячется. До чего же замордованы наши дети! Как глобально они не доверяют взрослым! Насколько не развито у них чувство собственного достоинства! И ради чего мы растим из них исподтишников?