«Священные войны» Византии - Алексей Величко

Его преемники пошли тем же путем. Когда папу Симмаха (498—514) обвинили в том, что он совершал Пасху по старому календарю, а не по Александрийскому, принятому во всей Церкви, итальянские епископы, собравшиеся на Собор в Риме, 23 октября 502 г. вынесли следующий приговор: «Симмах – законный папа, а право судить папу лежит не во власти людей, но лишь Бога»[935].

Папа Иларий (461—468), не стесняясь, довольно жесткими методами насаждал власть апостолика в Галлии, епископы которой не желали примириться со статусом подчиненных Риму лиц. А папа Феликс II (483—492) отверг «Энотикон» императора Зенона как пример неоправданного вмешательства мирянина в вопросы веры[936].

Параллельно этому понтифики прилагают многие усилия для того, чтобы подтвердить свои высшие духовные полномочия, незаконно попранные восточными патриархами. И чем больше им противостоял Константинополь, тем многограннее становились амбиции Рима. Апостолик решился на то, чтобы вообще устранить любой авторитет на своем пути, безосновательно, грубо попирая старые традиции, подчинив своей воле даже Вселенские Соборы. Уже папа Геласий I стал присоединять к каноническим сборникам собственные постановления и акты своих предшественников, придавая им авторитет, равный соборному[937].

Позднее Бернольд Констанц, верный приверженец папы Григория VII Гильдебрандта (1073—1085), напишет: «Быть судьей канонов и постановлений является безусловной привилегией Апостольского престола»[938]. Но это было лишь кратким изложением мыслей Геласия, который искренне полагал, что «всей Церкви по всему миру известно, что престол Благословенного Петра вправе освободить от приговора, вынесенного каким бы то ни было епископом, ибо престолу Петра дано право отправлять правосудие над всей Церковью, и никто не вправе избежать решения, им вынесенного, поскольку канонами предписано направлять жалобы к нему со всего мира, но никому не позволено обжаловать его решение»[939].

В своем послании императору Анастасию I Римский папа Геласий после обычных тезисов о превосходстве священства над царством отмечает и причину, по которой он вразумляет императора. «И если перед всеми вообще священниками, истинно исповедующими веру, должны склоняться сердца верующих, насколько больший почет положен предстоятелю Римского престола, кого Божественная власть пожелала возвысить над всеми?»[940] «Авторитет же Апостольского престола, – продолжает он, – вознесенного во все христианские века над всею Церковью, подтверждается и канонами Святых Отцов, и всей традицией»[941].

Следующий довод является некоторым возвратом к историческому основанию первенства Рима. Поскольку политическое значение Константинополя перевесило статус Рима как древней столицы Империи, понтифики охотно вспоминают об апостольском происхождении своей кафедры, заявляя, что только этот критерий является существенным, когда речь заходит об иерархии патриарших престолов. Они признают в данном качестве только три престола: Рим, Александрию и Антиохию, пытаясь навести «мосты дружбы» с архипастырями этих городов и объединить усилия против Константинополя.

Папа св. Григорий Великий пишет в одном из посланий патриарху Александрийскому св. Евлогию (580—608): «Если Вы охотно принимаете от моего слуха слово повеления, то я знаю, кто Вы и кто я; по месту мы братья, по нравственности – мой отец». Но, конечно, среди трех апостольских кафедр Рим должен занимать первенствующее место – в этом у пап нет никаких сомнений. Тот же св. Григорий Великий утверждал: «Если епископы окажутся виновными в каком-либо преступлении, то я не знаю, чтобы какой-либо епископ не подлежал суду Апостольского престола»[942].

Для апостоликов основание власти Константинополя – смехотворно и ничтожно. Геласий пишет: «Мы смеемся над тем, что хотят присвоить Акакию преимущества потому, что он епископ столицы. Разве император не останавливался множество раз в Равенне, Милане, Сирмии и Треве? И разве священники этих городов приобрели что-либо дополнительно, кроме тех почестей, которые передавались им с древних времен? Если вопрос о положении городов и имеет место, то положение второго и третьего престолов (Александрии и Антиохии) выше, чем у этого города (Константинополя), который не только не числится среди (главных) престолов, но даже не входит в число городов с правами митрополии».

В другом послании он еще дальше развивает эту тему: «Разве следовало Апостольскому престолу предпочесть решение округа Гераклеи, – я имею в виду понтифика Константинопольского, – или решение каких-либо иных епископов, которых необходимо созвать к нему, либо из-за него, когда епископ Константинопольский отказывается предстать перед Апостольским престолом, являющимся первым престолом? Этот епископ, даже если бы обладал прерогативой митрополии или числился среди (главных) престолов, все равно не имел права игнорировать решение первого престола»[943]. По этой причине Геласий утверждал, что для суда над Константинопольским патриархом Акакием не требуется созывать Вселенский Собор, как над епископом любого из Апостольских престолов. Вполне достаточно, что его осудил Римский епископ[944].

Вопреки исторической правде, папа Геласий заявлял, что Халкидонский Собор был созван папой св. Львом Великим (?), и как само собой разумеющееся утверждал, что 28‑й канон Халкидона отвергнут Церковью по требованию Рима, хотя император св. Маркиан и просил обратного[945].

Следующий тезис поражает своим категоризмом и явно опережает время: «Все во власти Апостольского престола. Итак, что на Соборе одобрил Апостольский престол, то сохраняет свое значение, а что отверг, не может иметь силы: и только у Апостольского престола есть право определять, что Собор постановил принять несоответственно порядку, а Собор призван не выносить повторный приговор, но вместе с Апостольским престолом исполнять прежний»[946].