За кулисами путча. Российские чекисты против развала органов КГБ в 1991 году - Андрей Пржездомский

Они еще долго сидели молча, прижавшись друг к другу, и смотрели в окно, за которым уже заметно вечерело. Стучали колеса, поскрипывал вагон, слышался размеренный гул разговоров в соседних купе, где-то позвякивали ложки в стаканах. Проводница уже, наверное, начала разносить чай.

13 января 1992 года, утро.

Москва. Крылатское

С самого утра за окном шел снег. Потом поднялся сильный ветер и с высоты тринадцатого этажа практически ничего не стало видно. Пелена снега застилала прекрасный пейзаж, открывающийся из квартиры Орловых. Ни холмов, ни заснеженных велодорожек, ни лесочка вдоль большого оврага, ну и уж, конечно, ни гребного канала с велотреком — ничего этого видно не было. Снежинки, попадая в струи ветра, разбивались о сходящиеся стены двадцатидвухэтажного дома крестообразной формы, вдруг меняли направление движения и начинали лететь снизу вверх. Это было очень странно видеть, но Оля уже не удивлялась. Вторая зима, которую они жили в Крылатском, приучила их не изумляться необычным климатическим явлениям этого самого западного района Москвы.

На кухне по радио передавали отрывки из спектакля «Затерянный мир» Конан-Дойля, и хотя Оля, конечно, читала эту книгу, слушала радиоспектакль с интересом. Она вообще любила слушать радиопостановки. Даже больше, чем смотреть фильмы. Может быть потому, что, слушая голоса актеров, она сама представляла, как развиваются события, как выглядят главные герои, какая обстановка их окружает. А фильм всегда навязывает взгляд того, кто его снимает, — сценариста, режиссера, оператора, художника.

Сегодня должны были вернуться из Калининграда Андрей с Ниной. Вчера муж сообщил об этом, позвонив от Одинцовых. Оля собиралась поехать вместе с Сережей на вокзал, чтобы встретить мужа с дочкой. Поэтому она сегодня в хорошем настроении встала рано и самого утра начала хлопотать на кухне. Сперва она отварила курицу и, намазав ее аджикой, поместила в духовку на противень, усыпанный толстым слоем крупной соли. Затем занялась пирожками, которые они и раньше всегда пекли вместе с бабушкой к каким-нибудь торжественным событиям. Бабушки не стало, а традиция печь пирожки с капустой и вкуснейшие румяные сладкие плюшки осталась.

Время от времени Оля поглядывала на часы. До прихода поезда оставалось еще достаточно времени, и она успела сходить в универсам за вареной колбаской, сыром, ядовито-желтым мармеладом «Балтика» и яркими оранжевыми апельсинами. Сергей тем временем катался с друзьями на снегокате с близлежащей горки, предупрежденный о возвращении ровно через час, чтобы успеть отправиться вместе с мамой на вокзал.

Зазвонил телефон. Оля ожидала звонка только от одного человека — своей мамы, которая уже, наверное, беспокоилась, Когда приедет ее внучка с зятем. Услышав трель, Оля стремглав бросилась из кухни, наполненной вкусными запахами пирогов, в холл и, подняв трубку, прокричала:

— Алло! Мама? Мама, это ты?

Но, к ее удивлению, на том конце провода не было слышно ни звука. Правда, она уловила какое-то шелестение, как будто кто-то зажимал трубку рукой. Впрочем, это вполне могло ей показаться. Она подержала трубку несколько мгновений, затем положила на аппарат и поспешила на кухню. Как бы не пригорели пироги!

Минут через пять звонок раздался снова. Она опять бросилась в холл. На этот раз из трубки слышался отдаленный гул улицы или вестибюля метро. Сначала снова никто не ответил, а потом незнакомый голос неуверенно спросил:

— Это Ольга?

Полным именем ее не звал никто. Так уж повелось, что все — родные и близкие, друзья и знакомые — называли ее Олей. Ольгой ее мог назвать только человек, с ней незнакомый или знающий ее заочно.

— Да, — ответила она, — а кто это?

— Ольга, а муж ваш уже приехал?

— Нет. А кто это? — снова спросила она.

— А когда он приезжает?

— Сегодня, — машинально ответила Оля. — Ас кем я говорю?

В ответ раздалось что-то похожее на протяжный вздох:

— Да так… Спасибо!

— А кто? Кто это? — уже настойчиво прокричала в трубку Оля, но услышала короткие гудки.

Она снова вернулась на кухню, стала продолжать заниматься пирогами. Но непонятный звонок как-то сразу сбил радостный настрой. В голову опять стали лезть всякие неприятные мысли и ассоциации. Она вспомнила такие же непонятные звонки до Нового года, озабоченность и даже нервозность мужа, которую он проявлял при одном упоминании о них. Ей снова пришли на память его предупреждения о том, что надо быть очень осторожной и осмотрительной. Правда, ей казалось, что он, как всегда, несколько сгущал краски, перестраховывался как бы. Оля не воспринимала всерьез разговоры о каких-то угрозах, о том, что над их семьей может нависнуть опасность, что надо быть очень внимательной. Андрей, видя это, раздражался, говорил о том, что она не понимает реальной обстановки и не отдает себе отчета в серьезности их положения.

Многое в предупреждениях мужа Оля относила на счет неприятностей на его работе, подробностей которых она не знала. Впрочем, о том, что он оказался временно без работы и может вообще быть уволен из органов, она знала. Правда, никак не мота взять в толк, почему такой деятельный и самоотверженный человек, каким был Андрей, вдруг мог оказаться не у дел. Простых объяснений у нее не было.

Интуиция подсказывала Оле, что у Андрея все как-нибудь сложится. Она не могла объяснить себе, на чем держится эта ее уверенность. Просто чувствовала, что не может такой человек, как ее муж, быть невостребованным.

Отхлебнув глоток светлого пенящегося пива, Олег прислушался к тому, что звучало с телевизионного экрана. Комментатор рассказывал о большом турне государственного секретаря США Джеймса Бейкера.

«…Посетил Кишинев, Ереван, Баку, Ашхабад, Душанбе, Ташкент, Москву, Челябинск-70. Выступая незадолго до этого визита в сенатском комитете по иностранным делам, Бейкер заявил: «Развал Советского Союза дал нам выпадающую раз в столетие возможность продвинуть американские интересы на восток и по всему миру…»

Эта фраза повернула мысли Кузина в другое русло. Теперь он уже думал не о том, как хорошо себя чувствует в этом мягком кожаном кресле, с кружкой пива в руке, перед экраном импортного телевизора с ласкающей взгляд надписью «Sony». Им стали завладевать мысли о будущем, о том, как он будет строить свою жизнь, какие громадные возможности открывают перед ним эти невзрачные бумажки, которые называются «деньги».

«Нет, что ни говори, а деньги — это все! Если их нет, ты — ничтожество, быдло, шваль! Если они у тебя есть, ты — человек, личность, хозяин! Все, чему нас учили — форменная ерунда и вранье! Так уж устроен человек — если он хочет быть хозяином жизни, если стремится стать свободным и самостоятельным, то он должен зубами и когтями вырвать для себя место под солнцем. Да, если нужно, то следует идти по головам, отталкивая слабых и неспособных. В этом смысл борьбы за выживание. Выживает сильнейший. Выживает тот, кто, пренебрегает ложными принципами морали, выдуманными слабаками, кто умеет ради достижения цели поступиться всем: правилами приличия, нормами закона, лицемерными понятиями долга, чести, дружбы, любви».