Легенды Умирающей Земли - Джек Холбрук Вэнс
Шрифт:
Интервал:
Уязвленный Ошерль воскликнул:
– И опять вы ошибаетесь! Все планировалось в деловой атмосфере сотрудничества и взаимного уважения! Кроме того, у вас нет никаких доказательств справедливости ваших гипотез. Миска может быть не более чем имитацией древнего стиля – или пережила свое время на много столетий и только после этого была выброшена в море!
– Ошерль, твои рассуждения граничат с полной нелепостью. Мои так называемые гипотезы обоснованы, во-первых, логической дедукцией и, во-вторых, простым наблюдением. Невозможно не признать, что предмет, который вы позволили найти старику Яа-Йимпе, внешне напоминал Персиплекс. Настолько, что вам удалось обмануть Хаш-Монкура, но не меня.
Ошерль недоуменно моргнул:
– Вы считаете, что у вас настолько острое зрение? Или что Хаш-Монкур стал плохо видеть?
– Я не только справедлив, Ошерль, я еще умен и наблюдателен – в то время как Хаш-Монкуру свойственна лишь примитивная хитрость животного, в каковом отношении он ненамного превосходит Сарсема и тебя.
– Вы все еще не смогли ничего объяснить.
– Ты ослеп? Призма висела на шее Яа-Йимпе в горизонтальном положении! Настоящий Персиплекс всегда поворачивается вершиной вверх – чтобы никто не мог неправильно прочесть проецируемый священный текст. Хаш-Монкур не обратил на это никакого внимания и проявил самоуверенную торопливость глупца, за что я ему премного благодарен. А теперь что ты можешь сказать?
– Мне нужно подумать.
– Остаются два вопроса. Первый вопрос: кто из вас прячет Персиплекс – ты или Сарсем? Второй вопрос: каким образом вы с Сарсемом можете быть одновременно награждены за службу и наказаны за предательство?
– Первый вопрос значительно важнее второго – по меньшей мере в том, что касается меня, – пожал плечами Ошерль. – По поводу Сарсема не стану высказывать никаких предположений. Позволю себе заметить только одно: Хаш-Монкур его околпачил.
– Так где же Персиплекс?
– А! Это щекотливая проблема, я не вправе обсуждать ее с неуполномоченными лицами.
– Что?! – взорвался наконец Риальто. – Ты смеешь причислять меня к числу неуполномоченных лиц? После того как Ильдефонс однозначно приказал тебе отчитываться передо мной?
– В границах здравого смысла.
– Хорошо! Мы изложим все фактические обстоятельства дела в Бумергарте, перед Ильдефонсом, и я искренне надеюсь, что мне удастся представить беспристрастный отчет! Тем не менее я вынужден буду отметить твое упрямое непослушание, способное добавить эоны к твоей задолженности.
Ошерль моргнул и поморщился:
– Неужели все это так важно? Ну хорошо, я могу по меньшей мере намекнуть на истинное положение дел. Хаш-Монкур и Сарсем подготовили свой план в шутку. Я немедленно указал им на то очевидное обстоятельство, что они шутят с огнем, в связи с чем подменил Персиплекс подделкой, найденной стариком Яа-Йимпе, – инкуб нервно хихикнул. – Теперь, разумеется, Персиплекс остается в распоряжении Сарсема, и его вина, таким образом, гораздо тяжелее моей.
Сидевшая перед шатром Шалуке вскочила на ноги:
– В поселке что-то случилось! Оттуда доносятся вопли… Похоже, местные жители чем-то возмущены, причем их голоса становятся все громче – они бегут сюда.
Риальто прислушался.
– Надо полагать, золотые зикко Хаш-Монкура превратились в жаб или в желуди – или, возможно, монеты, которыми я заплатил Ум-Фоаду, тоже преждевременно преобразовались… Так или иначе, нам пора возвращаться в двадцать первый эон. Ошерль, перенеси нас в Бумергарт, на минуту позже того момента, когда мы отправились в прошлое.
16
Чародеи собрались в Большом Зале Бумергарта по срочному вызову Ильдефонса. По-видимому, на конклаве отсутствовал только Риальто, но никто не упоминал о нем.
Ильдефонс молча сидел в тяжелом кресле на возвышении, опустив голову так, что его желтоватая борода покоилась на скрещенных на груди руках. Другие волшебники переговаривались вполголоса, время от времени поглядывая на Ильдефонса и обсуждая возможное назначение собрания.
Одна за другой проходили минуты, но Ильдефонс продолжал хранить молчание. Все разговоры в Зале постепенно затихли – чародеи смотрели на Настоятеля, ожидая какого-нибудь объявления или объяснения… Наконец Ильдефонс – возможно, получив незаметный сигнал – встрепенулся, поднял голову и торжественно произнес:
– Благородные собратья-чародеи! Наше сегодняшнее совещание имеет судьбоносное значение! Сосредоточив всю свою мудрость и руководствуясь всем своим опытом, мы обязаны рассмотреть важнейшие вопросы.
Повестка дня необычна – даже беспрецедентна. Для того чтобы предотвратить всякую возможность вмешательства извне, я окружил Бумергарт непроницаемой магической сетью, в связи с чем возникает неприятное, но неизбежное последствие: в то время как никто не может сюда проникнуть и помешать нам, никто из нас не может покинуть Бумергарт – ни посредством пространственного перемещения, ни посредством переноса во времени или в другое измерение.
Хуртианц, со свойственной ему дерзостью, возмутился:
– К чему все эти неслыханные запреты? Я не потерплю никаких вынужденных задержек или ограничений! Я требую, чтобы мне объяснили, на каких основаниях меня практически содержат в заключении!
– Я уже объяснил причины, по которым мне пришлось принять такое решение, – ответил Ильдефонс. – Короче говоря, пока это совещание не закончится, никому не разрешается входить в Большой Зал или выходить из него.
– Продолжайте! – сухо сказал Хуртианц. – Постараюсь сдерживать по возможности свое нетерпение.
– В качестве вступления, подчеркивающего существо дела, позволю себе сослаться на авторитет Фандаала, величайшего мастера нашего искусства. Его предостережения суровы и однозначны – они служат теоретической основой протокола, определяющего наши свободы и обязанности. Таким протоколом, само собой, являются «Голубые принципы».
Хаш-Монкур вмешался:
– Помилуйте, Ильдефонс! Ваша риторика звучит внушительно, но вы увлекаетесь длиннотами. Предлагаю поскорее перейти к делу. Если я не ошибаюсь, объявляя о созыве конклава, вы упомянули о том, что обнаружение новых фактических обстоятельств делает необходимым перераспределение имущества Риальто. В связи с чем могу ли я поинтересоваться, какие новые артефакты подлежат такому распределению и каковы их характеристики?
– Вы предвосхищаете события! – прорычал Ильдефонс. – Тем не менее, раз уж вы затронули этот вопрос, надеюсь, что каждый из присутствующих взял с собой подробный перечень имущества, конфискованного им после того, как было вынесено решение о распределении собственности Риальто? Все выполнили это требование? Нет? Честно говоря, я ничего другого не ожидал… Ну что ж, о чем, бишь, я? Можно считать, что я отдал должное памяти Фандаала.
– Верно, – кивнул Хаш-Монкур. – А теперь, будьте добры, опишите новые находки. В частности, где они спрятаны?
Ильдефонс поднял ладонь:
– Терпение, Хаш-Монкур! Вы помните, к каким последствиям привело импульсивное поведение Хуртианца в Фалу́? Он порвал принадлежавшую Риальто копию «Голубых принципов», что, помимо прочего, побудило Риальто подать иск.
– Прекрасно помню! Все это буря в стакане воды –
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!