Возвращение из Трапезунда - Кир Булычев

— Ну и нравы!

Коля поднял голову, увидел Лидочку и сказал:

— Я как раз о тебе думал.

Он поднялся и подвинул стул, предлагая Лидочке сесть.

Словно они расстались вчера — добрыми приятелями. И встретились как договорено.

— Ты что здесь делаешь? — спросила Лидочка.

— Могу тебе задать такой же вопрос, — сказал Коля. Он взглянул на дверь. — Ты одна?

— Одна, — сказала Лидочка.

«Даже в самой безопасной ситуации нельзя нарушать правил конспирации, — ругал себя Коля. — Что мне стоило потерпеть на холоду, пока Ефимыч починит мотор? Что потянуло меня в это чертово кафе?» Нет, не Лидочка его пугала — хоть и екнуло нерадостно сердце, когда увидел ее рядом со столиком. Увидел бы ее заранее — скрылся бы. А ведь знал, что она в Ялте. Но чтобы Лидочка, недавняя гимназистка, смело входила одна в вечернее кафе, в такое время! Что должно было произойти с ней?

В тот момент Коля не думал о том, что он — Андрей Берестов. Странно, но, когда увидел мельком Лидочку на набережной несколько дней назад, сразу подумал — где же сам Берестов? Но сейчас ни о чем не подумал.

Изменилась ли Лидочка? По первому взгляду, с Лидочкиной хрупкой красотой ничего не произошло. Но, наверное, это не так — все мы меняемся. И Лидочка осунулась, глаза стали больше и тревожнее. Волосы причесаны иначе — плотно стянуты в пучок на затылке. И это насилие над волосами чуть-чуть оттягивает уголки глаз кверху и резче обозначает скулы. В лице появляется нечто ориентальное.

— Я здесь на минутку, по делу — еду в Севастополь, но вот машина сломалась.

— Ты там служишь?

— В штабе флота.

— Ты получил новые чины? Я плохо в них разбираюсь.

— Ничего интересного, — сказал Коля. — Служу. Как все. Кого-нибудь из знакомых видела?

— Давно никого не видела, — сказала Лидочка.

— Тебе кофе заказать?

— Без сахара.

Коля поднялся и пошел искать официанта. Лидочке было слышно, как за портьерой он ссорится с официантом, потому что официанту не хочется служить, а хочется заседать в Совете.

— Я обратил внимание, — раздраженно сказал Коля, возвращаясь и садясь за столик, — что простонародье ждет от революции не столько благ материальных, как возможности поговорить на пустые темы.

— Тебе не нравится революция?

— Почему? Мне она нравится. В определенных пределах. Например, для меня она открыла дорогу — во времена революционных потрясений открываются пути для смелых и умных людей. Не будь революции, я сидел бы в береговой артиллерии и ждал, пока приплывет «Гебен» и расстреляет меня вместе со всей батареей. Но ты расскажи, что с тобой было эти годы.

— Я уезжала.

— Куда?

— Куда, с кем — это долгий разговор.

— А зачем вернулась?

— Коля, я разыскиваю Андрея.

Кофе был теплый, жидкий — то ли кофе, то ли плохой чай. Молока официант не принес.

— Андрея? А вы… разве он… — Коля был удивлен.

— Мы потеряли друг друга. А мне его надо найти. Я думала, что ты мог встречать его или видеть.

— Нет, я его не видел… — Коля ответил как бы с оттяжкой — это была не пауза, но заминка. И Лидочка, готовая к неискренности, сразу уловила это.

— Не видел или ничего не знаешь? И фамилии не встречал?

— Я ничего не знаю об Андрее. Ты прости, что я не могу с тобой побыть. Но мне надо срочно возвращаться в Севастополь. Ты у родителей живешь? По старому адресу?

— Ты в Севастополь на машине? — спросила Лидочка. Они странно разговаривали, будто почти не слышали собеседника. Даже отвечая на вопросы, в самом деле думали о другом. О своем.

— Да, сейчас уже еду. Ты прости.

Коля достал аккуратный бумажник. У Коли всегда все было аккуратное — и бумажник, и ножик, и носовой платок. Он достал оттуда деньги, положил на стол.

— Мы обязательно увидимся, — сказал он.

— Погоди, — сказала Лидочка. — Ты возьмешь меня с собой.

— Еще чего не хватало!

— А почему? — Лидочка поднялась тоже. — Мне срочно нужно в Севастополь.

— Не на ночь же глядя.

— Мне все равно. Вместо того чтобы четыре часа болтаться завтра на пароходе, я доеду с тобой. И спокойнее. И к тому же на билете сэкономлю.

При последних словах Лидочка улыбнулась, словно приглашая Колю разделить шутку.

— Я и не подумаю тебя брать, — сказал Коля. — Это служебная машина.

Они уже оделись и, продолжая разговаривать, вышли на улицу.

— Наш автомобиль перегружен? — иронизировала Лидочка.

Коля понимал, что она пойдет с ним до автомобиля — и что тогда делать? Какая незадача! Она же назовет его Беккером!

— Коля, я бы не стала тебя просить, если бы не нужда. Ты послан мне Богом, буквально послан.

Ветер несся с моря, колючий, бешеный, порывистый, он нес с собой ледяные капли — будто был ноябрьским, а не майским. Лидочка ухватилась за локоть Коли.

— Где твой автомобиль? — Лидочке приходилось кричать.

— Вон там, за углом. Но я тебя все равно не возьму. Севастополь не место для благородных девиц.

— Город как город! — ответила Лидочка. — Я там жила. Не придумывай глупостей, Беккер!

С каждым шагом автомобиль был все ближе. Мерное урчание двигателя донеслось сквозь шум ветра. В лица им вспыхнули фары.

— Ваше благородие! — послышался голос в относительной тишине переулка. — Я здесь! Мотор как часы работает.

Тут только Ефимыч увидел, что Коля не один, с девушкой, которая повисла у него на руке.

— Здравствуйте, — сказала Лидочка. — Я очень прошу — возьмите меня с собой — мне очень нужно в Севастополь. Срочно.

— Мое дело маленькое, — сказал Ефимыч. — Как господин Берестов?

— Что? — Лидочка обернулась к Коле. Фары били ему в лицо, как лампа на столе Вревского: тот любил поворачивать свет лампы в лицо подозреваемому преступнику — чтобы ослепить.

Коля закрылся ладонью от света.

— Ефимыч! — крикнул он. — Выключи фары! Я же ничего не вижу!

— Коля! — сказала Лидочка. — Что это значит?

— А что случилось?

— Как он тебя назвал?

— Лидочка, завтра я вернусь, даю тебе честное слово — жди меня в том же кафе. Я тебе все расскажу. Честное слово.

— Нет, Коля, я еду с тобой. А если ты меня не возьмешь, я найму за любые деньги извозчика, и он меня к утру довезет до Севастополя. И я тебя все равно найду.

— Лида, ты же ничего не понимаешь.