Прах к праху - Тэми Хоуг

Эйнджи кивнула, продолжая рассматривать шрамы.

— Его Большой План, — пробормотала она.

Она бы предпочла, чтобы лекарства отключили воспоминания, но жуткие картины возникали в сознании с четкостью телевизионных кадров. Вот она сидит в машине, зная, что сзади лежит тело мертвой женщины. Ей известно, что женщину эту убил сидящий за рулем мужчина. Мишель была соучастницей убийства. Эйнджи видела, как взлетают и опускаются ножи в их руках, видела на их лицах похотливое возбуждение, нарастающее с каждым ударом. Потом Мишель отдала ее этому типу, и он отвез ее той ночью в парк, возбужденный тем, что сзади лежит мертвая женщина и что его Большой План удался.

— Я должна была описать другого человека.

— Убийцу? — уточнила Кейт.

— Человека, которого он придумал. Во всех подробностях. Он заставлял меня повторять снова и снова, пока я не выучу наизусть.

Эйнджи потянула за свободный кончик повязки в надежде, что сквозь слой белой марли просочится кровь. Один ее вид успокоил бы, слегка ослабил страх, который сковывает, пока она сидит рядом с Кейт. После того, что случилось, она не может заставить себя посмотреть ей в глаза.

— Я ненавижу его.

«Ненавижу — глагол в настоящем времени», — подумала Кейт. Как будто Эйнджи не знает, что он мертв, что она собственными руками убила его. Возможно, она этого не понимает. Возможно, сознание дарит ей такое утешение.

— Я тоже ненавижу его, — тихо произнесла Кейт.

Из Висконсина поступали сведения о Робе и сестрах Финлоу, сливаясь в жуткую картину, ставшую достоянием всей Америки. В каждом вечернем выпуске новостей транслировались все новые и новые эпизоды. Омерзительные игры любовников-убийц и трагедия миллиардера стали для телевизионщиков лакомыми темами — рейтинги телеканалов взлетали до небес.

Мишель Финлоу прожила еще десять часов после того, как ее нашли в подвале дома Роба Маршалла, и успела дополнить эту кошмарную историю еще одним кровавым эпизодом. И Эйнджи добавит ряд фрагментов, если ее сознание позволит их вспомнить.

Дочери одной женщины от двух разных мужчин, в прошлом наркоманки, жившей в нищете, Мишель и Эйнджи то попадали в систему социального обеспечения, то выпадали из нее и никогда не получали той заботы, которую заслуживали. Просто проваливались в трещины несовершенной системы, и никому не было до них дела. Обе девушки имели приводы в полицию, причем Мишель уже в детстве имела склонность к насилию.

Кейт прочла в газетах о пожаре, в результате которого погибли мать и отчим Эйнджи. Следователи сошлись в том, что пожар устроила одна из сестер или даже обе, однако свидетельств оказалось так мало, что дело до суда не дошло. Один свидетель вспомнил, что, когда дом загорелся, Мишель стояла во дворе и безучастно слушала крики двух людей, оказавшихся в огненной ловушке. Более того, она стояла так близко к окну, что, когда грохнул взрыв и наружу вылетел огненный шар, получила ожоги. Именно после этого дела через судебную систему в их жизнь вошел Роб Маршалл. Именно он перевез девушек в Миннеаполис.

Любовь. Во всяком случае, так называла это Мишель. Впрочем, сомнительно, что она имела какое-то понятие о том, что это значит. Влюбленный человек ни за что не оставил бы любимую женщину умирать жуткой смертью, одну, в подвале дома, чтобы самому отправиться в бега. Но ведь именно так он и поступил.

Пуля Питера Бондюрана попала Мишель в спину и повредила позвоночник. Роб, наблюдавший за ними с расстояния, дождался, когда Бондюран уйдет, после чего отвез Мишель к себе домой, но «Скорую» вызывать не стал. О любом случае огнестрельного ранения врачи обязаны извещать полицию. Однако Роб не пожелал рисковать даже ради спасения той, которая любила его.

Он оставил ее на столе, на котором они разыгрывали жуткие садистские фантазии, где вместе убили четырех женщин. Оставил истекать кровью — беспомощную, парализованную, умирающую. Он даже не озаботился чем-то накрыть ее. В машине Роба полицейские нашли деньги, принесенные Питером Бондюраном.

Роб сосредоточил внимание на Джиллиан, но Мишель устроила ему сцену. Позднее, в ту судьбоносную ночь пятницы, дочь миллиардера позвонила из уличного таксофона после того, как у нее разрядилась батарейка сотового. Она хотела поговорить о недавней стычке с отцом. Ей нужна была дружеская поддержка. Подруга отправила ее к Робу Маршаллу.

— Мишель его любит, — прошептала Эйнджи, трогая перебинтованную руку, и, нахмурившись, добавила: — Больше, чем меня.

Но сестра оставалась единственным, что у нее имелось, — ее семьей, ее приемной матерью, — и Эйнджи была готова сделать все, о чем та ее попросит. Конлан подумала, что будет с разумом Эйнджи, когда ей наконец скажут, что Мишель мертва, что теперь она одна в целом мире, а ведь именно этого она страшилась больше всего на свете.

Раздался негромкий стук в дверь. Это означало, что время посещения истекло и Кейт пора уходить. Как только она уйдет, Эйнджи замучают вопросами те, кто сидят по другую сторону зеркального окна: Сэйбин, лейтенант Фаулер, Гэри Юрек и Ковач. Последний вновь был в фаворе у начальства, после того, как стал в глазах прессы спасителем адвоката Конлан. Фотография, на которой он вместе с Куинном выносит ее из горящего дома, попала на первые полосы местных газет и даже на обложку «Ньюсуик».

Кейт пришла в палату закрытой психиатрической лечебницы не для того, чтобы допрашивать Эйнджи Финлоу. И не как адвокат к своему клиенту. Она пришла увидеться с той, с кем вместе прошла через один и тот же кошмар. С той, чья жизнь теперь будет неразрывно связана с ее.

Она потянулась через стол и коснулась запястья Эйнджи, пытаясь удержать девушку в настоящем времени. Ее собственные руки были в синяках и ссадинах, белоснежные повязки скрывали швы. С момента разыгравшейся в доме трагедии прошло всего три дня.

— Ты не одинока, милая, — прошептала Конлан. — У тебя не получится просто спасти мою жизнь и снова упорхнуть из нее. Я буду держать тебя в поле зрения. Вот небольшое напоминание обо мне.

С ловкостью фокусника она вложила в руку девушки маленькую вещицу. Того самого фарфорового ангелочка, которого Эйнджи когда-то стащила с ее стола, а потом оставила в «Фениксе».

Девушка посмотрела на статуэтку. Никаких ангелов-хранителей в реальном мире нет — во всяком случае, она всегда так считала. И вот теперь потребность верить в них была настолько сильна, что это даже слегка пугало, и она вновь забилась в самый дальний уголок разума, лишь бы только скрыться от этого страха. Лучше ни во что не верить, чем ждать неизбежного разочарования, которое опустится на тебя как топор.

Эйнджи прикрыла статуэтку рукой, как будто это был ее секрет, и зажмурилась, отключая сознание, не чувствуя даже, как по щекам текут слезы.

Кейт тоже была готова вот-вот расплакаться. Она медленно и осторожно встала. Затем погладила Эйнджи по волосам, нагнулась и поцеловала ее в макушку.

— Я вернусь, — прошептала она. Затем взяла костыли и заковыляла к выходу. — Пожалуй, мне наконец придется перестать говорить себе, что я не работаю с малолетками.