Синий взгляд Смерти. Рассвет. Часть первая - Вера Камша

– …Виконт Сэ присутствовал при аресте моей дочери. Если вы сочтете нужным, он доложит.

– Не сочту. – На сей раз проклятая краткость Ли была к месту. – Сомнений, как я понимаю, нет, самооговор исключен, улик и свидетельств более чем достаточно. Я могу лишь выразить вам свое сочувствие.

– Господин Проэмперадор, вы можете больше. Нет, это не касается приговора.

– Я слушаю.

– Как она умрет? Прежде женщин дворянского происхождения не казнили.

– Мужчины будут повешены, женщины расстреляны. Если вы захотите забрать тело, вы его заберете.

– Я хочу большего. Видеть, как это произойдет. Ручаюсь, что не буду… препятствовать. Она будет против, но я… должен! И еще я должен похоронить Густава и его жену, это тоже мой долг.

– Хорошо. Барон, у вас нет возражений?

– У меня есть только сожаления.

– В таком случае, полковник, можете идти. Теньент Савиньяк, помогите господину фок Дахе выправить соответствующие бумаги и принесите на подпись барону.

– Я испытал двойную неловкость, – барон Райнштайнер позволил налить себе касеры, – поскольку ожидал иных просьб. Торка кует людей из лучшего железа.

– Да, – согласился Лионель. – Из полковника вполне можно делать гвозди и подковы, найти крепче будет трудно. Вечером от Арно стоит ждать большой глупости.

– Ты очень кстати вызвал Придда. – Бергер задумчиво посмотрел на графин и отошел к окну. – Поскольку вражда осталась в прошлом, теньент обратится за помощью к однокорытнику. Я верю в здравомыслие молодого Валентина, в Марагоне он показал себя отлично – я не имею в виду сражение, хоть он отличился и там. Мараги будут рады видеть шурина Альт-Вельдера своим военным губернатором.

– Не сомневаюсь, но то, что я намерен поручить Придду, важнее. Нам скоро будет не хватать денег, и чем успешней пойдут наши дела, тем больше придется тратить. Первые годы мира обходятся дороже войны, когда люди еще готовы терпеть.

– Это несколько примиряет меня с новым положением Манрика, но чем здесь поможет Придд?

– Я поручу ему найти клад Ферры. Клад, как ты знаешь, существует, его надо отыскать и незаметно перевезти в Бергмарк. Второе – трудно, первое – очень трудно, зато вполне в духе Придда.

– Попытаться, несомненно, следует… Кажется, тебе предстоит еще один разговор о несостоявшемся убийстве. В вашу с братом резиденцию только что вошла девица Арамона.

– Одна?

– В сопровождении капитана Уилера. С твоего разрешения я вернусь в комендатуру.

– Ступай.

– Я буду исходить из того, что твое решение неизменно.

– Твое решение, Ойген, с которым я полностью согласен. Мы не можем тратить себя на то, что сделают другие.

Барон все-таки столкнулся в дверях с Селиной. Для девицы, которой чудом не отрезали голову, она выглядела очаровательно. Но не настолько, чтобы миловать убийцу, пусть и по просьбе жертвы.

– Я вас поздравляю. – Савиньяк слегка поклонился. – Теперь вы можете праздновать день рождения дважды в году.

– Почему? – удивилась девица.

– Потому что вас едва не убили.

– В Надоре было хуже. – Селина вздохнула, видимо, что-то вспомнив. – И в Октавианскую ночь… Тогда мы не ждали помощи, а ночь все тянулась, и нужно было читать вслух. Монсеньор, я знаю, вы очень заняты, но я должна… Понимаете, оно совпало – убийцы и письмо от мамы. Я решила попросить вас сразу, чтобы не опоздать. Мы все можем умереть, а мертвые, если возвращаются, так путано говорят! Я думала, кого еще можно попросить, и никого не вспомнила. Герард тут совсем не годится, а говорить с другими я не могу, ведь это не моя беда. Вы в самом деле можете сейчас слушать?

– Могу, но не слишком долго.

– Это не про меня… Со мной такого не случалось. Понимаете, она полюбила очень дурного человека – хуже, наверное, просто не бывает.

– И что с того? – Как же голубицы любят сострадать схваченным за горло змеям, но Селина до последнего дня голубицей выглядела разве что издали. – И почему с вами не явился виконт Сэ?

– Он ушел, – спокойно объяснила заступница. – Надо было найти тех, кто прислал убийц, а Герард остался с нами.

– Тогда кто вам поведал о роковой любви к негодяю?

– Мелхен. Монсеньор, я еще никогда не выдавала чужих секретов, но мама пишет, что все очень плохо. Если девушке в первый раз не повезло, нужен кто-то очень умный и умелый. Но умелые чаще развлекаются, чем любят, и еще они боятся себя связать. А те, кто хочет жениться, или мало что понимают, или бывают… Мама их назвала дундуками, и мне кажется, что капитан Давенпорт – настоящий дундук. Если Мелхен за него выйдет, ей всякий раз будет становиться плохо, а она решит, что так и надо. Понимаете, она никогда не будет говорить, что получается не так, а дундук сам ничего не поймет.

Кажется, Селина думала, что все объяснила, но Савиньяк уразумел одно – заступаться за мстительную Гизеллу девица Арамона не собиралась.

– Какого мерзавца и кто любил? – уточнил Ли, чувствуя себя сразу Райнштайнером и герцогиней Колиньяр. – И при чем тут Мелхен?

– Альдо. – Сэль чуть удивленно раскрыла глаза и зачастила: – Мелхен влюбилась в Альдо, она думала, что он ее тоже любит. Один раз ночью он к ней пришел как мужчина… Ей было очень плохо, но она делала все, чтобы его не огорчить, ведь у него были неприятности. Потом она поняла, что Альдо – злобный поганец, и убежала, но теперь она думает, что ей всегда будет скверно и что это она такая неудачная.

Мелхен, когда была маленькой, долго болела, она не могла ничего есть, ее тошнило от самого вкусного, а сейчас ее тошнит от любви. Ну, такой, которой надо заниматься с мужем. Баронесса Вейзель… которая вдова, хочет, чтобы Мелхен вышла замуж, и она выйдет, чтобы ее не огорчать, только если она выйдет… не поняв, что может быть иначе, ее будет тошнить всю жизнь, и ей придется врать, чтобы не обижать мужа. А мужчины бывают очень настойчивыми, если любят жену.

– Бывают, – подтвердил Савиньяк, когда собеседница дотараторила явно заготовленную по дороге речь. – Иными словами, надо отвадить от Мелхен капитана Давенпорта? Хорошо, этому достойному офицеру в самом деле лучше стрелять Рокслеев, чем жениться.

– Но ведь будут и другие, – резонно предположила Селина. – Дундуков много, а Мелхен – красавица. Мне кажется, ей нравится герцог Придд, но он такой молодой… Он может не очень уметь, и потом я с ним говорить не смогу. Монсеньор, вы делаете хорошо всё. Я слышала, вы посещали Звезду Олларии и не только ее. У вас бы всё получилось…

Сомнений больше не было. Умница думала-думала и додумалась до того, что «Монсеньор» может исправить то, что натворил поганец Альдо. Потому что Герард еще ничего не умеет, Придд тоже слишком молод и к нему не подступиться, Давенпорт – дундук, а Мелхен тошнит.