Графиня де Шарни. Том 1 - Александр Дюма

— Ах, черт подери! Хорошо, что вы меня предупредили, доктор, — заметил он, обратившись к Жильберу, — ну и крепкий напиток! Мне кажется, я проглотил молнию в полном смысле слова.

Жильбер улыбнулся и стал терпеливо ждать. Некоторое время эти несколько капель пламени словно пожирали Мирабо изнутри; голова его опустилась на грудь, и он прижал руку к желудку. Вдруг он поднял голову.

— Ах, доктор, вы и в самом деле дали мне эликсир жизни! — вскричал он.

Он поднялся; дыхание с шумом рвалось из его груди. Он высоко поднял голову и простер руки:

— Если монархии суждено рухнуть, я чувствую в себе силы ее поддержать! — воскликнул он. Жильбер улыбнулся.

— Так вам лучше? — спросил он.

— Доктор, скажите мне, где продается это питье, и если за каждую каплю я должен был бы заплатить брильянтами такой же величины, если мне придется отказаться от всего, кроме удовольствия быть сильным и здоровым, я вам ручаюсь, что у меня тоже будет это жидкое пламя и тогда... тогда я буду считать себя непобедимым.

— Граф! — молвил Жильбер. — Обещайте мне, что будете принимать это зелье не чаще двух раз в неделю, обращаться только ко мне за новой порцией, и этот флакон — ваш.

— Давайте! — кивнул Мирабо. — Я готов вам обещать все что угодно.

— Пожалуйста, — проговорил Жильбер. — Но это еще не все. У вас будут лошади и экипаж, как вы мне сказали?

— Да.

— Ну так поезжайте пожить в деревню. Цветы, отравляющие воздух в вашей комнате, в саду оказывают благотворное воздействие. Ежедневная скачка в Париж и обратно пойдет вам на пользу. Выберите, если это будет возможно, дом на возвышенности, в лесу или у реки, в Бельвю, Сен-Жермене или Аржантее.

— Аржантей! — подхватил Мирабо. — Туда-то я как раз и послал моего слугу поискать загородный дом. Тейч, ведь вы мне сказали, что нашли кое-что подходящее, не так ли?

— Да, ваше сиятельство, — отвечал слуга, присутствовавший при лечении, проведенном только что доктором Жильбером. — Да, прелестный домик, о котором мне говорил Фриц, мой соотечественник. Он там, кажется, жил с хозяином, иноземным банкиром. Теперь дом свободен, и ваше сиятельство могут занять его, когда пожелают.

— Где находится этот дом?

— Недалеко от Аржантея. Он называется замок Маре.

— О, я его знаю! — воскликнул Мирабо. — Очень хорошо. Тейч. Когда мой отец с проклятиями выгнал меня из дому, угостив на прощанье палкой… Вы знаете, доктор, что мой отец жил в Аржантее?

— Да.

— Так вот когда он меня выставил вон, мне частенько случалось гулять под стенами этого прекрасного замка и говорить себе, подобно Горацию... прошу прощения, если цитата будет неточной: «О rus quando te aspiciaan?»

— В таком случае, дорогой граф, настало время осуществить вашу мечту. Поезжайте, побывайте в замке Маре, перевезите вещи... чем раньше, тем лучше.

Мирабо на минуту задумался, потом обернулся к Жильберу.

— А знаете, дорогой доктор, пожалуй, ваш долг в том, чтобы понаблюдать за больным, которого вы только что вернули к жизни. Сейчас пять часов пополудни, дни еще долгие, на улице прекрасная погода… Давайте сядем в карету и отправимся в Аржантей.

— Ну что ж, едем в Аржантей, — согласился Жильбер. — Если уж взялся за лечение столь драгоценного здоровья, как ваше, дорогой граф, надо все изучить… Итак, поедемте смотреть ваш будущий загородный дом!

У Мирабо отнюдь не было налаженного хозяйства и соответственно не было собственной кареты. Слуга пошел на поиски наемного экипажа.

Поездка в Аржантей, которая занимает сегодня одиннадцать минут, а через десяток лет, быть может, будет длиться каких-нибудь одиннадцать секунд, была в те времена целым путешествием.

Почему Мирабо выбрал Аржантей? Как он сказал доктору, с этим городком были связаны воспоминания. А человек испытывает такую великую потребность продлить свое краткое существование, что при малейшей возможности цепляется за прошлое, чтобы не так быстро уноситься в сторону будущего.

В Аржантее одиннадцатого июля 1789 года умер его отец, маркиз де Мирабо, умер, как подобало истинному дворянину, не желавшему ничего знать о падении Бастилии.

Итак, в конце аржантейского моста Мирабо приказал остановить карету.

— Мы приехали? — спросил доктор.

— И да, и нет. Мы еще не добрались до замка Маре, который расположен на четверть лье дальше Аржантея. Но я забыл вам сказать, дорогой доктор, что сегодняшнее наше путешествие — не простая поездка; это паломничество, и паломничество в три места сразу.

— Паломничество! — с улыбкой отозвался Жильбер. — И к какому же святому?

— К святому Рикети, мой милый доктор; этого святого вы не знаете, он канонизирован людьми. По правде сказать, я весьма сомневаюсь, что Боженька, если предположить, что он вникает во все глупости, которые творятся в этом жалком мире, утвердил бы эту канонизацию; тем не менее можно смело утверждать, что здесь покоится Рикети, маркиз де Мирабо, Друг людей, принявший мученическую смерть по причине излишеств и кутежей, которыми его доконал недостойный сын Оноре Габриель Виктор Рикети, граф де Мирабо.

— Ах да, верно, — отозвался доктор, — ведь ваш отец умер в Аржантее.

Простите, что позабыл об этом, дорогой граф. Меня извиняет только то, что в первые дни июля, возвратившись из Америки, я был арестован по дороге из Гавра в Париж и, когда ваш отец умер, находился в Бастилии. Я вышел оттуда четырнадцатого июля вместе с семью остальными узниками тюрьмы, и эта смерть, будучи при всей своей значительности частным событием, оказалась как-то заслонена событиями огромной важности, разразившимися в том же месяце… А где жил ваш отец?

В тот самый миг, когда прозвучал этот вопрос, Мирабо остановился перед оградой, окружавшей дом, расположенный на берегу и обращенный фасадом к реке, от которой его отделяли лужайка протяженностью примерно в триста шагов и ряд деревьев.

Видя человека, остановившегося перед решеткой, огромный пес пиренейской породы с рычанием бросился на него, просунул голову между прутьев решетки и попытался укусить Мирабо или хотя бы отхватить кусок от его одежды.

— Черт побери, доктор, — заметил Мирабо, попятившись, чтобы избежать грозных белых клыков сторожевого пса, — здесь ничто не изменилось, и меня встречают, как встречали при жизни отца.

Тем временем на крыльцо вышел молодой человек, он приказал псу замолчать, подозвал его и приблизился к двум посетителям.

— Простите, господа, — сказал он, — хозяева не имеют отношения к приему, который оказывает вам этот пес; в этом доме жил маркиз де Мирабо, и перед ним часто останавливаются гуляющие, а бедняга Картуш не может уразуметь, что людей привлекает к дому его смиренных хозяев исторический интерес, вот он и рычит без конца. Картуш, в будку!