Сага о Рунном Посохе - Майкл Муркок

— Это потому, что амулет придает мне силу пятидесяти солдат, а твоя любовь — энергию еще стольких же, — отшутился он.

— До нашей помолвки ты мне никогда не льстил, — тихо засмеялась она.

— Наверное, это потому, что я стал тебя любить еще больше, чем прежде.

— Нам лучше разбить лагерь подальше отсюда, — вмешался д'Аверк. — Эти трупы мне не нравятся.

— Я займусь ранеными, — сказал Ноблио.

Он повернул коня туда, где сгруппировались кавалеристы Камарга. Они, спешившись, переговаривались друг с другом.

— Вы действовали отлично, ребята, — крикнул им граф Брасс. — Что скажете, а? Это было похоже на старые добрые времена, когда мы сражались в Европе! А теперь мы бьемся за спасение той же Европы!

Хоукмун хотел что-то сказать, но вдруг издал странный вопль и выронил шлем, прижав руки к голове и выкатив глаза от боли и ужаса. Он закачался в седле и, наверное, упал бы, если бы его не поддержал Оладан.

— Что такое, Дориан? — встревожился Оладан.

— Почему ты кричишь, любовь моя? — испугалась Иссельда, спешиваясь и помогая Оладану держать Хоукмуна.

Побледневшими губами Хоукмун смог только выдавить из себя сквозь стиснутые зубы:

— Эт-тот… Камень… Черный Камень… Он… он снова вгрызается в мой мозг! Его сила вернулась! — Дориан закачался и упал к ним в объятия — бледный, как смерть. Руки его безвольно повисли. Когда шлем сняли, жена и друг увидели, что Черный Камень во лбу у Хоукмуна вновь начал наливаться жизнью. К нему вернулся прежний блеск.

— Оладан, он умер? — в ужасе вскрикнула Иссельда.

— Нет, еще жив, но не могу сказать, надолго ли… Ноблио! — позвал Оладан. — Сэр Ноблио! Скорее сюда!

Ноблио поспешил к ним, поднял Хоукмуна на руки и покачал головой. Не в первый раз видел он герцога Кельнского в подобном состоянии.

— Я могу попробовать сделать лекарство, но у меня нет тех составляющих, что были тогда в замке Брасс.

Ноблио принялся за работу. Иссельда, Оладан, а потом и граф Брасс с испугом наблюдали за происходящим. Наконец Хоукмун зашевелился и открыл глаза.

— Камень… — пробормотал он. — Мне приснилось, что он снова пожирает мой мозг…

— Так и будет, если мы в ближайшее время не найдем средство его нейтрализовать, — проговорил Ноблио. — Сила его пока исчезла, но я не знаю, когда, где и как она может вернуться.

Хоукмун с огромным трудом поднялся. Он был бледен и едва стоял на ногах.

— Тогда мы должны немедленно отправиться дальше — к Лондре, пока у нас есть время. Если оно, конечно, есть…

— Да, если есть время…

Шестеро всадников въехали на вершину холма во главе своей кавалерии и увидели, что войска Мелиадуса построились перед воротами Лондры и уже ждут их.

Изнемогая от страшной боли, Хоукмун нащупал амулет. Дориан знал, что только он сохранял ему жизнь, помогая бороться с силой Черного Камня. Этот камень питала энергией машина, которой управлял Калан, находившийся, как слышал Хоукмун, где-то в Лондре. А значит, чтобы добраться до Калана, Дориан должен был взять город и разбить многочисленное войско.

Обнажив Меч Рассвета, Хоукмун, не колеблясь, подал сигнал к атаке. Он знал, что медлить нельзя, ибо каждая секунда могла стоить жизни ему и его друзьям.

Камаргская конница поднялась на холм и атаковала войско, намного превосходившее ее по численности. Гранбретанцы встретили их огнеметами, и нападавшие открыли ответный огонь. Хоукмун, сочтя момент наиболее подходящим, выхватил меч.

— Легион Рассвета! Я вызываю Легион Рассвета!

А потом его череп пронзила боль, и он застонал, ощутив жар Камня во лбу.

Иссельду охватило беспокойство. Она только успела спросить:

— Что с тобой, любовь моя?

Но ответить ее любимый не смог.

Они оказались в гуще битвы. Глаза Хоукмуна остекленели: он с трудом различал силуэты вражеских солдат и не мог определить, появились ли воины Рассвета.

Но Легион все-таки вступил в бой, освещая себе путь среди массы дерущихся особым розовым светом. Дориан вдруг почувствовал, что его наполняет энергия Красного Амулета, нейтрализующая Черный Камень. Он ощутил, что к нему вновь возвращаются силы. Но не знал, надолго ли.

Теперь Хоукмун беспощадно разил воинов в масках Стервятника, сражавшихся палицами с рукоятками и набалдашниками, похожими на растопыренные лапы с длинными когтями. Вот Дориан отразил удар и нанес ответный: его громадный меч прорубил панцирь воина и вошел тому прямо в грудь. Хоукмун откинулся в седле, чтобы уклониться от вражеской палицы, и проткнул ее владельца, угодив тому прямо в пах.

Воины сражались, словно в горячке. Воздух вокруг был пропитан страхом. Хоукмун скоро понял, что это худшая из битв, в которых ему когда-либо доводилось участвовать: солдаты Империи Мрака, потрясенные появлением Легиона Рассвета, утратили свою обычную храбрость и дрались совершенно беспорядочно, нарушив порядок и не слушая командиров.

Дориан Хоукмун понял, что это будет нелегкий бой, в котором уцелеют немногие. Кроме того, он начал подозревать, что ему, вероятно, тоже не придется увидеть, чем кончится сражение — боль в голове усиливалась.

Никто не увидел, как погиб Оладан. Он сражался один против дюжины пехотинцев-Свиней и пал, изрубленный в куски их топорами.

Граф Брасс погиб после схватки с тремя баронами. Адаз Промп, Мигель Хольст и Сак Гордон, магистр Ордена Быка, узнали его, но не по шлему, который отличался от других шести только гребнем. Графа выдало его телосложение и медные доспехи. Трое — Собака, Козел и Бык — набросились на него с мечами. Граф Брасс встретил их пешим — он лишился коня в бою с последним противником. Оторвав взгляд от тела убитого, граф увидел пробивающихся к нему баронов и взялся обеими руками за свой огромный меч. Когда всадники приблизились, он взмахнул мечом и подрубил лошадям передние ноги, так что бароны перелетели через головы своих лошадей и упали в грязь. Первым граф Брасс успешно отправил на тот свет Адаза Промпа, распластавшегося в весьма недостойной позе. Следом он отсек голову Мигелю Хольсту, хотя магистр Ордена Козла и молил о пощаде. Оставалось лишь разделаться с Саком Гордоном. У барона Сака было достаточно времени подняться на ноги и встать в позицию. Он несколько раз мотнул головой: его ослеплял зеркальный шлем графа. Заметив это, граф Брасс сорвал с себя шлем и отшвырнул его в сторону, выставляя во всей красе свои ощетинившиеся усы и медные волосы. Боевой азарт охватил его.

— Двоих я прикончил не так уж честно, — проворчал граф, — так что будет справедливо дать тебе шанс убить меня.

Сак Гордон бросился вперед, подобно бешеному быку своего ордена. Граф Брасс посторонился и, взмахнув мечом, рассек пополам маску противника вместе с черепом. Барон рухнул, как подкошенный; граф Брасс, глядя на бездыханное тело, торжествующе улыбнулся. Но он на мгновение утратил обычную бдительность, и всадник в маске Козла, подъехавший сзади, проткнул его шею копьем.