Тирания веры - Ричард Суон

как все прошло, и он связался с несколькими людьми – в том числе с представителем леди Илианы из Керака. Ты прервал тот сеанс. – Ее лицо помрачнело. – Человек, по твоей милости превращенный вратами Волка в кровавый фарш, был любовником Илианы.

Все вздрогнули, когда Вонвальт внезапно вскочил и схватился за меч. Размахнувшись, он вонзил клинок в стойку балдахина, и с его губ сорвался громкий крик, полный досады и ярости.

– Я знал! – взревел он, тыча пальцем в лицо Розы. – Я так и знал! Боги, я же видел, что здесь есть какая-то связь! Дело в порохе, не так ли? Клаверу нужна взрывчатка. Он видел, как саэки всего несколькими бочонками этой пыли громят армии храмовников, и решил заполучить его. Ведь так? Отвечай!

Роза впервые не ответила.

– Это так? Клаверу нужен черный порох?

Слова застряли в ее горле, и Роза пошатнулась. Она стонала и вздрагивала всякий раз, когда Вонвальт повторял вопрос.

– Да! – наконец выкрикнула она. – Да! Илиана снабжала его!

– Зачем?

– В обмен на… гарантию! – она изо всех сил сдерживала каждый слог, рвавшийся из-за ее стиснутых зубов.

– Гарантию чего?

– Того, что он не тронет Ковоск, когда захватит Сованскую Империю!

Вонвальт выдернул свой меч из стойки балдахина, заставив древесину всхлипнуть. Затем наставил острие на Розу.

– Нет, прошу вас! – закричала она.

Вонвальт повернулся к сэру Герольду.

– Вы все слышали?

Шериф кивнул.

– Да.

– Передайте эти сведения сенатору Янсену. Сегодня же.

– Передам. Клянусь.

Вонвальт снова повернулся к Розе.

– Я надеюсь, твоя смерть того стоила, – сказал он.

– Свобода Ковоска стоит многого, – тихо, будто в забытьи, ответила она.

Вонвальт покачал головой.

– Если ты думаешь, что Клавер остановится на одной лишь Империи Волка, ты жестоко ошибаешься. – Он поднял клинок. – Радуйся же тому, что ты этого никогда не увидишь.

– Autunska! – вскрикнула она, когда Вонвальт вонзил меч ей в сердце.

Бася Яск рухнула на пол, и в комнате воцарилась тишина.

– Что это значило? – наконец спросил сэр Радомир.

– «Волчье дерьмо», – пробормотал Вонвальт, вытирая свой клинок. Затем он посмотрел в окно. – Нема. Началось.

Мы все проследили за его взглядом. Вдали за храмом Креуса виднелась Великая Ложа.

Она была охвачена пламенем.

– Нет, – выдохнула я. Позади меня сэр Герольд и его бойцы выругались.

Вонвальт вогнал свой клинок обратно в ножны.

– Идемте. Нам нужно выбраться из города.

Эпилог

Вниз по склону перед обрывом

«Ни одна нация не сможет выстоять в условиях, когда средства к существованию распределены неравным образом. Где есть неравенство, будет зреть негодование; а где зреет негодование, с лихвой найдутся те, кто будет готов применить силу».

ИЗ ТРАКТАТА ЧАН ПАРСИФАЛЬ «ИМПЕРИЯ И НАКАЗАНИЕ»

Ночь выдалась холодной, и первые лучи солнца еще нескоро должны были коснуться серых вод реки.

Над берегами, разделенными широкой водной гладью, висела тишь. Мы медленно плыли по зеленому краю, который казался нам цветущим и красочным после пустынных, бесплодных просторов юга Империи, где мы провели последние недели. Ввысь вздымались пышные сосновые леса и поразительно красивые скалистые выступы, покрытые мхом и растительностью; журчали ручьи; куда ни глянь, всюду бегали дикие звери. В воздухе витали сочные запахи, а небо было затянуто плотными темными облаками.

Впереди земля изламывалась и начинала подниматься к небу, на фоне которого вдали вырисовывались огромные серые горы. Снег покрывал их вершины, ничуть не смущаясь имперского календаря, который утверждал, что сейчас весна.

Я осторожно выглянула из-под вощеного пледа, что покрывал меня. На носу нашей лодки сидели люди в капюшонах; весла ритмично бились о воду, и до моих ушей долетали обрывки приглушенного разговора.

Я не шелохнулась и не заговорила с ними.

Мы продолжали медленно, натужно плыть вверх по течению. Спустя несколько часов мы пристали к небольшому причалу. С меня стащили плед, после чего мой ящик накрыли крышкой. Затем ящик подняли и, не церемонясь, перетащили на телегу. Рядом с глухим стуком упал второй, затем третий.

Приглушенные голоса продолжали говорить. Я услышала, как зазвенело что-то металлическое, как скрипнули кожаные ремни, как взвизгнули и застучали о дорогу колеса.

Мы продолжили путь.

* * *

Путешествие продлилось весь оставшийся день. Леса и вспаханные поля остались позади, а рукотворные строения, которые становились все больше и крепче, напротив, начали попадаться чаще. К вечеру мы въехали в хаунерский город Остерлен. Нам повезло; ворота почти сразу же закрылись на ночь, и стражники досмотрели нашу телегу очень бегло, ибо желали поскорее уйти с дежурства, не дожидаясь темноты и колючего холода, который воцарялся на севере Империи даже весенними ночами.

Мощеные улицы вели вверх по крутому склону, и лошади, утомившиеся за целый день непрестанного бега, с трудом взбирались по ним. Остерлен возвели в предгорьях гряды, которая отделяла Империю от Хассе – страны, знаменитой своими утесами, ущельями и капризной погодой. Место, куда мы приехали, было небольшим, но важным; оно представляло собой крепость, которая маскировалась под город и сторожила одну из немногих проходимых дорог между Империей и Конфедерацией Ковы. Для любого другого человека попытка тайно проникнуть в этот оплот была бы равносильна самоубийству, но, к счастью для нас, Остерлен входил в вотчину барона Хангмара, владыки Вайсбаума, который был Вонвальту если не другом, то хотя бы союзником.

Телега снова остановилась. Ящики, в том числе и тот, в котором лежала я, выгрузили и перенесли в здание. Я услышала, как кто-то закрыл и запер ворота, а затем произнес:

– Осторожнее, мисс.

Я вжалась в дно ящика. Секунду спустя между стенкой и крышкой показался железный лом; крышку подняли, и я оказалась на свободе.

Нас принесли в небольшой зал со сводчатым потолком, в котором, судя по виду и запаху, когда-то хранились бочки с вином. Я, Вонвальт и сэр Радомир вылезли из своих ящиков. Перед нами стояла Северина фон Остерлен; едва мы поднялись, она сняла капюшон. Маркграфиню окружали незнакомые нам люди, но нас заверили, что им можно доверять.

– Как вы себя чувствуете? – спросила фон Остерлен.

– Чувствую, что мне срочно нужно выпить, – сказал сэр Радомир.

– Нам принесут освященное вино, – ответила фон Остерлен, даже не поведя бровью от подобного святотатства. – А вы, сэр Конрад?

Вонвальт фыркнул.

– Я в порядке. Идемте скорее.

– Как пожелаете. Сюда.

Она провела нас через боковую дверь в скромно обставленный вестибюль. Вдоль грубых, неотесанных каменных стен стояли деревянные столы, заваленные бумагами, а мерцающие огоньки свечей отбрасывали на них лужицы теплого, медового света. Я видела вокруг стопки учетных книг и деревянные сундуки, переполненные старыми свитками – судя по всему, кто-то пытался навести порядок в своем архиве.

Фон