Счастливая Жизнь Филиппа Сэндмена - Микаэл Геворгович Абазян

только приостановил в актерах тревожные мыслительные процессы, но и создал некий дискомфорт — даже Ленни вздрогнул от неожиданности. — Разговор братьев. На мой взгляд это очень серьезная сцена. По сути дела, именно сейчас должен произойти поворот в судьбе Омида. Он принимает решение, которое изменит его жизнь — к лучшему, как он полагает. Однако оно может заложить и основу потенциального конфликта. Саад, ты готов начать?

— Конечно! По возвращении домой, — я много думаю, перепроверяю, еще раз копаюсь в интернете. Мне кажется, что время тянется долго, однако его остается все меньше и меньше. С каждой истекшей минутой у меня их остается все меньше на то, чтобы найти хоть какую-то зацепку, которая указала бы на слабое место во всей этой авантюре. Мое время, которое я, руководствуясь своим инстинктом самосохранения, выпросил на то, чтобы еще раз подумать, окончательно истечет, когда Дарий вернется с работы. Я делюсь с ним этой новостью, но он не одобряет эту идею.

— «Скажи мне, причем тут вообще эта Жасмин?» — вдруг возмутился Артур, меняя наконец жанр сцены с солилоквия на диалог. — «Жил себе спокойно, а тут вдруг раз — и уезжать собрался. Видите ли, она настояла! Тебе она что, так нравится? Я ее видел и у меня, естественно, создалось о ней свое мнение, но что ты сам о ней думаешь?»

— «Да, она интереснее, чем десятки других кандидатур».

— «Тогда может быть вы подумаете о создании семьи, если она такая хорошая? Наш Отец хочет внуков. Можете потом уезжать, если это будет так необходимо».

— «Нет, ну зачем сразу о семье-то думать? Да и не легко после всего уезжать уже будет. Знаешь, если это и есть то, чего от меня хочет отец, то пусть не ждет в ближайшее время. И уж точно не от Жасмин. Она — хороший собеседник, интересная, неординарная личность, но в той плоскости, в которой ее рассматривает Отец, я буду называть ее не иначе как «кандидатура». Таково вот мое отношение к этому вопросу».

— «Понятно. То есть ты с ней просто хорошо проводишь время?»

— «Дарий, я говорю о серьезной работе. Кто знает, что и как будет потом? Пока что это большое дело за границей, которое я смогу делать, а она будет работать отсюда. И вообще, зачем я интересуюсь твоим мнением?»

— «Да просто потому что ты мой брат, и сын нашего Отца, который тебя любит и о тебе…»

— «А сам-то ты почему не создашь семьи, а?»

Новая пауза. Саад смотрит на Артура таким взглядом, который вкупе с произнесенной репликой способен заменить целые страницы предыстории, которые можно было бы читать и читать, злоупотребляя бесценным вниманием зрителя.

— «Надо будет — создам. Не твоего ума дело!»

Повышенные тона, красные лица и вздутые вены на висках. Филипп надеется, что конфликт между Омидом и Дарием никоим образом не является продолжением какого-то тайного противостояния между Саадом и Артуром, а если нет — не положит таковому начало. Ленни снова отвлекается от своей основной работы, но сразу же возвращается к ней, пытаясь, насколько это возможно, не издавать ни малейшего лишнего звука.

— «Вот и создавай. Я свой вопрос решил.»

Стараясь не развеять творческой ауры, Филипп выждал с минутку, что-то чиркая у себя в блокноте. Может быть он и не делал никаких существенных записей, а просто проводил линии или откровенно имитировал занятость, размышляя над чем-то другим. Отложив блокнот, Филипп поднялся на сцену, на которой происходили последние события, и с лицом, выражающим одновременно и счастье от причастности к чему-то реальному, и предчувствие скорого завершения этого благодатного состояния, спросил:

— Саад, Агнесса, вы могли бы сейчас показать ваше видение вечера этого дня? Есть идеи?

Агнесса, неуверенно пожала плечами, а Саад все же решил сделать вклад в завершение этого эпизода.

— Будучи окончательно убежденным в целесообразности построения новой жизни — надеюсь, все понимают, что работа, предложенная Хакимом, была для меня лишь поводом для этого — я сразу же позвонил Агнессе и договорился на встречу где-нибудь — там, где танцуют. Мы свободно общаемся, я делюсь с ней своим, она, насколько только ей позволяет рассудительность — своим. Выпив, я спрошу разрешения только на три действия, и первое из них — приглашение на танец.

— «Жасмин, можно я приглашу тебя на танец? Конечно, можно!» — уверенно ответил на свой же вопрос Саад, не дожидаясь согласительного кивка улыбающейся Жасмин, который Агнесса все же успела подкинуть в заготовку сцены.

— Конечно же, она соглашается, ведь она любит танцевать. Мы готовимся начать танцевать и я сразу же прошу ее разрешения на второе действие: «Можно тебя обнять?» — спросил Саад и, положив руки на талию Агнессы, начал неторопливо кружить с ней в танце.

— «Но я еще не дала свое согласие…», кокетливо отвечает Жасмин, ведомая Омидом. Он лишь улыбается ей в ответ.

— Она любит танцевать и петь. Ах, петь! «Послушай, а как же твои песни, твой будущий альбом? Когда ты с ними-то разберешься?», спрошу я. И она ответит…

— «Всему свое время. Написала дюжину — напишу еще столько же. Отберу с десяток лучших и мы их запишем, когда возьмем свой первый отпуск», обещаю я ему.

— «Свой третий вопрос я задам уже дома, после которого я уже не буду спрашивать разрешения ни на что».

— Пока столько, — Саад перестал танцевать, словно остановил вращающуюся пластинку.

Зрители, которыми поневоле оказались все незадействованные в этой сцене актеры, наградили Саада и Агнессу дружескими аплодисментами, не забыв адресовать их также Артуру с Аароном.

— Вас неплохо было бы сегодня не на диктофон, а на видеокамеру заснять, — с некоторым сожалением об окончании действия заявил Филипп, наконец-таки выходя из неподвижного состояния. — Половина текста была в глазах, в жестах, в мизансценах…

— Но мне еще предстоит разговор с отцом, — твердо заявил Саад, однако все отчетливо услышали голос Омида.

Глава 13. Расставить все по полкам