Паноптикум. Книга первая. Крах - Александр Гракх

Дядя — родной брат матери Кристины, не очень — то был рад видеть племянницу, боясь попасть в опалу государства, от которого зависел его прибыльный бизнес, а, как следствие, и благополучие собственной семьи. Но его жена, услышав рассказ Кристины, сжалилась, после чего настояла на том, чтобы муж помог своей бедной родственнице. Дядя, используя свои связи и деньги, сделал ей документы на другую фамилию, а после устроил Кристину в пансион благородных девиц, расположенный в городе Виктория. Положив на счет девочки солидную сумму, дядя посчитал, что сделал всё что мог. Больше Кристина никогда его не видела…

Но пансион оказался не таким уж благородным, как следовало из его названия. Мадам Пуассон — заведующая этим заведением, оказалась довольно высокомерной и скверной пожилой женщиной, распоряжавшейся деньгами девочки по своему личному усмотрению. Поэтому когда Кристине исполнилось пятнадцать лет, её солидный счет, оставленный дядей, был полностью опустошен. Но мадам Пуассон на этом не остановилась. Вызвав к себе в кабинет Кристину, она недвусмысленно намекнула ей, что если та не хочет оказаться на улице, то Кристине следует оказывать «знаки внимания» богатым спонсорам её пансиона. Не забыла она упомянуть и о том, что знает о «скверном прошлом её семьи». Кристина удивилась этому, ведь об этом в пансионе знали лишь два человека — она сама и её лучшая подруга Марта, с которой она однажды разоткровенничалась. После этого случая Кристина окончательно перестала доверять кому бы то ни было.

Её «спонсором» стал богатый человек по имени Джонатан Руфо, который состоял в надзорном комитете пансиона и был членом городского совета. Поначалу Кристина плакала и всячески сопротивлялась «ухаживаниям» этого уже немолодого человека, который, ко всему прочему, имел довольно широкий круг «сексуальных предпочтений». Но быстро поняв всю свою незавидную роль, Кристина, запрятав своё отвращение к этому человеку куда подальше, решила играть по навязываемым правилам этого «благородного места». Используя женские чары, она влюбила в себя Джонатана, а когда ей исполнилось семнадцать, намеренно забеременела от него, прекратив употреблять противозачаточные препараты. Она рассчитывала покинуть этот «благородный пансион», а по сути, бордель, выйдя замуж за бездетного Джонатана.

Но мадам Пуассон не нужны были людские пересуды о её заведении, поэтому она, узнав о беременности Кристины, заставила врача, работающего в пансионе, насильно сделать ей аборт, несмотря на мольбы последней. Но Кристина, придя в себя после операции, не сдалась. Напротив, она рассказала обо всем Джонатану, окончив свой монолог словами: «Она убила нашего ребенка, любовь моя…»

И Джонатан Руфо, крайним образом разозленный действиями мадам Пуассон, крепко прижимая к себе плачущую Кристину, на этот раз не остался в стороне. Неожиданно для всех, через месяц после описываемых событий мадам Пуассон скоропостижно скончалась, после чего город аннулировал аренду здания, где располагался девичий пансион.

Но для Кристины эта смерть не была неожиданностью, как, впрочем, и смерть бывшей подруги Марты. И ту, и другую убил яд, который Кристине передал сам Джонатан. Когда пансион закрыли, Джонатан женился на Кристине, надеясь вновь обрести надежду на отцовское счастье.

Шли годы, а дети в этом браке не рождались. Именитые доктора, обследовавшие Кристину, в один голос заявляли, что всему виной тот злополучный аборт, сделанный, судя по всему, человеком, далеким от подобной медицинской практики. Чувствуя за это вину перед своей молодой женой, Джонатан всячески заботился о Кристине и даже ввел её в высший свет, когда был назначен викарием Виктории.

Став светской львицей, Кристина всегда сопровождала мужа, когда тот уезжал в столицу по государственным делам. Познакомившись с дочерью правившего в то время Императора Мартина Вуда, Кристина быстро вошла к ней в доверие. Превратившись в лучшую подругу Луизы, она стала частым гостем в Императорском Доме. Сам Император Вуд, любивший навещать своих ненаглядных внучек Анну и Кати, нередко присоединялся к игре в бридж, предпочитая брать в напарники Кристину, которая, по его мнению, была весьма обаятельной и остроумной.

Почувствовав под ногами прочный фундамент в виде императорского расположения, она захотела выяснить судьбу своих родных братьев, сгинувших в тюремной системе пятнадцать лет тому назад. Кристина лелеяла надежду на то, что, если они живы, она постарается вызволить их оттуда. Дав взятку некоему Луцию Мнемонику, который занимал довольно крупный пост в иерархии тайной полиции, она узнала, что лица, о которых она желала узнать, были давно мертвы. Тогда она не догадывалась, что Луций, взяв деньги, банально её обманул, решив не утруждать себя работой в архиве.

Только спустя несколько лет, когда она внезапно для себя стала матерью, правда выплыла наружу. Вернее, она вырвалась в виде беспощадного лидера мятежников — Патрика Мендозы, изображение которого крутили по всем новостным каналам. Конечно же, Кристина узнала родного брата. Да, он был бледен, его тело и лицо были изуродованы, но это действительно был её любимый старший брат. Кристина впервые за много лет не на шутку разрыдалась. Она никак не могла понять, что же это — слёзы радости или же слёзы сострадания к брату, который явно испытал немало горя и насилия за эти пятнадцать лет.

С того самого момента Кристина неусыпно следила за ползущей по стране Революцией. Сначала пала Эритея, затем Борей, Пир и Иерихон, а после, когда полковник Орокин со своей армией осадил вотчину её мужа, настала очередь Виктории. Но Кристина не спешила озвучивать своё родство с генералом республиканской народной армии. У неё были на всё свои планы, так как сама жизнь научила Кристину играть по собственным правилам. Более чем…

Когда Виктория сдалась на милость победителям, вернее победителю в лице полковника Уэйна Орокина, в башне викария произошли весьма любопытные перестановки. Этот символ власти, некогда всецело принадлежавший викариату, стал неким «общежитием», где весьма влиятельные фигуры, творящие историю настоящего, были выстроены, по мысли полковника Орокина, в некий иерархический порядок.

На десятом этаже башни викария располагался зал городского совета, ниже — кабинеты больших муниципальных чиновников и непосредственно кабинет самого викария. Восьмой этаж занял сам полковник, разместившись там со своей пассией — Раминой Джоши. Лишенный власти, парализованный викарий съехал в покои своей молодой жены, расположенные на седьмом этаже. Полковник предусмотрительно оставил семейство Руфо под боком, вверяя Кристине роль представителя горожан. По мнению Орокина, Кристина была вполне лояльна силам республики, а кроме того, полковник отвел ей роль «сиделки» малыша Джошуа.

Не родной, выданный за плод воображаемой любви вождя и не менее воображаемого и прекрасного Ангела годовалый Джошуа постоянно подвергался различным невидимым опасностям в виде инфекций. Грязный быт, специфическая пища племен пустошей, а также коммуникационные ритуалы местных, вроде целования пальцев доминанта, приводили к тому, что Джошуа часто болел. Там, в степях, Данбар делал ребенку прививки, а также использовал доступные медикаменты в борьбе с болезнями, помогая молодому организму преодолеть последствия полной антисанитарии. Но теперь, когда Данбару следовало контролировать происходящее в орде, на это не оставалось времени. Предвидя подобное развитие событий, полковник любезно позволил Руфо оставить за собой седьмой этаж, исходя из собственного расчета.