26 главных разведчиков России - Леонид Млечин

При жизни Ленина Зиновьев входил в ближайшее окружение вождя и пользовался его полным расположением. У них были товарищеские и даже дружеские отношения. После кончины Ленина Григорий Евсеевич рассчитывал возглавить Российское государство, и у него был шанс.

Григорий Евсеевич Зиновьев родился в городе Елисаветграде Херсонской губернии. В школу будущий председатель Исполкома Коминтерна не ходил, образование получил дома. Рано заинтересовался марксизмом. В 1902 году уехал за границу, участвовал в работе эмигрантских групп. В Швейцарии познакомился с Лениным. С тех они почти не разлучались. Зиновьева именовали оруженосцем Ленина, потому что он безоговорочно признавал правоту старшего товарища, когда другие социал-демократы спорили с Владимиром Ильичом.

На съездах партии, когда голосовали за членов Центрального комитета, Зиновьев получал больше всех голосов после Ленина. В апреле семнадцатого они вместе вернулись в Россию. И разошлись во взглядах только один раз. В октябре семнадцатого Зиновьев высказался против, когда Ленин предложил силой свергнуть Временное правительство, но этот знаменитый эпизод — что бы по этому поводу ни говорилось в советских учебниках истории — не испортил их личные отношения.

После революции Ленин сделал своего соратника хозяином Петрограда и всего Северо-Западного края. Кроме того, Ленин поставил Зиновьева во главе Третьего Коммунистического Интернационала, объединившего все компартии мира. В те годы эта должность имела особое значение. Стоявшая у власти в России партия большевиков считалась всего лишь одной из секций Коминтерна — таким образом Зиновьев формально оказался руководителем всего мирового коммунистического движения.

«Ни одна из фигур нашей партии не выиграла во время революции так много, как Зиновьев, — писал нарком просвещения Луначарский. — Все считали его ближайшим помощником и доверенным лицом Ленина. Зная его за талантливого оратора и публициста, за человека трудоспособного, сообразительного, горячо преданного социальной революции и своей партии, все, конечно, заранее могли предсказать, что Зиновьев будет играть крупную роль в революции и революционном правительстве. Но Зиновьев, несомненно, превзошел ожидания многих…»

Бледный и болезненный, Зиновьев страдал одышкой и казался флегматиком. Но он был умелым митинговым оратором. Он зажигался во время речи и говорил с большим нервным подъемом, призывая своих слушателей к победе коммунизма во всем мире.

Григорий Евсеевич Зиновьев был человеком малых талантов, о чем не подозревал. Кроме того, ему не хватало качеств политического бойца. Он был человеком бесхарактерным и в минуты опасности начинал паниковать. Не понимал, что своим высоким положением обязан лишь особым отношениям с Владимиром Ильичом.

Некоторое время, до и после смерти Ленина, страной фактически правила тройка — Сталин, Зиновьев и Каменев. Причем именно Зиновьев считал себя наследником Ленина — ведь он столько лет был самым близким к нему человеком. На митингах в Питере молодые военные карьеристы в новеньких блестящих кожанках кричали:

— Мы победим, потому что нами командует наш славный вождь товарищ Зиновьев!

Сталин, еще не уверенный в своих силах, вел себя осторожно и некоторое время не мешал Зиновьеву изображать из себя хозяина страны. Зиновьев же наивно полагал, что Иосиф Виссарионович готов быть на вторых ролях. Сталин имел дело с политическими детьми, как выразился один историк, с людьми, которые не понимали, что такое политика.

На последнем при жизни Ленина партийном съезде, когда сам Владимир Ильич уже не мог выступать, политический доклад прочитал Зиновьев. Он же сделал основной доклад на первом после смерти Ленина ХIII съезде. Понимая, что он исполняет ленинскую роль, начал выступление очень благоразумно, процитировав стихи поэта Александра Безыменского, написанные к этому случаю:

«Зиновьев имел вид чрезвычайно самоуверенный, — вспоминал сотрудник Коминтерна Виктор Серж. — Тщательно выбритый, бледный, с несколько одутловатым лицом, густой курчавой шевелюрой и серо-голубыми глазами, он чувствовал себя на своем месте на вершине власти; однако от него исходило ощущение дряблости и скрытой неуверенности. За границей он пользовался жуткой репутацией террориста…»

Но в минуту откровенности Зиновьев признался художнику Юрию Анненкову, что скучает по Парижу, где до революции скрывался от царской полиции.

Главный революционер земного шара вспоминал о лиловых вечерах, о весеннем цветении бульварных каштанов, о Латинском квартале, о библиотеке Святой Женевьевы, о шуме парижских улиц. Зиновьев горевал, что Париж теперь для него недоступен:

— Революция, Интернационал — все это, конечно, великие события. Но, ей-богу, я разревусь, если и в Париже свершится революция!

Но если Париж благодаря Зиновьеву мог не бояться революции, то в Лондоне вождь Коминтерна легко сверг правительство, чему сам сильно удивился. Рассекреченные документы доказывают, что в Москве были растеряны: «письма Зиновьева» не существовало.

В двадцатые годы английская контрразведка читала советскую дипломатическую переписку. В искусстве дешифровки англичане опередили всех Читая телеграммы в Москву и из Москвы, они знали, что советские дипломаты считали письмо фальшивкой. Советские руководители сами хотели найти тех, кто его соорудил. На заседании политбюро 18 декабря 1924 года решили: предложить «лицу, доставившему “письмо Зиновьева”», заявить о себе, причем ему «гарантируется безопасность и безнаказанность».

Помимо подписи Зиновьева на мнимом письме красовались еще две фамилии — представителя английских коммунистов Артура Мак-Мануса и одного из руководителей Коминтерна Отто Вильгельмовича Куусинена.

«Отто с самого начала знал, что письмо — фальшивое, — вспоминала его жена Айно Куусинен. — На письме в подписи Куусинена был лишь один инициал — “О.”, а Отто всегда подписывался полностью — “О. В. Куусинен”»…

Желая снять с себя подозрения, советские руководители позволили иностранцам заглянуть в свои секретные архивы. В ноябре 1924 года делегация британских профсоюзов прибыла в Москву, чтобы выяснить всю правду о «письме Зиновьева». Делегация опубликовала отчет, в котором говорилось, что они изучили протоколы заседаний исполкома Коминтерна и не нашли следов антианглийской деятельности: «письмо Зиновьева» является подлогом.

Конечно, британские профсоюзники увидели далеко не все.

«Профсоюзы Англии попросили разрешения внимательно ознакомиться с материалами Коминтерна, — рассказывала Айно Куусинен. — Требование поначалу показалось невыполнимым, но решили припрятать компрометирующие Коминтерн материалы и после этого дать делегации возможность ознакомиться с бумагами, касающимися английских дел. Три дня и три ночи изымались все опасные документы и особенно все, что было связано с тайными инструкциями для английской компартии. Была переписана даже книга регистрации переписки.»