Ночь с четверга на пятницу - Инна Тронина

— Я уезжаю, Стеф, — говорила Сибилла сыну по-русски, чтобы понимали Артур с Норой. — Прямо сейчас отправляюсь в аэропорт, а оттуда — в Шанхай. Вернуться планирую нескоро. Должно быть, потребуется несколько месяцев, чтобы уладить формальности. Берта и Агата будут часто тебя навещать. И сейчас они передают горячий привет! — Сибилла наклонилась и крепко поцеловала сына в щёку. — У сестрёнок твоих, не сглазить бы, всё хорошо. И с тобой будет порядок! Я позаботилась о том, чтобы ты спал спокойно!

Сибилла произнесла последнюю фразу резко изменившимся тоном, и Артур всё понял. Стефан смотрел на мать с удивлением, плохо соображая, почему самые обычные слова прозвучали в её устах так зловеще.

— Тех, кто мучил тебя, больше нет на свете, — шёпотом сказала Сибилла, не желая, чтобы будущая свекровь оказалась в курсе их тайных дел. — Один стал жертвой чудовищной автокатастрофы, и его останки соскребали с металла. Двое других скончались в мучениях. У них было время вспомнить свои грехи и покаяться. Особенно у старшего, который был в этой банде главарём…

Потом Сибилла разогнулась и сказала своим обычным, усталым и чуть хрипловатым голосом:

— Ты сделал всё, что мог, сынок. И я тоже сделала, что могла. Мы с Артуром очень любим тебя и обязательно к тебе вернёмся. Как ты, наверное, уже догадался, мы решили быть вместе. Я отойду от дел, и у нас начнётся совсем другая, счастливая жизнь, от которой мы так долго мечтали. Следующую весну, двадцать пятого марта, мы встретим все вместе. Так заведено в Швеции, и так мы делали всегда…

И Артур, и Нора периодически ловили себя на мысли, что Стефан молчит, не одобряя новый брак матери. А потом вспоминали, что он никогда не сможет произнести ни слова, и цепенели от каких-то дурных предчувствий. Счастливая семейная жизнь не начинается так. И вряд ли можно стараться выстроить замок любви и мира на костях загубленных тобой людей, пусть даже они — последние негодяи.

Перед Стефаном на столике стоял небольшой ноутбук, с помощью которого он общался с персоналом клиники. И сейчас, впервые за то время, что гости провели у него, потянулся к клавиатуре. Сибилла поддержала ноутбук, с жадностью вчитываясь в появляющиеся на экране слова.

«Ты была у Лёвы на могиле?» — спросил Стефан, требовательно глядя матери в глаза.

Артур тоже прочёл вопрос, заданный по-русски, и закусил губу. Он вспомнил, что с января не посещал Востряковское кладбище, а сейчас уже конец марта. Получается, что они совсем забыли о погибшем, а вот Стефан помнит…

— Да, я была недавно, — дрогнувшим голосом ответила Сибилла. — Прости, Артур, что я тебе ничего не сказала. Мы были должны остаться с ним вдвоём. Только вдвоём — в последний раз. Далее мы будем посещать эту могилу все вместе. Я приехала туда утром — кладбище только что открылось. Не хотела, чтобы меня видели люди, среди которых далеко не все доброжелательно ко мне относятся. Верхушка группировки уничтожена, но осталось много причастных к деятельности ныне покойных боссов. Поэтому я и прошу вас, — Сибилла посмотрела на Артура, потом — на его молчаливую мать, — никому не рассказывать о том, что появлялась в Москве. А Стефан пусть знает, что я всегда слежу за ним и всё знаю о нём. Ещё раз прошу прощения за то, что так долго не могла приехать, как-то помешать свершиться злу. Но кое-что мне всё-таки удалось. Очень важно знать, что твоя кровь пролилась не напрасно…

Сибилла говорила сухо, даже сурово, а сама с невыразимой нежностью смотрела на исхудавшее, но всё равно красивое, страдальчески-скорбное лицо сына. Она не могла оторвать взгляда от его по-мальчишески пухлых, но плотно сжатых губ с заживающими шрамами в углах. От спеленатой бинтами груди под льняной курткой, от вытянутых под одеялом ног, которые лишь чудом удалось сохранить. Но ещё много времени должно пройти, прежде чем Стефан сделает первый шаг.

— Не скрою, мне было лестно слушать то, что говорил о тебе Артур. И я горжусь тобой, сынок. Счастлива, что ты вырос таким, и очень рано сумел понять, чего стоишь. Да не сочтут меня безумной или жестокой будущий муж и его мать, но именно такой подход исповедовала я всю жизнь; не отказываюсь от него и теперь. Мужчина должен быть мужчиной! И, значит, с ним может случиться беда. Редко удаётся выиграть, ничем не пожертвовав. Знай только одно, сынок, — Сибилла уже не впервые обращалась к Стефану вот так, очень по-русски, — что тебя теперь будут слышать гораздо лучше, чем если бы ты кричал во весь голос! Каждое слово, исходящее от тебя, будет цениться на вес золота, будет оно набрано на компьютере или выцарапано на песке. Мало людей в наше время способны на подвиг, а ты оказался способен. Молодчина!

Сибилла взъерошила волосы сына, а тот в ответ поймал её руку и поцеловал.

— Я говорю так, потому что знаю — ты не возгордишься. Ты ведь у меня умный парень, верно? Лечение твоё оплачено, об этом не беспокойся. Об экзаменах в этом году не может быть и речи. Сдашь в следующем, когда окрепнешь и сможешь заниматься. Навещать тебя здесь будут Райниковы и родители Эмилии. Кстати, она вчера выписалась из больницы. Поэтому тоже, скорее всего, будет кончать гимназию годом позже. Отец хочет увезти её для лечения за границу, но пока твоя подруга ещё в Москве…

Стефан улыбнулся ещё раз, несмотря на боль в разорванных и зашитых губах. И на то, что спереди у него были выбиты зубы — ведь он не отдал язык без борьбы. Потом снова взял ноутбук, и Сибилла прочитала новый вопрос: «Она вспоминает меня?»

— Ещё бы! Только о тебе и говорит. Передавала огромный привет и обещала навестить, как только сумеет. Она тоже настрадалась, бедняжка, — они пункции чего стоят. Но всегда помнила, что тебе ещё тяжелее…

Сибилла увидела, как сын опять забегал пальцами по клавиатуре и прочла: «Она знает, какой я теперь?»

— Знает, всё знает! Не бойся, она не отвернётся от тебя. Ведь настоящее чувство сильнее предрассудков. А её чувство — настоящее, ты уж мне поверь…

Сибилла взглянула на свои часики, потом — на Артура, и заторопилась.

— Мне так трудно покидать тебя, Стефан, но самолёт ждать не будет. А теперь, Артур, скажи, что собирался…

— Твоя мать улетает в Шанхай, а мы едем в Дорохово, за моими вещами, — бодро начал Тураев, оглядываясь на Нору, которая так и стояла безмолвной статуей.

Несмотря на свалившиеся напасти и почтенный возраст, она была очень элегантна и стройна в чёрном, с серебристым кантом, костюме. Артур смотрел на двух необыкновенных женщин, над которыми, казалось, не было властно время. И думал, что обе они принадлежат ему — маленькому, седому, некрасивому.

— С нами ещё Паша Бушуев будет — ты его знаешь. Он вернулся в Москву, снял комнату в коммуналке. Короче, у него всё нормально. Поможет мне вещи собрать, а моя мама присмотрит, чтобы мы ничего не забыли. С заправки меня уволили, хозяйка очень сердита, но деньги обещала отдать — за вычетом штрафов. Я же много сверхурочных смен отстоял. Могла бы и зажать, но, видно, ещё совесть не потеряла…

— Хватит тебе бензином травиться, — наконец заговорила Нора, которой не терпелось поскорее отсюда уехать.