Рассечение Стоуна - Абрахам Вергезе

Шива не читал, а дословно цитировал по памяти. Для Хемы это было не в новинку, но прочие врачи за столом были потрясены. Хема гордилась Шивой. Она поняла, что воспринимала эйдетический дар Шивы как нечто само собой разумеющееся. Она знала, что он может с абсолютной точностью воспроизвести на бумаге цитируемую страницу строчку за строчкой — вплоть до знаков препинания, номера страницы, дырочек от скрепок и полос от ксерокса.

Почувствовав, что Хема получила пищу для размышлений, Шива обратился к Стоуну и Дипаку двум хирургам:

— Позволю себе напомнить, что первая успешная пересадка почки была произведена также от близнеца.

Заговорил Дипак; Томас Стоун, казалось, пребывал в состоянии шока.

— Шива, мы упомянули в статье, что существуют этические и юридические последствия…

— Да, знаю, — прервал его Шива. — Но вы также говорите, что, «по всей вероятности, первыми донорами будут кровные родственники, поскольку у такого донора имеется ясный мотив и он сознательно идет на риск».

Дипак и Томас Стоун походили на обвиняемых, чье алиби опроверг внезапный свидетель, а прокурор собрался обвинить в убийстве.

Но тут атака последовала с другого фланга.

— Томас, скажи мне правду, за последние четыре дня, принимая во внимание, что Шива рядом с братом-близнецом и что это область твоих интересов, — Хема постучала по бумаге сцепленными пальцами, — неужели тебе не приходила в голову операция от живого донора?

Она ошибалась, если ждала, что он начнет мяться и мямлить. Стоун твердо посмотрел на нее и едва заметно кивнул:

— Да, я подумал о близнецах Мюррей. Но когда представил себе притаившиеся опасности… я отверг эту мысль. Это значительно сложнее, чем удалить почку. Этого никто никогда не делал.

— Мне это и в голову не пришло, — спокойно произнес Вину Мехта. — А зря. Шива, благодарю тебя. У кого другого с острым гепатитом В пересадка печени только дала бы пищу вирусу. Но если речь идет о полном соответствии… Разумеется, вся эта затея — большой риск для тебя, Шива.

Ответ у брата был готов заранее, он даже не посмотрел в свои записи. Обращался он главным образом к Томасу Стоуну:

— Ваши расчеты, доктор Стоун, основанные на удалении одной и более долей печени у пациентов с травмой этого органа, показывают, что смертельный риск для меня как для донора составляет менее пяти процентов. Риск серьезных осложнений, таких как утечка желчи в брюшную полость и кровоизлияние, не превышает двадцати процентов, если донор здоров во всех прочих отношениях. — Шива придвинул бумажку поближе к Дипаку и Томасу Стоуну. — Вчера вечером у меня брали кровь. Печень у меня функционирует совершенно нормально. Я не носитель гепатита В и подобных ему болезней. Я не пью и не употребляю наркотики. И никогда не употреблял. — Шива подождал, что скажет Томас.

— Ты знаешь эту статью лучше, чем я сам, — сказал Стоун. — К сожалению, все это прикидки, расчеты… — Он положил руки на стол. — На самом деле мы не знаем, что будет происходить с людьми.

— И если мы промахнемся, — мягко добавил Дипак, когда Томас Стоун закончил, — то потеряем тебя, который вошел сюда здоровым, и потеряем Мэриона. Тем более что оправдания у нас не будет никакого и на карьерах можно будет поставить крест. Даже если все получится, нас подвергнут жестокой критике.

Если они думали, что убедили Шиву, то не знали моего брата.

— Понимаю ваше сопротивление. Я бы перестал уважать вас как хирургов, если бы вы моментально согласились. Тем не менее, если вы можете сделать такую операцию и существует определенный шанс, пусть даже в десять процентов, спасти Мэриону жизнь и если вероятность моей смерти меньше десяти процентов, вы подведете Мэриона, Хему, меня, медицинскую науку, сами себя, причем не только как врачи, но как его друг и отец. Если вы проведете операцию и она увенчается успехом, вы не только спасете моего брата, но и продвинете хирургию на десять лет вперед. Время пришло. — Он посмотрел отцу и Дипаку в глаза: — Такая возможность может больше никогда не представиться. Если бы ваши соперники из Питтсбурга столкнулись с такой ситуацией, что бы они сделали? Наверное, набрались бы храбрости.

Сторона обвинения взяла передышку. Пришла пора отвечать противоположной стороне.

— Храбрости… — прервал молчание Стоун, голос его звучал тихо, словно он говорил с самим собой. — Оперировать-то придется собственных сыновей. Прости, Шива, у меня это в голове не укладывается. — Он отодвинулся от стола и оперся о ручки кресла, словно собираясь уйти.

— Томас Стоун! — Голос Хемы, острый, будто бард-паркеровский скальпель, пригвоздил его к месту. — Однажды я уже просила тебя кое о чем. На кону была жизнь этих мальчиков. Тогда ты сбежал. Но если ты опять смоешься, ни я, ни Гхош мальчикам уже не поможем.

Стоун побелел.

— Томас, неужели ты думаешь, что я способна подвергнуть Шиву серьезной опасности? Считаешь, что я готова пожертвовать сыновьями? — Голос у Хемы дрожал. Она овладела собой, шумно высморкалась и продолжала: — Томас, выброси из головы мысль, что они — твои сыновья. Это чисто хирургическая проблема, и кому, как не тебе, ее решать. Сыновья не мешали тебе, ты проводил исследования, делал карьеру. — Злобы в ее голосе не было. — Доктор Стоун, они не твои сыновья, а мои. Они дарованы мне. Вся боль, все невзгоды — мои, они перешли ко мне вместе с этим даром. Послушай, что тебе скажет мать. Твои они сыновья или нет — к делу не относится. Принимай решение в отношении своих пациентов.

Прошла целая вечность, прежде чем Дипак протянул руку к блокноту Шивы, открыл на чистой странице и снял колпачок с ручки.

— Скажи мне, почему ты хочешь подвергнуть себя такому риску?

В первый раз у Шивы не оказалось готового ответа. Он зажмурился и сложил пальцы домиком, словно отгораживаясь от присутствующих. Это встревожило Хему. Когда Шива открыл глаза, лицо у него было грустное.

— Мэрион всегда считал, что я действую без оглядки. Забочусь только о самом себе. Он был прав. Как бы он удивился, если бы узнал, что я готов рискнуть жизнью и отдать часть своей печени. Это нерационально. Но… увидев, что мой брат при смерти, я обязан оглянуться назад. Мне есть в чем раскаиваться. Уверен, если бы я умирал и был шанс меня спасти, Мэрион убедил бы вас оперировать. Таков был его подход. Я его не понимал, поскольку это нерационально. А теперь понимаю.

У меня не было повода задуматься над этим. Но рядом с его койкой… Я понял: если с ним что-то происходит, это происходит и со мной тоже. Если я люблю себя, то люблю и его, мы — одно целое. И поэтому риск оправдан, тем более что я — единственный человек на свете, кто может стать ему идеальным донором. Я хочу этого. Я не смогу жить с самим собой, если не сделаю этого, а вы не сможете жить сами с собой, если отвергнете попытку. Это моя судьба. Моя привилегия. И ваша тоже.

Хема, доселе сдержанная, притянула Шиву к себе и поцеловала в лоб.