Русская армия между Троцким и Сталиным - Леонид Млечин

Общение с профессиональными военными пошло Троцкому на пользу. Троцкий увидел, что зарождающаяся советская военная наука недооценивает оборону. Он писал, что одним «фактором наступления еще не обеспечивается успех». Армию надо учить и обороняться тоже. Надеяться на мировую революцию пока нет оснований.

Фрунзе поспешил ему возразить и даже высокомерно посоветовал Льву Давидовичу выкинуть из брошюры «рассуждения, прославляющие оборону». Сам Фрунзе писал и говорил только о наступлении. В те времена было принято по примеру Суворова клеймить оборону «подлой» и буквально «вытравливать дух обороны из Красной Армии».

Большую дискуссию вызвала статья Фрунзе «Единая военная доктрина и Красная Армия», которая появилась в июле 1921 года в первом номере журнала «Армия и революция», выпущенном штабом командующего войсками Украины и Крыма.

Михаил Васильевич исходил из неизбежности военного противоборства с капиталистическим миром:

«Между нашим пролетарским государством и всем остальным буржуазным миром может быть только одно состояние долгой, упорной, отчаянной войны не на живот, а на смерть… Совместное параллельное существование нашего пролетарского советского государства с государствами буржуазно-капиталистического мира длительное время невозможно.

Это противоречие может быть разрешено и изжито только силой оружия в кровавой схватке классовых врагов. Иного выхода нет и быть не может».

Михаил Васильевич Фрунзе был сторонником мировой революции, которой Красная армия должна помочь. Он писал, что победит лишь тот, кто найдет в себе решимость наступать, обороняющаяся сторона обречена на поражение:

«Самим ходом исторического революционного процесса рабочий класс будет вынужден перейти к нападению, когда для этого сложится благоприятная обстановка… Отсюда вытекает необходимость воспитывать нашу армию в духе величайшей активности, подготовлять ее к завершению задач революции путем энергичных, решительно и смело проводимых наступательных операций…»

Фрунзе доказывал, что нужна доктрина революционной наступательной войны, на основе которой Красная армия будет готовиться к войне с капиталистическим миром (журнал «Отечественная история», 2001, № 2).

Такая война казалась ему неизбежной, потому что пролетарское государство обязано с помощью пролетариата разных стран нанести поражение всему капиталистическому миру. Это был призыв к осуществлению мировой революции с помощью вооруженных сил: «Победит лишь тот, кто найдет в себе решимость наступать…»

Троцкий решительно возразил Фрунзе. Он доказывал, что нельзя ставить перед Красной армией наступательные задачи: мировое революционное движение переживает спад, положение в России тяжелое, люди устали от войны и надо «отстоять для рабочих и крестьян возможно длительный период мира».

Да и сами красноармейцы не горят желанием начинать новую войну. Поэтому, считал Троцкий, задача другая: «Мы учимся военному делу, вооружаемся, строим большую армию для того, чтобы обороняться, если на нас нападут».

Конечно, Красная армия может прийти на помощь восставшим трудящимся в других странах, но ее роль будет «вспомогательной».

Фрунзе и его единомышленников, жаждавших мировой революции и готовых разжечь ее с помощью армии, Троцкий назвал «нетерпеливыми стратегами».

Фрунзе считал, что у Красной армии должна быть революционная стратегия, в основе которой наступательность и маневренность: это «совершенно естественно, ибо в армии, создаваемой и руководимой пролетариатом, иного настроения, кроме активного, и быть не могло». Наступательный порыв решит исход будущих войн, потому что вражеские армии «окажутся бессильными перед сравнительно плохо вооруженным, но полным инициативы, смелым и решительным противником». Красная армия должна прежде всего учиться наступать…

Троцкий говорил, что принятие только наступательной стратегии — авантюризм, непростительная ошибка, которая приведет к колоссальным жертвам. Армия должна учиться обороне, к которой придется прибегнуть на первом этапе войны. Возможно и стратегическое отступление, которое позволяет выиграть время для мобилизации и развертывания собственных сил.

Он считал, что не надо выдумывать какую-то особую стратегию и тактику, а надо учить красноармейцев и создавать современную боевую технику.

Обо всем этом молчали десятилетиями. Троцкому приписывали какие-то чудовищные глупости, а между тем выяснилось, что он рассуждал глубоко и точно — в отличие от «признанного военного стратега» Фрунзе. Предположения Троцкого оказались правильными, как показала Великая Отечественная…

«Пролетарскую военную доктрину» удалось отвергнуть. В постановлении по военным вопросам XI партийного съезда она даже не упоминается. Дело в том, что в рамках съезда на совещании делегатов-военных с докладом выступил Троцкий, а с содокладом — Михаил Фрунзе, восходящая военная звезда. Фрунзе командовал тогда войсками Украины.

Но перед съездом с ним беседовал Ленин и дал понять, что намерен поддержать Троцкого. Михаил Васильевич сразу же пошел на попятную.

3 марта 1925 года Фрунзе выступал на заседании литературной комиссии ЦК. Он напомнил о том, как несколько лет назад предложил теорию «единой военной доктрины»:

— В чем была сущность моих предложений? Она сводилась к пересмотру всех вопросов военной науки и искусства под углом зрения пролетариата, к установлению основ пролетарского учения о войне. В этой своей попытке я натолкнулся на жестокий отпор со стороны товарища Троцкого. Тогда я не стал развертывать широкой борьбы и сейчас скажу почему.

Решительную роль сыграл мой разговор с товарищем Лениным. Я изложил ему свою точку зрения, и он ответил мне так: «Вы, военные коммунисты, здесь не правы. С точки зрения перспектив ваш подход, конечно, правильный. Разумеется, вы должны готовиться к задаче полного овладения военным делом и соответствующую работу вести. Пожалуйста, учитесь, выдвигайте молодые силы, но ежели вы сейчас станете выступать с теорией пролетарского военного искусства, то впадете в опасность комчванства. Мне кажется, что наши военные коммунисты еще недостаточно зрелы, чтобы претендовать на руководство всем военным делом»…

После беседы с вождем Фрунзе предпочел заявить, что у него нет разногласий с председателем Реввоенсовета Республики. В 1922 году он сказал: «Я не являлся и не являюсь сторонником той идеи, что мы создаем особую пролетарскую стратегию и тактику».

Но в 1925 году Фрунзе, став военным министром, вспомнил о пролетарской военной науке:

— Практически мы задачу, поставленную мною при формулировании основных положений военной доктрины, в значительной части выполнили. Все основные позиции в военном деле мы прочно держим в своих руках. Мы создали свой красный генеральный штаб. Но теоретически задача создания пролетарского учения о войне еще не выполнена. Перед нами колоссальная работа. И в ней мы допускаем сотрудничество лиц, которые по своим принципиальным взглядам зачастую если не враждебны нам, то, во всяком случае, не могут считаться вполне нашими. Тем не менее мы этих людей всячески используем, потому что у них, по нашему мнению, нам можно многому поучиться…