Большая грудь, широкий зад - Мо Янь

В мерцающем свете звёзд к Цзиньтуну подошли Цяо Циша и Хо Лина.

— Хочу рассказать тебе, кто я, вот так — через посредника, — сказала Цяо Циша. И заговорила по-русски, обращаясь к Хо Лина. Та без каких-либо эмоций, ровным голосом начала переводить:

— Когда мне было четыре года, меня продали женщине из русских белогвардейцев. Никто не знает, зачем ей понадобилось покупать и удочерять китайскую девочку. — Цяо Циша продолжала говорить по-русски, Хо Лина переводила: — Потом эта женщина умерла от пьянства, я стала бродяжничать, пока меня не приютил начальник железнодорожной станции. У него в семье ко мне относились очень хорошо, как к родной. Жили они в достатке, и я могла ходить в школу. После Освобождения поступила в медицинский институт. Когда проходила кампания «Пусть расцветают сто цветов»,[168]я сказала, что среди бедняков тоже встречаются негодяи, а среди богатых есть святые, и меня заклеймили как правую. Должно быть, я твоя седьмая сестра.

Цяо Циша благодарно пожала руку Хо Лина. Взяв Цзиньтуна за локоть, она отвела его в сторону и тихо проговорила:

— Я слышала о твоём деле. Я училась медицине, поэтому скажи мне откровенно: ты был близок с этой женщиной до того, как она покончила жизнь самоубийством?

— После… — замялся Цзиньтун. — После того, как она застрелилась.

— Какая мерзость! Начальник службы безопасности оказался болваном. Наводнение спасло твою низкую душонку, это ты хоть понимаешь? — Цзиньтун тупо кивнул. — Я видела, её труп уже унесло, улик против тебя нет.

Тебе нужно упорно отрицать, что у тебя с ней что-то было, если, конечно, мы выживем, — спокойно проговорила эта женщина, считавшая себя моей седьмой сестрой.

Всё вышло как и предвидела Цяо Циша: наводнение оказало Цзиньтуну большую услугу. К тому времени, когда начальник следственного отдела уездного отделения госбезопасности и судмедэксперт прибыли на резиновой лодке на дамбу, половина людей лежала в голодном обмороке. Остальные сидели на корточках и жевали, как лошади, выловленную из реки гнилую траву. Когда следователь с медэкспертом вышли из лодки, их окружила толпа выживших в надежде получить хоть что-нибудь съестное. Но те представили документы и вытащили пистолеты, заявив, что у них приказ расследовать дело об изнасиловании и убийстве женщины-героя. Толпа ответила злобными ругательствами. Чернобровый следователь с грозным взглядом обошёл всю дамбу, ища руководителя.

— Вот кто руководитель, — указали ему на вздувшийся труп Лу Лижэня, у которого даже пуговицы на френче отлетели.

Зажав нос, следователь обошёл вокруг разлагающегося тела, над которым кружилась туча мух, и двинулся дальше, на этот раз в поисках начальника службы безопасности хозяйства, который сообщил об убийстве по телефону. Ему сказали, что начальника видели три дня назад, он плыл на доске вниз по течению. Следователь остановился перед Цзи Цюнчжи, и они обменялись холодными взглядами, за которыми крылась целая палитра чувств, переживаемых разведёнными мужчиной и женщиной.

— Нынче человеку помереть всё равно что собаке сдохнуть, верно? Что тут ещё расследовать! — проговорила она.

Следователь бросил взгляд на плавающие возле дамбы трупы людей и животных:

— Это не одно и то же.

Они с медэкспертом разыскали Цзиньтуна и устроили ему допрос с применением различных психологических методов. Но Цзиньтун держался стойко и последней тайны не выдал.

Несколько дней спустя дотошный следователь и медэксперт, лазая по колено в жидкой грязи, нашли-таки зацепившийся за проволоку труп Лун Цинпин. Когда медэксперт фотографировал её, тело разлетелось, как бомба с часовым механизмом. Клейкой массой, в которую превратились кожа и плоть, забрызгало поверхность воды на половину му вокруг. На проволоке остался скелет, с которого всё будто ножом соскоблили. Медэксперт осторожно взял череп с отверстием от пули и стал разглядывать со всех сторон. Вывод он сделал неоднозначный: при выстреле ствол был прижат к виску, — возможно, это самоубийство, но версию убийства тоже нельзя отбрасывать.

Они вознамерились было забрать Цзиньтуна с собой, но их окружили правые.

— Да вы глаза-то откройте и посмотрите как следует на этого ребёнка! — наступала Цзи Цюнчжи, пользуясь своими особыми отношениями со следователем. — Разве он похож на насильника и убийцу? Та женщина — вот это действительно был злой дух, жуть одна. А этот мальчик когда-то в моём классе учился.

От голода и вони следователь и сам был близок к тому, чтобы сигануть в реку и свести счёты с жизнью.

— Дело закрыто, — заявил он. — Лун Цинпин не убита, она покончила с собой.

Они с медэкспертом вскочили в лодку, собираясь идти вверх по течению, но лодка развернулась, и её быстро понесло вниз.

Весной тысяча девятьсот шестидесятого года свирепствовал голод, и члены бригады правых госхоза «Цзяолунхэ» превратились в настоящих жвачных животных. Каждому полагалось ежедневно полтора ляна зерна, но если учесть, что свою долю брали завскладом, завстоловой и другие ответственные лица на разных уровнях, то до стола правых доходила лишь чашка жидкой каши, в которую можно было смотреться как в зеркало. Тем не менее правые отстроили заново все службы хозяйства и с помощью солдат миномётного полка, расквартированного поблизости, засадили несколько десятков тысяч му раскисшей земли оставшейся с прошлой осени яровой пшеницей. Чтобы отвадить воров, в семена подмешали сильных ядохимикатов. Химикаты оказались настолько ядовитыми, что после посадки поле покрылось плотным слоем дохлых медведок, червей, а также самых разных мелких букашек, названий которых не знал даже Фан Хуавэнь, биолог из правых. Падали замертво со свёрнутой набок шеей клевавшие этих насекомых птицы, подыхали, корчась в судорогах, поедавшие этих птиц дикие звери.

Когда пшеница взошла по колено, появились и различные дикие овощи и травы. Работая в поле, правые рвали их и ходили, хрустя, с набитыми ртами. В перерыв рассаживались у канав и старательно пережёвывали отрыгнутую из желудка зелень. Изо рта текла зелёная слюна, лица опухали до прозрачности.

Не болели водянкой лишь десять человек в хозяйстве. Не было её у новоиспечённого завхозяйством, не было и у заведующего зерновым складом Го Цзыланя, — наверняка они подворовывали корм для лошадей. Не страдал водянкой и прикомандированный к хозяйству Вэй Гоин из общественной безопасности. Его псу был положен от государства паёк, а в него входило мясо. А ещё не болел водянкой некий Чжоу Тяньбао. В детстве ему оторвало три пальца при взрыве самодельной бомбы, потом он потерял глаз, когда в руках у него разлетелся ствол самопальной винтовки. В его обязанности входила охрана хозяйства, поэтому днём он спал, а вечером закидывал на плечо чешский карабин и бродил, как неприкаянный дух, заглядывая во все углы. Обитал он в маленькой, обитой листами железа каморке рядом со свалкой военной техники, и оттуда по ночам нередко тянуло жареным мясом. От этого аромата все ворочались с боку на бок не в силах уснуть. Как-то под покровом темноты к каморке подкрался Го Вэньхао. Только он собрался заглянуть внутрь, как получил сильный удар прикладом.