У мечты должны быть крылья - Юлия Кривопуск

— Что?! — вытаращила глаза дочь. — Мам, Петьку моего не трогай, ладно?!

— Я же говорила, она умом тронулась, — произнесла Егоровна и недовольно поджала губы. — Крыша совсем поехала. Вчера бабу какую-то привела — слышь, Вер?! Говорит: «Мама, теперь эта женщина вместо тебя на кухне готовить будет». Я их как шуганула обеих! Ещё чего не хватало — чтоб по моим кастрюлям какая-то шваль лазила!

— Да пожалуйста! Можешь умереть возле этой плиты! — дёрнула плечом мадам Штырь. — Я хотела, как лучше — путёвку тебе в санаторий купила. Чтобы ты отдыхала и больше ни о чём не заботилась.

— Ага, сбагрить меня решила! — закивала Егоровна. — Чтобы с хахалем обжиматься сподручней было, чтоб не мешал никто!

Лена зло сверкнула глазами в её сторону.

— Мам! — снова взяла слово Вера. — Ты хоть понимаешь, что ты ведёшь себя неприлично?! НЕ-ПРИ-ЛИЧ-НО! Весь город тебя обсуждает! Я уже не знаю, как знакомым в глаза смотреть! Пальцами все тычут — гляди, гляди, вон она пошла!

— Ты считаешь, что все в тебя тычут из-за меня? — подняла брови мать.

— А из-за кого?! Ты знаешь, что о тебе люди говорят?! Что ты сама мужа отравила, чтобы завод себе захапать! Захапала, а теперь денежки просаживаешь и с молодым любовником развлекаешься! Каково мне такое слушать, как ты считаешь?!

— А ты не слушай, — невозмутимо ответила Лена. — Заткни уши.

— Уши заткнуть, говоришь… — Дочь откинулась на спинку стула. — А ты сначала расскажи нам с бабушкой, почему Степана Васильевича так быстро похоронили, а? В субботу человек умер, а во вторник его уже закопали. Через два дня, получается. Не рановато ли? Почему не сделали вскрытие? Почему не завели уголовное дело? Ведь он умер не дома, не в больнице, а вообще непонятно где и при невыясненных обстоятельствах! Почему ты избежала всех стандартных процедур, мам? Ответь! Нам с бабушкой это очень интересно.

— Ты подозреваешь меня в убийстве? — усмехнулась вдова. — Хороша дочка. Вот спасибо на добром слове.

— А что мне ещё остаётся делать?! — возмутилась Вера. — Я вообще тебя не узнаю, мама! Ты очень сильно изменилась, причём не в лучшую сторону. Ты никогда такой не была!

— Какой — такой?

— Не знаю! Циничной, равнодушной. Плюёшь на всех! Что могло так на тебя повлиять, что ты такой стала?

— Как — что? — вместо Лены сказала Егоровна, сложив руки на груди с всезнающим видом. — Денежки, конечно! Огребла наследство — вот и осмелела. Раньше пикнуть не могла. Всё боялась, что ей Степан пинка под зад даст и она полетит, как фанера над Парижем. А теперь чего бояться? Теперь она богатством распоряжается, может себе всё позволить. Не зря говорят — в тихом омуте черти водятся. Вот и мать твоя тихая-тихая была, а потом взяла — и чёртом обернулась.

Вдова покосилась на Егоровну, но ничего не сказала.

— Так что, мам? — Вера вернулась к волнующей её теме. — Поведай нам, кто убил Степана Васильевича!

— Никто. — Мадам Штырь глубоко вздохнула. — Никто его не убивал. Он умер от инсульта.

— И что, есть медицинское заключение? Результаты вскрытия? — допытывалась дочь.

— Всё есть. Могу принести и показать, если хочешь.

— Неси! — заявила Вера.

— Хорошо. — Лена поднялась из-за стола, метнув на родственниц недобрый взгляд. Удалившись на второй этаж, она появилась через несколько минут с бумагами в руках.

— На, читай! — швырнула она их дочери.

Вера подхватила листки и жадно впилась в них глазами.

— Восемнадцатое июня, — озвучила она дату, проставленную на документе. — Восемнадцатого июня было воскресенье. Вскрытие делали в выходной день?

— Значит, в выходной день, — ответила вдова. — Всеми процедурами занимался Вахак Зурабович, а для него люди работают в любое время. Впрочем, в детали я не вникала. Если хочешь, позвони ему и спроси, как было дело.

Вера забегала глазами по строчкам.

— Смерть наступила вследствие обширного инсульта… — бормотала она. — Кровоизлияние в мозг… Ну, ладно… — Дочь с сомневающимся видом отложила бумаги. — Допустим, я поверила… Хорошо! Будем считать этот вопрос исчерпанным. Но другая тема остаётся актуальной.

— Какая?

Вера положила локти на стол и склонилась поближе к матери.

— Какого чёрта ты притащила в дом этого кобеля? — прошипела она.

— Это моё личное дело, — с каменным выражением лица ответила мадам Штырь.

— Согласна, — продолжала шипеть дочь. — Если у тебя свербит в одном месте, это твоё личное дело. Но хоть какие-то приличия можно соблюсти? Траур надо держать год! Понимаешь — год, мам! Хотя бы внешне, хотя бы для чужих глаз, чтобы люди о тебе не сплетничали! Если тебе так охота спать с любовником, спи с ним где-нибудь, где никто не видит! В дом-то его зачем было тащить?! Напоказ выставлять перед всем честным народом?!

— Не смей со мной так разговаривать! — В голосе Лены послышались грозные нотки.

— А я смею! — снова взорвалась Вера. — Смею, мам! Потому что ты позоришь всю нашу семью! Мне стыдно, что у меня такая мать! Ты не то что год, ты сорок дней даже не подождала! Ещё душа Степана Васильевича на небо не улетела, а ты уже тут… занимаешься чем ни попадя. Представляешь, что он чувствует, когда всё это видит?

— Душа улетает на небо на третий день, — спокойно возразила мать. — А между девятым и сороковым днём ангелы показывают душе Ад. Там сейчас Степан и находится и, думаю, не выйдет оттуда никогда. И вряд ли ему оттуда видно, как я сейчас живу. А если даже и видно, то мне на это наплевать. Он достаточно поиздевался надо мной при жизни, я имею полное право ему отомстить после смерти.

— Я ж говорю, умом тронулась, — снова поджала губы Егоровна. — Мстить она надумала покойнику. Вер, может ей врача вызвать, а?

— Ага, гинеколога, — съязвила Вера. — Чтобы одно место зашил.

— Заткнись! — сквозь зубы процедила вдова. — Прибью за такие слова!

— А мне не страшно, — прищурилась дочь. — Мне тебя жалко, мам! Неужели ты считаешь, что этот малолетний кобель тебя любит? Да ты старая для него! Ста-ра-я! Он деньги из тебя вытряхнет и смоется в свою Москву. А ты и концов его не найдёшь…

— Так! — обрвала её Лена. — Всё! Я не хочу больше это обсуждать! Тема закрыта!

— Да найди себе лучше подходящего мужика! — не унималась Вера. — Если уж тебе неймётся! Но не сейчас, а потом, через год! Пожилого, денежного! Чтобы на твоё состояние рот не разевал, а своё имел! Чтобы в люди можно было с ним выйти, чтобы смотрелся солидно! Ну зачем тебе этот щенок, мам?! Противно глядеть! Смеются все!

— Заткнись, я сказала! — оглушительно рявкнула мать. Опешившая дочь мгновенно замолкла.

— Вы обе, — тихо, но весомо произнесла мадам Штырь, — не понимаете одной простой вещи. Сейчас у меня столько денег, что ни одна тварь не сможет себе позволить надо мной смеяться. Ни одна! Теперь у меня есть возможность сгноить любого, кто только попробует это сделать. И я хочу, — нет, я требую! — чтобы вы это тоже себе уяснили. Тема моей личной жизни обсуждению не подлежит, в том числе и вами. Сегодня был последний раз. И если впредь хотя бы одна из вас позволит себе открыть рот в мой адрес… Это касается и тебя, мама! Хорошим это для вас не закончится! Я понятно объяснила?