Бронепароходы - Алексей Викторович Иванов

Катя вдруг поняла, что завидует Стешке. Пускай её возлюбленный сейчас сражается на стороне врага, но на душе у Стешки нет никакой смуты. Лётчик Свинарёв — хороший мужик, прямой и честный: он не прячет компромиссов.

Команда высыпала на палубу и глазела в небо, не думая об опасности.

— Слишком высоко забрали, — щурясь, проворчал боцман Панфёров. — Надо им пониже спуститься, тогда бомбой и попадут в аккурат.

— А где аккурат? — всполошился Митька Ошмарин.

— Нижей их самих подстрелють, — заметил Сенька Рябухин.

Самолёты потянулись к югу и растаяли в синеве. Разочарованная команда начала расходиться, остался только Федя Панафидин, который всё смотрел на горизонт в бинокль Ивана Диодорыча, будто надеялся, что самолёты вернутся.

Катя увидела, что Алёшка за верёвку подтаскивает лодку, привязанную к борту буксира. Рядом с Алёшкой с вёслами в руках топтался Мамедов.

— Куда ты намерен плыть, Алёша? — спросила Катя.

— Да на «Данилиху», — пояснил Алёшка. — Может, гидроплан покажут.

Алёшку явно воодушевило зрелище воздушной атаки. «Данилиха» была авиабаржей флотилии, она стояла на рейде неподалёку от «Лёвшина».

Катя разглядывала Мамедова, словно в первый раз. Какой он неприятный тип… Неспешно-самоуверенный, кряжистый, будто грузчик, с толстым носом и грязной щетиной… Наверное, совесть у него такая же неповоротливая, как и тело. Катя почувствовала, что ненавидит Мамедова. В эту ненависть слилось всё, что её мучило: горе по тёте Ксении и обида на Романа.

— Алёша, ты никуда с ним не поплывёшь! — вырвалось у Кати.

Мамедов бросил на неё тяжёлый взгляд.

— Мне дядя Ваня разрешил! — отмахнулся Алёшка. — Он капитан, а не ты!

— Алёша, как старшая сестра я запрещаю тебе общаться с этим человеком!

— С дядей Хамзатом, что ли? — изумился Алёшка.

Федя Панафидин с тревогой покосился на Катю.

— Он тебе не дядя и не друг! Он убийца! Это он погубил тётю Ксению!

Алёшка глупо открыл рот.

— Господин Мамедов — жестокий и корыстный лжец! — ледяным голосом чеканила Катя. — У него руки в крови! Чужая жизнь для него — ничто!

Над палубой повисло оглушённое молчание.

Хамзат Хадиевич должен был вскипеть от гнева — но, лишая всех сил, его охватила глухая тоска. В Сабунчах или Балаханах он не раз сталкивался с бешеной яростью женщин, у которых убил мужей или братьев — террористов из «Гнчака» или «Гуммета», а то и просто хищных бандитов. Спорить с такими женщинами было бессмысленно. К тому же они были правы. Он, Мамедов, не раскаивался в том, что сделал, но жизнь есть жизнь, а смерть есть смерть, и судьба не спасёт его от возмездия. Судьба ударит с той же беспощадностью.

Мамедов положил руку Алёше на плечо.

— Всо так, — сказал он. — Я выноват в смэрты твоэй тьёти, Альоша.

Он повернулся и пошагал прочь. Алёшка потрясённо застыл.

— Дура! — наконец крикнул он сестре и кинулся вслед за Мамедовым.

Катя кусала губы, чтобы не заплакать.

Федя Панафидин поневоле слышал всю эту ссору, и ему вдруг стало жаль Мамедова. Катерина Дмитревна судила слишком жестоко — в сердцах. Да, Хамзат Хадиевич — злодей, но Федя не считал его потерянным для бога. Не было в Мамедове корысти и гордыни. Он ещё мог стать добрым.

— Напрасно вы это, Катерина Дмитревна, — негромко сказал Федя.

Он вспомнил закат над Святым Ключом и зелёную аллею от барской дачи до пристани; вспомнил, как по аллее перед ним шли Мамедов и Горецкий — и оба отбрасывали на кусты длинные, козлоногие тени.

— Не один Мамедов там был… И не он у вашей тётки тайны выведывал…

Федя знал, что причинит Катерине Дмитревне боль, знал, что милосердие превыше правды, но не было милосердия в том, чтобы оставить Катерину Дмитревну в потёмках обмана. И Горецкий Феде не нравился. Мамедов своё зло творил как зверь: он для того и создан был. А Горецкий не боялся греха, потому что просто умел жить дальше — так, будто ничего и не случилось.

— Роман Андреич тогда на пароходе-то не ночевал, — завершил Федя.

Катя не сразу сообразила, о чём говорит ей Федя, но потихоньку смысл сказанного добрался до неё. Рома… Роман тоже виноват?.. Он лёг в постель с тётей Ксенией, чтобы узнать какие-то секреты Стахеевых?.. Возможна ли подобная низость?.. Но Катя поняла, что душа её почему-то не сопротивляется такой правде. Ведь в Романе не было ничего, что могло бы противоречить этому поступку. Горецкий был ничем не лучше ненавистного ей Мамедова.

07

«Кент» пришёл в Сарапул под вечер, и вслед за ним, как слепни за быком, прилетели четыре красногвардейских самолётика. Они кружили над городом и рейдом, бестолково сбрасывая мелкие бомбы, и с «Кента» по ним лупили из пулемётов британские моряки. Команда «Лёвшина» с палубы наблюдала за сражением. Вслед за Стешкой команда сочувствовала самолётам.

— Так в Мотовилихе пацанята голубей гоняют, — сказал Серёга Зеров.

— Зачем? — удивился Митька Ошмарин.

— Надо тыщу аэропланов, чтобы всё у нас разбомбить, — заявил Алёшка.

— Зря морячки пули тратят, бог — он за лётчиков, — убеждённо сообщил Яшка Перчаткин. — Лётчики среди ангелов парят, потому ангелы быстрее ихние просьбы до светлого престола доносят. От нас-то дотуда не доорёшься.

— Глупости болтаешь, — буркнул Федя Панафидин.

Стешка смотрела в небо и прижимала кулаки к груди. Она почему-то была уверена, что в одном из самолётов непременно сидит военлёт Свинарёв.

Но кому-то из авиаторов там, в небе, близость к ангелам так и не помогла: за аэропланом потянулась синяя ниточка дыма из повреждённого мотора.

— Не всё коту масленица!.. — назидательно проскрипел боцман Панфёров.

Подбитый самолёт быстро снижался, увеличиваясь в размерах, дырявой птицей промчался над «Лёвшином», промахнув по нему невесомой тенью, и с плеском приводнился неподалёку, разворачиваясь на ходу. Мотор его умолк. — Это он! — охнула Стешка.

— Серёга, лодку! — властно крикнул с верхней палубы Иван Диодорыч.

А Катя ни о чём не знала. В эту ночь она спала плохо, мешал большой живот, и с утра её тошнило, так что днём Катя осталась в каюте. К ней пришёл Роман. Окошко было задёрнуто занавеской, и в каюте царил полупрозрачный сумрак. Катя забралась на койку с ногами и сжалась, преодолевая дурноту. По совету Стешки, она дышала через платок, слегка смоченный в уксусе.

— Наверное, тебе не до беседы? — осторожно поинтересовался Роман.

— Ну, если о чём-то важном… — глухо ответила Катя.

Соблюдая дистанцию, Роман опустился на дальний угол койки.

— Катюша, у меня сложилось ощущение, что ты избегаешь меня…

Катя смотрела на него поверх платка. Как же всё-таки Рома по-мужски красив и убедителен… Однако на самом деле она