Хочу тебя в долг - Валерия Ангелос

Молчу. Что тут сказать? Я знал про убийство девушки. Про подробности был не в курсе. Жестяк.

— Я думал, урод снимал чисто для себя. Пересматривал. Упивался моментом. Маньяки обожают возвращаться на места своих преступлений. Видео казались рядовой частью его извращенных наклонностей.

Усмехается. Криво. Поворачивается, переводит взгляд на меня. Пустой взгляд. Бездонный.

— Я ошибался. Это было не только ради личного удовольствия, а еще и на продажу. Он принимал заказы. Работал на других людей. Выполнял задание и выставлял запись на аукцион.

— Чего? — хмурюсь. — Кто бы стал смотреть такое кино?

— Поверь, спрос есть, — хмыкает. — Очень высокий спрос.

— Хрень собачья, — сплевываю. — Откуда берутся ублюдки, готовые это дерьмо покупать?

— Отовсюду, — замечает мрачно. — Пытки. Убийства. Снафф-видео. Причем самые реальные. Не фальшь. Не подделка. За качественное видео легко заработать миллион. И это не предел. Заказывать тоже можно. Кого угодно. Ну в теории.

— Долбануться, — в момент прокручиваю слова Шайтана. — Значит, твою сестру заказали? Маньяк выполнял, но были замешаны и другие твари?

Кивает.

— Постой, — качаю головой. — Ты давно копаешь под «Табула Раса». Давно пробуешь паскуд опрокинуть. Выходит, они в этой теме? Покрывают гребаные киношки? Вот твой мотив. Найти настоящего убийцу сестры.

Еще один кивок.

— Как ты вышел на них? Как зацепился за тему?

— Отец признался, — заявляет после паузы. — Открыл душу. Не сразу. Но я уговорил его раскрыть правду. Он был повязан клятвой. Служил «Табула Раса». Поэтому не мог все объяснить сразу, когда сестра погибла.

— А потом?

— Я его мотивировал.

— До могилы?

— Ты же не хочешь знать ответ на этот вопрос, — пожимает плечами. — Нам еще вместе работать. Не месяц. Даже не год. Много времени потребуется, чтобы закрыть счета.

— Я бы не стал вести общее дело с отцеубийцей, — говорю как есть. — Но какой мужик будет покрывать такой бизнес? Убийства на камеру. Не на войне, не в разборках. Ради потехи. Черт дери. Какой мужик не отплатит за смерть дочери каждому из настоящих виновных?

— Я не убивал отца, — отвечает. — Его поступку нет прощения. Только это не повод самому превращаться в мразоту.

— Согласен.

— Я рад, что мы друг друга понимаем.

Без слов. Прямо как тогда. Когда оба глянули на фото ряженого Шайтана. Вычислили падлу за секунду. Просто и правда никто из нас не ждал, что мужик станет в бабищу играть, ломать комедию.

«Табула Раса» будет уничтожена. Однажды. Придет час — мы вырвем зло с корнем. Больше никто не посмеет управлять нашими кланами, рулить нашей волей. Раз есть воля, будет и путь к осуществлению цели.

А сейчас необходимо заняться не менее важными вещами. Сделать то, чего не успел. Взяться за мою зайку. Зайчонку. Зайчишку.



— Амир, — шепчу, теряясь в темноте, плотнее вжимаюсь в сиденье, судорожно вцепляюсь пальцами в подлокотники. — Где мы? Что ты натворил?

Уши закладывает. Во рту пересыхает. Дрожь пробегает по телу. Кожа в момент покрывается липкой испариной. Живот сводит судорога.

Характерный звук. Гудение. Дребезжание. Ощущение, будто тебя затягивает ввысь. Вверх. Во тьму пугающей воронки. Еще и вибрация под ногами.

Сомнений быть не может.

— Ты с ума сошел! — выпаливаю, срывая повязку с глаз, лихорадочно бормочу: — Просто чокнулся. Ты… ты ненормальный.

— Эх, весь сюрприз испортила, — протягивает наигранно разочарованным тоном, а после затыкает мой рот одурманивающим поцелуем, накрывает губы жестко и властно, четко закрепляет право на собственность и хрипло выдает: — В следующий раз придется тебя связать. Заковать. В наручники. Такого мы еще не пробовали, да?

От его голоса меня пробирает колючий озноб. Все внутри пульсирует и сжимается, вспыхивает от ядовитого и насквозь порочного возбуждения. Содрогаюсь, трепещу, отзываюсь на каждый звук, срывающийся с его губ.

— А зачем тебе наручники? — спрашиваю, растворяясь в горящих глазах. — Ты и без них держишь на привязи. На цепи. Даже крепче выходит.

— Это чувство взаимно, — усмехается.

Подхватывает меня, сжимает руками талию, усаживает к себе на колени. Лицом к лицу. Напрочь сбивает дыхание.

— Это вообще законно? — выдаю сдавленно, однако дергаться не пробую. — Безопасно в самолете?

— Проверим, — отвечает коротко, дергает пряжку ремня, расстегивая брюки, освобождая напрягшуюся плоть.

— Нет, — мотаю головой, упираюсь ладонями в его плечи, пытаюсь оттолкнуть, немного отстраниться, а в итоге чуть сама не насаживаюсь на вздыбленный член. — Ты точно обезумел! Мы же летим. На высоте… на огромной…

Фраза тонет в надсадном стоне.

Мое нижнее белье разрывают в клочья быстрее, чем успеваю озвучить протест до конца. Громадный орган единственным ударом проникает в лоно. Заставляет выгнуться до боли, вскрикнуть и простонать.

Впиваюсь пальцами в стальные мускулы.

— Амир, — всхлипываю. — Запрещенный прием.

— Где? — подается вперед и прихватывает мою нижнюю губу зубами, чуть оттягивает, дарит еще более острые ощущения, пограничные, запредельные.

— Ты, — бросаю судорожно. — Весь ты. Запрещенный прием.

— Не вижу проблемы, — широко ухмыляется, сминает мой зад крупными ладонями, насаживает на гигантский кол еще плотнее, вынуждая застонать в голос. — Частный самолет. Кабина пустая. Кого нам стесняться? Никаких зрителей. Мы один на один.

— Амир, — сама закрываю его усмехающийся рот поцелуем, льну плотнее, обвиваю широкие плечи, ласкаю пальцами мощную шею.

Сила. Сокрушительная. Под моим абсолютным контролем. И пусть это иллюзия, не важно. Чертовски приятно.

Он позволяет собой управлять. Иногда. Если хочет так. Позволяет мне регулировать ритм. Темп. В сексе. Может, и больше позволит? Чуть позже. Хоть и ненадолго. Но начало положено.

В итоге сама уступаю. Подаюсь. Сливаюсь и растворяюсь, тону в нем как в самом сладком и тягучем на свете омуте. Уплываю. Утекаю на дно. Ничуть не раскаиваюсь. Сила женщины в ее слабости. И в мужчине, который выгрызет для нее счастье. Горы свернет. До небес дойдет. В пекло ворвется. Везде найдет. Спасет. Вызволит. От зла защитит. От самого себя оградит.

Голова отключается. Разум меркнет. Когда наши тела спаяны воедино, отказываюсь мыслить трезво. Не хочу. Не могу. Даже пробовать не буду. К черту доводы рассудка. Жажду потеряться. Без остатка исчезнуть.

Огромный член движется во мне как поршень. Мощно. Жестко. Даже жестоко. Но тело сотрясается от кипучего наслаждения. Экстаз захлестывает. Оргазм накрывает, однако Амира это совсем не останавливает.