Бояре, отроки, дружины. Военно-политическая элита Руси в X-XI веках - Петр Стефанович

Эти идеи в том или ином виде или аспекте находят применение в последние годы в разных историографических традициях[1074]. В немецкой медиевистике было даже предложено понятие «договорное господство» (konsensuale Herrschaft) – явно в пандан к теории «господства знати» (Adelsherrschaft)[1075]. Некоторые медиевисты (Г. Миттайс, К. Шмид и др.) сущность отношений правителя и знати в Средневековье определяли как «сотрудничество и напряжение (Kooperationund Spannung)»[1076]. X. Рюсс попытался под таким углом трактовать отношения правителя и знати на Руси с древнейшего Киевского периода до Московского XVI–XVII вв.[1077] Многие его наблюдения и интерпретации выглядят вполне убедительно. Та же сложная картина взаимоотношений князя и знати, основанная на компромиссе противоречивых стремлений и интересов, вырисовывается из исследования порядка вступления бояр на службу князю и выхода из неё[1078].

Правы те историки, которые пишут, что в Древней Руси не было никаких «земских бояр». Но, с другой стороны, не выглядит убедительной и идея о поглощении знати «княжим правом» и её исключительно «дружинно-служилом» характере. На фоне сравнительно-исторических данных, в том числе скандинавских и центрально-европейских, такое «поглощение» было бы исключением крайне своеобразным (а между тем, как мы уже видели, многое находит параллели – например, та же «большая дружина»). Везде, конечно, знать участвовала в суде и управлении, которые выстраивались по властной вертикали, имеющей своей вершиной правителя (иногда больше формально-символически, иногда и фактически), и вступала с ним в отношения службы. Но эти отношения никогда не мыслились абсолютными, неразрывными и односторонними, а главное, социально-правовой статус знати прямо от них не зависел – знатный человек оставался знатным, даже если в какой-то момент по тем или иным причинам оказывался выключенным из отношений с правителем (а такие моменты бывали часто и могли быть довольно продолжительными, учитывая политические конфликты) – во всяком случае, пока не лишался поддержки знатных родичей и своего богатства (что, конечно, уже могло зависеть во многом фактически именно от причастности к двору правителя и исправления делегированной им власти). Эпизод с боярами и детскими князя Владимира Мстиславича, который вполне можно сопоставить с примером из сочинения Тегана, прекрасно иллюстрирует эту мысль. «Княжого права» в том смысле, как о нём говорил А. Е. Пресняков, нигде никогда не существовало.

В своё время X. Ловмяньский совершенно справедливо возражал против тезиса об исключительно служебной роли древнерусского боярства и говорил о его самостоятельности уже с самого момента фиксации его как особого социального слоя, то есть с конца X – начала XI в. «Знать служила князю, – писал он, – но в сущности действовала в собственных интересах как формирующийся феодальный класс. Так было в других славянских странах, и нет оснований утверждать, что развитие Руси происходило другим путём»[1079]. Можно спорить, насколько здесь уместно определение «феодальный», но с историком, конечно, нужно согласиться в характеристике отношений бояр с князьями скорее как вассально-договорных, чем каких-то «дружинных» или «общинных».

Собственные («классовые») интересы, вассально-договорные отношения с князьями – эти черты подразумевают определённую обособленность боярства как социальной группы. Вряд ли можно говорить об этой группе как о сословии в собственном (классическом) смысле слова, так как принадлежность к ней, а также права и привилегии её членов не были определены и письменно закреплены в нормативном порядке (законодательно). Солидарность интересов членов этой группы проявлялась лишь в кризисные моменты, когда речь заходила о сугубо материально-практических вопросах. Боярский статус определялся фактическим состоянием человека, которое оценивалось по ряду признаков. К сожалению, у нас слишком мало данных, чтобы судить о том, как можно было приобрести этот статус, но судя по всему, правила и ограничения диктовались здесь только общепринятыми («обычноправовыми») воззрениями и конкретными обстоятельствами, среди которых важнейшим была реальная власть, бывшая в распоряжении соответствующего лица. Всё это, в общем, соответствует положению знати в раннесредневековых государствах Европы, которая составляла особый слой, но не была ещё сословием.

История средневековой Руси с демографической точки зрения исследовалась слабо и недостаточно. В частности, в литературе можно встретить сколь различные, столь и малообоснованные суждения о численности населения в целом и отдельных слоев древнерусского общества. Были попытки определить численность людей, составлявших княжеские «дружины» или «дворы», то есть всех вместе людей, находившихся на княжеской службе, в XII–XV вв.[1080] Они основывались на более или менее случайных данных, в основном, из летописных сообщений о составе войск, участвовавших в той или иной битве. Но из этих указаний о тысячах, а иногда десятков и даже сотен тысяч воинов, задействованных в каких-либо военных кампаниях, трудно вычислить, сколько людей составляли знать и военные слуги, а сколько – остальные слои и группы. И вообще, такого рода данные в нарративных источниках редко когда можно рассматривать как достоверные и надёжные. Приводимые цифры чаще всего сильно преувеличены или преуменьшены, да и просто представляют собой абстрактно-риторические упражнения[1081].

Между тем, некоторые более надёжные сведения (хотя, конечно, далеко не точные и исчерпывающие) в источниках всё же имеются. Они происходят из времени с X до XIV вв. и далеко выходят за хронологические рамки данного исследования. Но с их помощью можно представить и ситуацию именно в X–XI вв. С другой стороны, некоторые важные данные для подсчёта численности групп, выдающихся в военном и политическом планах, на Руси в эту эпоху были получены в ходе настоящего исследования. Обобщение этих сведений было бы здесь уместным и небесполезным.

Некоторые данные из источников, относящихся к древнейшему времени, не говорят прямо о боярстве, но с их помощью можно составить некоторое представление и о его численности. Речь идёт не о точных цифрах, а скорее о некоторых параметрах, от которых можно отталкиваться в дальнейших рассуждениях.