Книги крови. Запретное - Клайв Баркер

– Двигатель не глушите.

– Слушаю и повинуюсь, – осклабился водитель.

Выбравшись из машины, Гарри подошел к уже поджидавшему его на тротуаре Валентину, и они вместе преодолели двадцать пять ярдов, отделявших их от дома. Несмотря на ночной час, улица шумела: вечеринка, приготовление к которой подглядел Гарри, была в самом разгаре. Однако за темными окнами резиденции Сваннов жизнь признаков не подавала.

Возможно, они нас и не ждут, размышлял Гарри. И похоже, наша безрассудная лобовая атака настолько тактически невообразима, что способна застать неприятеля врасплох. Но можно ли такие силы застать врасплох? Бывает ли в причудливо-мерзостной жизни этих тварей такая минутка, когда веки их падают и сон ненадолго укрощает зло? Нет. Опыт подсказывал Гарри: лишь добро нуждается в сне и отдохновении; беззаконие и его специалисты-практики ежесекундно начеку, вынашивая планы новых преступлений.

– Как будем входить? – спросил он, когда они остановились перед домом.

– У меня ключ. – Валентин шагнул к двери.

Отступление отрезано. Ключ повернут, дверь открыта, относительная безопасность улицы покинута. Наполненный безмолвием, дом внутри был так же темен, каким казался снаружи. Неужели защита, выставленная Сванном вокруг своего тела, дала достойный отпор Баттерфилду и отбросила его войско? Тут же Валентин подавил неуместный оптимизм Гарри, взяв его за руку и прошептав:

– Они здесь!

«Как он догадался?» – хотел спросить Д’Амур, но счел момент для вопросов неподходящим. Гарри пообещал себе сделать это потом – когда (если «когда» наступит) они покинут гостеприимный дом, сохранив головы на плечах.

Валентин был уже на ступенях. Поначалу слабый уличный свет прокрался за ними в прихожую, а когда угас, глаза Гарри не сразу привыкли к наступившей темноте. Вслед за Валентином он пересек прихожую, с радостью подметив уверенность, с которой слуга двигался во мраке: Валентин дергал Гарри за рукав пиджака, направляя и не давая упасть на промежуточной площадке двухмаршевой лестницы.

Вопреки утверждению Валентина ни звука, ни видимого признака вторжения внизу не наблюдалось. Когда они стали подходить к хозяйской спальне, где лежал Сванн, гнилой зуб в нижней челюсти Гарри, до недавних пор находившийся в покое, вдруг заныл, пульсируя, а желудок опять сжался от ужаса. Предчувствие и ожидание были мучительны. С трудом он подавил в себе острое желание заорать и этим заставить врага показать руку, если, конечно, у такого врага имелись руки.

Валентин дошел до двери, обернулся – даже в сумраке было видно, насколько сильно сказался на нем страх. Кожа на лице слуги блестела, от него несло свежим потом.

Валентин указал на дверь. Гарри кивнул. Он был начеку как никогда. Валентин потянулся к дверной ручке. Щелчок замка показался им оглушительно громким, но ни единая душа в доме не отреагировала на этот звук. Дверь распахнулась, и их встретил опьяняющий запах цветов: в духоте они начали вянуть и за сильным ароматом явственно угадывалось гниение. Более отрадным, чем запах, оказалось освещение комнаты. Шторы спальни были задернуты не полностью, и в свете уличных фонарей клубились вокруг гроба похожие на облака венки и букеты; темнело кресло, где сидел Гарри; бутылка кальвадоса по-прежнему стояла рядом, и зеркало над камином являло комнате ее сумрачную загадочность.

Валентин уже подошел к гробу, и Гарри услышал тяжкий вздох, когда тот взглянул на своего старого господина. Чуть постояв, слуга стал поднимать нижнюю половину крышки. Одной рукой справиться с этим ему было нелегко, и Гарри, страстно желавший поскорее все здесь закончить и убраться восвояси, поспешил ему на помощь. Прикосновение к твердому дереву всколыхнуло воспоминание о ночном кошмаре с перехватывающей дыхание силой: разевающая пасть Бездна, поднимающийся со своего ложа иллюзионист. Ничего похожего, однако, не произошло. Признаться, немножко жизни в членах Сванна сейчас бы очень не помешало: мужчиной он был крупным, и окоченевшее тело абсолютно не слушалось. Простейшая задача – вынуть из гроба покойника – затребовала все внимание и силы обоих. Наконец с огромной неохотой мертвое тело повиновалось, его конечности шаркали по дереву.

– Так… – задыхаясь, проговорил Валентин. – Теперь вниз…

Когда они пошли к двери, что-то вспыхнуло на улице – во всяком случае, им так показалось, поскольку в комнате вдруг стало заметно светлее. Освещение не было милостивым к их ноше. Оно обнажило грубость наложенной на лицо Сванна косметики и расцвет тлена под ней. У Гарри было лишь мгновение, чтоб насладиться зрелищем этих прелестей. В следующий миг сияние резко усилилось, и Д’Амур понял, что источник света находился не снаружи, а внутри комнаты.

Он поднял глаза на Валентина, и сердце его болезненно сжалось. Слуге свет подарил меньше снисхождения, чем господину: с его лица будто живьем содрали кожу. Гарри лишь мельком успел увидеть, что обнажил свет – его внимание сразу же отвлекли другие события, – но разглядел достаточно, чтобы понять: в рискованном предприятии на Валентина он уже не мог положиться в той мере, на которую рассчитывал.

– Выносите его отсюда, скорее! – крикнул Валентин.

Он отпустил ноги Сванна, бросив Гарри управляться с покойником своими силами. Мертвое тело не стало послушнее. Гарри успел сделать только два мучительных шага к выходу, и тут события приняли катастрофическое развитие.

Д’Амур услышал, как Валентин выругался и, подняв голову, замер. С поверхности зеркала исчезло отражение – что-то всплывало из его жидких глубин, волоча за собою шлейф света.

– Что это? – выдохнул Гарри.

– Кастрат, – рявкнул Валентин. – Да не стойте вы!

Однако повиноваться паническому приказу Валентина времени не хватило, поскольку жидкое нечто, взломав поверхность зеркала, наполнило комнату. Гарри ошибся: оно не волочило за собой свет – оно являлось светом. Или скорее выползающая тварь вся светилась изнутри кипевшим в ней зловещим пламенем. Бывший в прежней жизни человеком, Кастрат обладал гороподобным телом с необъятным брюхом и грудью неолитической Венеры. Но беснующийся огонь невероятно исказил его – он рвался наружу из кистей рук и пупка; он бил изо рта и ноздрей, преображая их в единую пламенеющую рваную рану. В полном согласии со своим именем тварь была бесполой – и из соответствующего отверстия тоже бил свет, под лучами которого сразу же стали увядать и осыпаться бутоны цветов. Комната мгновенно наполнилась зловонием гниющих растений.

Гарри услышал, как Валентин окликнул его, потом еще раз. Лишь тогда он вспомнил, что держит Сванна и, оторвав взгляд от зависшего в воздухе Кастрата, протащил тело еще ярд. Открытая дверь была за спиной. Пока он выволакивал мертвеца на лестничную площадку, Кастрат ударом опрокинул гроб. Раздался грохот, затем – крики Валентина. За всем этим последовала жуткая суматоха и высокий резкий голос Кастрата, вырвавшийся из огненной раны-дыры на его физиономии.

– Умри и будь счастлив! – взвизгнул Кастрат, и взметнувшийся вихрь швырнул мебель в стену с такой силой, что кресла впечатались в штукатурку. Валентин, однако, увернулся или, по крайней мере, так показалось Гарри, потому что мгновением позже он услышал визг Кастрата – жалобный и противный. Если б руки Д’Амура не были заняты, он бы зажал ими уши.