Мир в XVIII веке - Сергей Яковлевич Карп

с семьей, приближенными и армией по провинциям своего султаната и взимая налоги. Слабость внутрихозяйственных связей, кочевые миграции и межплеменные столкновения чрезвычайно затрудняли деятельность султанской администрации. Стабилизация внутреннего положения в Марокко была приостановлена только реформами Мулай Слимана. В начале XIX в. этот султан, подражая аравийским Саудидам, попытался ликвидировать автономию суфийских братств и вольницу берберских племен. Однако проваххабитские меры Мулай Слимана нарушили хрупкий баланс в отношениях государства и деятелей «народного ислама». В итоге насильственное очищение марокканского ислама от «незаконных нововведений» настроило против монарха-реформатора влиятельных местных мурабитов и суфийских наставников, обладавших безраздельным авторитетом у населения. Потерпев поражение в войне 1812–1822 гг. с берберскими племенами, Мулай Слиман вынужден был прекратить все реформы и отречься от трона.

К югу от Марокко, в приатлантической Сахаре с начала XVIII в. начали формироваться государства-эмираты. Их лидеры (эмиры) еще разделяли власть с собранием племенной знати (джама ‘а), но пост эмира уже переходил по наследству. Сами же джама‘а в эмиратах все реже переизбирались племенем и превращались из племенного «парламента» в совещательный орган при вожде. Однако власть эмиров оставалась непрочной, а их государства были слабо централизованы. Эмир сохранял скорее военную, чем политическую власть. Его отношения с арабской элитой, берберами и негроидами представляли собой своеобразный «вассалитет», основанный не на свободном договоре (как в феодальной Европе), а на военном принуждении, когда подданных заставляли платить натуральную дань. Поскольку вожди покоренных племен постоянно стремились к автономии, арабские «сюзерены» вынуждены были постоянно подтверждать свои права карательными походами и набегами для пополнения своих средств к существованию.

Первым государством, возникшим у арабов Присахарья, был эмират Бракна, расположенный к северу от р. Сенегал. Он был создан еще в конце XVI в. и достиг наибольшего могущества в конце XVII столетия. Однако в следующем, XVIII веке на его окраинах возникли несколько сепаратистских движений. В 1718 г. вассальное племя трарза подняло восстание против эмира Бракны и отказалось платить дань. Лидер повстанцев Али Шандора, успешно отразив первые атаки Бракны, в 1720 г. заручился поддержкой султана Марокко Мулай Исмаила. В 1721 г. он разгромил при помощи марокканцев эмират Бракна и укрепился в собственном эмирате Трарза на землях между устьем Сенегала и атлантическим побережьем. В 60-70-е годы XVIII в. против Бракны подняли восстание сильные союзы берберских племен. Они основали в глубине Присахарья новые эмираты — Тагант и Адрар. Укрепляя свои силы в борьбе с берберами, Трарза заключила союз с негрским государством Вало и к концу века покорила его. Бракна же, сначала положившись на марокканские дружины из потомков завоевателей империи Сонгай (1591 г.), в середине XVIII в. навязала вассальную зависимость местной фульбской династии Фута Торо.

Обстановка анархии и усобиц между эмирами Присахарья в немалой степени отражала обострение соперничества европейцев за монополию над атлантической торговлей у берегов Африки. В конце XVII — начале XVIII столетия главными соперниками в этом споре по-прежнему были Голландия и Франция. После франко-голландской морской войны у берегов Африки (1718–1727) Голландия была вынуждена уступить Франции оба своих опорных пункта у сахарского побережья — остров Арген и торговую базу Портендик. Затем Голландию в качестве соперника Франции сменил намного более сильный противник — Великобритания. Франко-английское согласие в Присахарье продолжалось недолго. После войны за Австрийское наследство (1740–1748) резко обострилось морское соперничество двух держав, в том числе у берегов Западной Африки. В середине XVIII в. в Европе активно развивалась текстильная промышленность, и спрос на сенегальскую камедь резко возрос. Еще в ходе европейских баталий Англия заключила с Трарзой соглашение (1746), по которому эмират соглашался продавать всю камедь «Ройял Африкен компани» в Портендике. Но междоусобицы в Трарзе в 40-50-е годы XVIII в. смягчили трудности французов, поскольку претенденты на пост эмира охотно продавали камедь в Сен-Луи в обмен на огнестрельное оружие и боеприпасы.

В ходе Семилетней войны в Европе (1756–1763) Англия успешно действовала против французского влияния в Присахарье: в 1758 г. английский флот захватил Сен-Луи, а в 1762 г. — о. Арген. Согласно условиям Парижского мирного договора 1763 г. Англия получила полный контроль над всем западноафриканским побережьем. Временный реванш Франции произошел в конце XVIII столетия, когда французское правительство поддержало освободительную войну американских колоний против метрополии (1775–1783) и вернуло себе по Версальскому мирному договору 1783 г. права на атлантическое побережье Африки. Но в период Французской революции и наполеоновских войн Франция не смогла удержать свои позиции в приатлантической Сахаре и долине р. Сенегал в силу морских поражений от британцев (при Абукире в 1798 г., при Трафальгаре в 1805 г.) и явного господства Англии в Средиземноморье.

В то время, когда европейские государства усиленно соперничали за преобладание в различных частях арабо-мусульманского мира, османская государственность втягивалась в болезненный системный кризис. Это выразилось в утрате прямого контроля Османов над Египтом, Хиджазом, Ираком и Магрибом. На протяжении всего XVIII в. Порта не предпринимала сколько-нибудь значительных шагов по совершенствованию административного управления в своих сирийских владениях. Действительно, как раз в XVIII столетии процесс ослабления связей имперского центра и подвластных Порте арабских провинций принял практически необратимый характер. Однако сокращение османского военного присутствия в арабских эйалетах еще не означало того, что местные элиты полностью утрачивали внятные политические ориентиры и погружались в пучину анархии и безвластия.

Если вчитаться в анналы арабских хронистов XVIII в., то обыденная жизнь в них чаще всего представляется непрерывной чередой трагедий и катастроф, сменяемых лишь периодами ожидания прихода новых катаклизмов. Печальную констатацию марокканского историографа Ахмеда ан-Насири «Очарование молодости государства сменилось безобразием дряхлости» можно смело применить и к реалиям арабо-османского мира. В подобных заключениях ярко проявляется характерная для традиционного восточного сознания неуверенность в завтрашнем дне, ощущение постоянной близости неумолимо надвигающихся несчастий. Однако оценки подобного рода, будучи односторонними, фиксируют внимание читателя только на изъянах османского имперского механизма и росте центробежных тенденций в державе Османов. В то же время искусство маневрирования Порты в ее взаимодействии с арабскими провинциями едва ли стоит недооценивать. Назначая представителей местной элиты на высокие посты в провинциальной администрации, Стамбул умело использовал их энергию и авторитет в своих целях. Древнее ближневосточное речение «целуй ту руку, которую не в силах укусить» по-прежнему сохраняло свою актуальность для арабских подданных падишаха, который, в свою очередь, руководствовался не менее древним правилом «разделяй и властвуй».

Иран в XVIII столетии: век «Великого замешания»

Упадок государства Сефевидов

«Другого моим слабым разумом я не разсудил, кроме того, что бог ведет к падению сию корону», — писал о Сефевидах в своих дневниках посланник Петра I в Иране А.П. Волынский. Словам этим суждено было оказаться провидческими: несколько лет спустя шах Султан Хусейн