Зверь из бездны: Второй раунд - Алексей Корепанов

Стан хищным зверем ходил у ворот, испепеляя их взглядом, и опять что-то бормотал, и сжимал и разжимал кулаки.

— Оставь их в покое, Стан, — равнодушно сказал я. — По-моему, нам просто дают понять, что наши попытки тщетны.

И словно в ответ на мои слова все вокруг внезапно померкло. Теплый вихрь подхватил меня, стремительно промчал сквозь багровый сумрак и швырнул на твердую ребристую поверхность. Я ударился плечом и коленями, но тут же вскочил на ноги, приготовившись противостоять очередным неожиданностям. Через мгновение из пустоты вылетело что-то и ударило мне в грудь. Я повалился на спину, уже в падении сообразив, что в меня врезался Стан.

— Я тебя не ушиб, Лео? — спросил Стан, сползая с меня.

— Все в порядке, — сказал я.

Э-эх, если бы и в самом деле все было в порядке…

Я огляделся и обнаружил, что мы со Станом вновь находимся на склоне воронки. Внизу, под нами, бесстрастно застыло багрово-черное пятно, только что исторгнувшее нас из своих глубин. А вверху, на краю воронки, на фоне угрюмого неба, был четко виден чей-то силуэт. Кто-то махал нам рукой…

— Сейчас, пожалуй, как раз такой случай, когда ничего не надо объяснять: и так все понятно, — этими словами встретил нас Вергилий, когда мы выбрались из воронки.

— Что понятно? — насторожился Стан.

Вергилий молча покачивал крылышками и с невозмутимым видом смотрел на нас.

«А ведь он не просто сопровождающий, — подумал я. — У него была вполне определенная цель: дать нам возможность самим убедиться…»

— Ты не сопровождающий, Вергилий, — сказал я, подходя к нему вплотную. — Сначала я думал, что ты посланец Голоса, а теперь думаю, что ты посланец Врага. Который находится за теми воротами. — Я кивнул на воронку. — Я прав?

— И другое знамение явилось на небе: вот, большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадем, — нараспев сказал Вергилий. — И увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон.

— Вот-вот, — сказал я. — Я именно об этом звере.

Вергилий прищурился, притушил блеск своих зеленых глаз и медленно произнес:

— Людям свойственно повсюду искать врагов. Людям свойственно все свои беды объяснять происками врагов. Если бы у людей не было врагов, люди, наверное, все равно бы их придумали. Так удобнее. Но ведь еще очень давно один из вас, человек по имени Фома Кемпийский, сказал: «Чем больше я бываю среди людей, тем меньше чувствую себя человеком».

— Ты хочешь сказать, что редки люди среди людей? Ты хочешь сказать, что нет никакого Врага, и во всех наших бедах виноваты только мы сами? — Мне не хотелось вступать с Вергилием в отвлеченную дискуссию, но и промолчать я не мог. — Врага нет, Вергилий?

— Главный враг людей — это они сами, — изрек Вергилий. — И это самое основное. Но я не сказал, что нет другого врага.

— Можно ли пробраться за те ворота? — спросил Стан.

Вергилий повернулся к нему:

— Вам ведь была дана возможность попытаться, Станислав Лешко. И вы попытались.

«Нам дали возможность убедиться в тщетности наших усилий», — еще раз подумал я.

— Мне пора, — сказал Вергилий. — И вам, наверное, тоже.

Он еще раз взглянул на нас, повернулся и начал неторопливо удаляться.

«И вам, наверное, тоже…»

— Вергилий, как выйти отсюда? — спросил я вслед.

— Вспомни ту, что встречает и возвращает, — ответил он, не оборачиваясь. — И почаще смотритесь в зеркало.

— Моралист! — буркнул Стан. — Великий учитель человечества. Ты обратил внимание на то, что из века в век не переводятся любители поучать и наставлять на путь истинный?

— А человечество упорно не желает следовать поучениям, — почти машинально заметил я, думая о том, что сказал Вергилий напоследок. — И где истинный путь?

— Мда-а… О ком это он, Лео? Та, что встречает и возвращает…

Я провожал взглядом уходящего Вергилия. Его фигура уже почти растворилась в истекающих кровью сумерках.

«Вспомни ту, что встречает и возвращает…» Кто же это встречает и возвращает? Кого имел в виду Вергилий?

Вспыхнули у горизонта две зеленых искры — и тут же погасли. Я понял, что это был прощальный взгляд странного существа, называвшего себя Сопровождающим, странного существа, посланного Врагом, — и в тот же момент услышал его голос, зазвучавший в моей голове:

«Вспомни голубую звезду, Леонардо Грег. Возможно, это именно твоя звезда. Она летит в вышине, а что может быть прекраснее полета? Что может быть прекраснее полета? Падение?..»

— Что с тобой? — встревоженно спросил Стан. — Тебе плохо?

Словно бездна внезапно разверзлась над моей головой, и сверкнула из бездны молния, и пронзила меня. Голубая звезда за окном… Упоительный полет над морем… Крылатая женщина на пьедестале… Люди, вереницей выходящие из воды… «Я встречаю и направляю в дальнейший путь… Иногда я преграждаю путь и возвращаю ушедших, чей истинный срок еще не пришел…»

Та, что встречает и возвращает… Значит, это все-таки не просто пригрезилось мне?..

— Лео, очнись! Что с тобой, Лео?..

Я взял Стана за руку и сказал:

— Сейчас мы с тобой посетим один остров. Там должна находиться Ника.

Мне даже не пришлось тратить время на то, чтобы сосредоточиться: я представлял этот остров необычайно отчетливо и ярко, я видел каждую его травинку, каждый камешек на берегу; туманно-серая поверхность моря размеренно колыхалась невысокими волнами, непрерывной чередой набегающими от горизонта, над которым низко висело неяркое еще золотистое солнце…

— Где же твоя Ника? — спросил Стан, оглядываясь.

Белый пьедестал был пуст. Под легким ветром едва слышно шелестела трава.

— Садись, подождем, — сказал я и опустился на траву. — Еще рано.

Стан послушно сел, обхватил руками колени. Сощурившись, посмотрел на утреннее солнце, одобрительно покивал:

— Здесь гораздо более веселое место. Очень милый островок. У меня такое впечатление, что мы уже вернулись. — Он провел ладонью по траве. — В старших классах я любил летать на каникулах на Средиземное море, только компания у нас была побольше. И главное — девчонки…

Я тоже любил отдыхать у моря. И не прочь был провести время в веселой компании. И с девчонками. Одна из таких девчонок потом стала моей женой. Теперь уже бывшей женой. А самая дорогая сейчас для меня девчонка была уже недосягаемой. Мне не суждено больше увидеть ее. Никогда…

— А знаешь, — помолчав, сказал Стан, — этот моралист, возможно, в чем-то и прав. В том смысле, что мы сами вольно или невольно способствуем умножению зла. Каждый грешит по мелочам, и кажется — пустячок… Ну, подумаешь, где-то когда-то сделал чуть-чуть не так, не по совести… или даже и не сделал, а только представил себе… Разве не бывает у нас не совсем пристойных мыслей? И вот так, пустячок к пустячку, — и в масштабах человечества груз набирается изрядный. А Врагу только это и надо, он сильнее становится от этого… Мы же сами и даем ему силы, хоть того и не желаем. Не исключено, а?