Беспечные ездоки, бешеные быки - Питер Бискинд

Вскоре после того, как началась прокатная жизнь «Звёздных войн», на пороге дома режиссёра Джереми Кэгена появился Харрисон Форд: волосы взъерошены, рубашка — в клочья, вылитый Уильям Холден в «Пикнике»[149]. Находившийся в гостях Кокс, спросил:

— Боже мой, что случилось, Харрисон?

— Не поверите, мимоходом заглянул в «Тауэр рекордс»[150]диск купить, так все, кто был в зале, набросились на меня как умалишённые!».

* * *

Перед сеансом «Звёздных войн» в «Китайском театре» Бад Смит крутил рекламный ролик «Колдуна». «Нант плёнка кончилась, занавес закрылся и тут же открылся вновь, — вспоминает Смит. — Но не просто, обыденно, а во всю ширь, казалось, что неведомое пространство поглощает тебя. Потом послышался шум и уже ты сам оказывался в космосе. После такого паша невзрачная ремеслуха не воспринималась. Я сразу предупредил Билли: «Похоже, нас погонят с экранов. Стоит тебе самому взглянуть на этот фильм».

Фридкин отправился в кинотеатр со своей повой женой, французской актрисой Жанной Моро[151]. По окончании у него завязался разговор с управляющим заведения.

Показывая в сторону нескончаемого людского потока, заполняющего вестибюль, тот сказал:

— Этот фильм делает потрясающую кассу.

— Да-да, и мой фильм выходит через педелю, — ответил Фридкин, явно нервничая.

— Конечно, но имейте в виду, если дело не пойдёт, придётся вернуть на афиши «Звёздные войны».

Реакция режиссёра напоминала гримасу человека, только что получившего хороший удар под дых. «Ничего не понимаю, — промолвил Фридкин, обращаясь к жене. — Миленькие роботы-зверушки и прочая ерунда, а такая реакция, может, мы не туда идём?». Через неделю «Колдун» уже шёл в афишах за «Звёздными войнами». Однако мрачный, лишённый и намёка на жалость, в особенности в сравнении с превосходной космической оперой Лукаса, фильм демонстрировали при пустом зале и совсем скоро, без всяких церемоний, сняли с репертуара.

«Колдун» провалился по всем статьям, принеся в мировом прокате ничтожные 9 миллионов. Фридкин лишился дара речи: он не мог понять, почему картина не нравится ни зрителю, ни критикам. Вспоминает Смит: «Он вложился в этот фильм как никогда, я имею в виду всё — время, энергию, труд и мысли». Несомненно, в фильме есть несколько запоминающихся образов и моментов, но в целом лента оставляет впечатление исключительно претенциозного эстетствования автора и манерности. Это тем более забавно, что совсем недавно Фридкин сам осуждал Копполу и Богдановича за их стремление к «художественности», выбрав в качестве программной установки коммерческий успех кинопродукции.

Теперь Фридкин заявляет: «Наверное, мне вообще не стоило делать «Колдуна», потому что сценарий предполагал, что картина будет строиться вокруг звёзд, а их как раз и не оказалось. Конечно, с Мак-Куином я ошибся. Я не сообразил, что крупные планы гораздо важней панорамы и лицо Стива на экране куда выигрышнее любого пейзажа. Во многом причиной ошибки стало моё самомнение, но и студия не лучше — я постоянно ощущал перестраховку и контроль со стороны».

Оказавшись на перепутье между Америкой и Европой, коммерцией и искусством, Фридкин сам загнал себя в роковую ловушку, черпая с обеих сторон только худшее. Американский ремейк французской классики вышел слишком мрачным, без узнаваемых лиц, лишь эпизодами напоминая прежнего режиссёра. Да и американцы конца 70-х заметно отличались от зрителей, на ура принимавших «Французского связного». Как большинство режиссёров 70-х годов, Фридкин мечтал стать новым Годаром, Бергманом или Антониони, но так и не нашёл свой, индивидуальный кинематографический язык, способный органично соединить американские реалии и европейскую утончённость, что удалось Битти и Пенну в «Бонни и Клайде», Богдановичу в «Последнем киносеансе», Рэфелсону в «Пяти лёгких пьесах».

Нэйрн-Смит познакомилась с Жюлем Стайном и его женой через Фридкина, когда им было уже за восемьдесят. Интересно, что она продолжала поддерживать с супругами дружеские отношения и после разрыва с режиссёром. Обычно встречались в доме Мервина и Китти Лирой. «Обе супружеские пары любили вместе посидеть и пофантазировать, — рассказывает Дженнифер. — Стоило Жюлю увидеть меня, как он обязательно вспоминал: «Твой Уильям обошёлся мне в двадцать миллионов!». А потом он ушёл из жизни. Говорит Фридкин: «Ещё какое-то время меня приглашали в дом Вассермана, а после «Колдуна» перестали».

Фридкин решил исчезнуть и нашёл приют на ферме Жанны Моро в Южной Франции. В феврале в Париже они поженились. Бёрстин узнала новость из журнальной заметки. «Честно говоря, я считала, что наши с ним отношения в силе, — вспоминает актриса. — По крайней мере, меня он о разрыве не предупреждал. Назовём это так — прослушивание проходили обе, но роль досталась ей». Что бы кто ни говорил, а в этом браке резон был, во всяком случае, для Фридкина — однозначно. Не имея по объективным причинам возможности сочетаться с Клузо или Трюффо, он выбрал Моро, лучшую кандидатуру из этого списка, героиню многочисленных фильмов «новой волны». Уже после первого свидания Фридкин сказал: «Бог мой, я захотел её, как только увидел в «Любовниках»[152]. Справедливости ради стоит заметить, что режиссёру всегда нравились женщины старше его. Возможно, некоторым образом это связано с его привязанностью к матери. В 1977 году Фридкину было 43, Моро — 50. Он работал, она стряпала. Усаживая жену к себе на колени, он целовал ей грудь и на ужасном французском приговаривал: Джи-и-н, Джи-и-н».