Завет - Гейл Линдс

Браво пытался не обращать внимания на его слова, игнорировать обвинения, ранившие его в самую душу, точно ржавые, зазубренные куски металла. Как просто было бы решить, что Джордан помешался, что им владеет маниакальная идея! Но нет, он на самом деле хорошо знал Браво, он видел все его отрицательные черты. Теперь и Браво понял, насколько Джордан небезупречен. И все-таки в его сердце еще не иссяк некий источник великодушия. Уже зная в глубине души, что любые усилия тщетны, он произнес:

— Несмотря на все это, у нас есть шанс, если только ты…

— Что? Послушаюсь тебя? Да я лучше перережу себе вены!

— Я ведь предлагаю тебе семью, Джордан. Неужели ты не видишь?

— Это ты не видишь, что снова пытаешься командовать мной! Нет, Браво, клянусь, больше никогда, ни за что! У тебя есть прошлое, семья, история. Предлагаешь мне семью? О нет, ты будешь жалеть меня… если уже не пожалел. Да, это уже началось. Жалость заставила тебя предложить мне подачку. «Бедный Джордан, я могу ему помочь!» Но ты не можешь помочь, Браво, не можешь. Ты ведь хочешь распоряжаться, принимать за меня решения, объяснять, что хорошо, что плохо! Ты всегда думал, будто знаешь, где добро, а где зло, но смотри, ведь оказалось, что ты не знаешь ничего! У тебя всегда было то, чего у меня никогда не будет. Как ты можешь мне помочь? Да если бы и мог, разве… Чертов придурок!

Он прыгнул на Браво, замахнулся, охваченный слепой яростью, желая причинить боль, уничтожить, растоптать того, кого ненавидел всей душой. Браво отбивался как мог, но рассвирепевшего Джордана было не удержать. Он пятился по коридору, пока не добрался до светлого участка. Неожиданно нога сорвалась в пустоту, и Браво понял, что расщелина уходит не только вверх, но и вниз.

Отразив очередной безжалостный удар, он попытался отступить от края обрыва, но Джордан загородил проход, принуждая его балансировать на самой границе. Браво чувствовал движение воздуха за спиной. Подошва скользнула по гладкому камню. Насколько глубока расщелина?

Воспользовавшись секундным замешательством Браво, Джордан подобрался ближе и нанес ему сокрушительный удар по ребрам. Браво упал на колени. Джордан собрался ударить его ногой, но Браво поймал его за щиколотку, сбив с ног, навалился, заехал ему кулаком по скуле. Оба были уже на самом краю расщелины.

Браво размахнулся, но Джордан уже собрался с силами и парировал удар. Выкрутив Браво руку, он снова оказался сверху. Браво мгновенно сообразил, что он задумал. Джордан принялся извиваться, ерзать по камням, пытаясь столкнуть Браво в расщелину и избавиться от него навсегда…

Голова и плечи Браво уже были над пропастью. Еще немного, и он обречен. Теперь или никогда. Он понимал, что должен забыть о чувствах. Ему не спасти Джордана от него самого, не вычеркнуть из его души память о предательстве отца, не создать из ничего новую семью. Тут Джордан был прав… ничего не выйдет. Упорствуя, он только лишится жизни.

Он посмотрел в глаза Джордана, покорно вытерпел очередной жестокий удар, а потом, когда тот снова замахнулся, прицелился и ткнул костяшками пальцев в уязвимую точку между грудиной и диафрагмой. Он точно выбрал место для удара и вложил в него достаточно силы, чтобы повредить важнейший нервный центр.

Джордан вскинулся. Браво приподнялся и оттолкнул его так резко, что опрокинулся на спину, больно стукнувшись затылком о камни. Джордан скатился с него, перевалился через край расщелины и сорвался вниз — в темный провал.

Браво перевернулся на живот, выкинул вперед обе руки в бездумном, отчаянном порыве, надеясь поймать Джордана, спасти его… Тщетно. Как он ни старался, с самого начала… Кончено.

Дженни обхватила Браво за плечи, когда он, пошатываясь, выбрался из каменного коридора.

— Джордан?..

Он покачал головой. Голова казалась абсолютно пустой, ледяные руки не слушались. Он ухватился за нее, словно утопающий — за брошенный с корабля спасительный трос. Дженни вздрогнула и прикусила губу, чтобы не закричать, и Браво сквозь пелену собственной боли и тоски увидел, что с ней что-то не так.

— Дженни, что случилось? — Он заметил самодельную повязку. — Ты ранена!

— Царапина, вот и все. Ничего серьезного.

Но насквозь пропитавшаяся кровью повязка говорила сама за себя.

— Тебе надо в больницу… или хотя бы к врачу!

Дженни кивнула.

— Но сначала я должна кое-что тебе показать.

Она подвела его к телу Камиллы, медленно, осторожно опустилась на корточки и принялась ощупывать одежду. Наконец она нашла то, что искала, и протянула Браво раскрытую ладонь.

Браво опустился на колени подле нее.

— Это твой нож…

— Не совсем. — Дженни вытащила еще один, точно такой же.

— Они абсолютно одинаковые… — Браво взглянул на нее. — Она что, сделала дубликат? Значит…

— Она видела мой нож.

— В Мон-Сен-Мишель, в отеле, пока ты была без сознания! Я ушел в ванную, оставил ее с тобой… я не хотел уходить, но она сумела убедить меня, что все будет в порядке…

— Ну разумеется… В это время она копалась в моих вещах.

Браво посмотрел на бледное лицо Камиллы, точеное, с нежной, точно фарфоровой кожей, прекрасное даже после смерти.

— Это она убила отца Мосто, а не Корнадоро…

— Представляю, как она упивалась своей выдумкой, — горько сказала Дженни.

— Дженни…

— Должно быть, ей доставляла наслаждение мысль о нашем разрыве.

Браво угрюмо кивнул.

— Теперь я вижу, что она с самого начала этого добивалась.

Дженни со стоном выпрямилась.

— Поразительная мерзавка.

Горгона. Так назвал ее Джордан. И это походило на правду. Хуже того… Браво поднялся и обнял Дженни за плечи, всматриваясь в безупречно красивое мертвое лицо Камиллы. Лицо дьявола, увиденного и узнанного отцом Дамаскиносом в церкви Сан-Джорджио.

Они выбрались из пещеры, попав в прохладные объятья заката. На горизонте небо полыхало огнем, а выше громоздились бесконечные вереницы розовых облаков. Наконец они были на свободе. Кошмар закончился…

— А как же сокровищница, — спросила Дженни. — Что случилось, Браво? Неужели отец направил тебя по ложному следу?

— Наоборот, — ответил он. — Я не стал читать вам с Камиллой последнее письмо, потому что отец предупредил меня…

— Предупредил?.. — Дженни обернулась к нему, остановившись посреди хоровода мягких, приглушенных теней на небольшой луговине. — Постой… он знал, что ты будешь не один, да?

— Ну, это было скорее предположение, основанное на здравом смысле, — ответил Браво. — Видишь ли, когда рыцари перешли в наступление, отец в качестве предосторожности переместил содержимое сокровищницы. Но в письме он в самой категоричной форме настаивал, чтобы я отправился сначала на прежнее место, если хоть кто-нибудь — кто угодно! — будет сопровождать меня. Только так, по его мнению, я мог понять, кто друг, а кто — враг. Сила Квинтэссенции такова, что веками ее близость совращает даже тех, кто полностью уверен в своей стойкости… Отец точно знал, что в ордене именно из-за этого неодолимого соблазна периодически объявлялись предатели.