Наследник Осени - Тодд Фэнсток

Внизу под ним лежал Огндариен. Город горел. Пылали здания на Долгом рынке. Клубы дыма, поднимаясь в небо, сливались с черными тучами. По улицам и переулкам метались похожие на суетливых муравьев физендрийцы. Тела убитых устилали плато. Крики раненых и стоны умирающих соединялись в жуткий хор. Он тряхнул головой. Положил на землю Камень.

– Шара, Мидью, встаньте рядом. Держитесь за меня. Что бы ни случилось, не отпускайте.

Жена Льюлема цепко ухватилась за его рукав. Шара за локоть.

– Брофи…

Он покачал головой, и она замолчала, но тот же вопрос задала Беландра, несколькими мгновениями позже поднявшаяся наверх с Косарем.

– Что ты задумал? Скажи нам…

– Не сейчас! – резко бросил он и повернулся к керифянину. – Возьми мой меч.

Косарь протянул руку и остановился, увидев на рукояти пульсирующий красный камень.

– Возьми. Он тебе еще понадобится. Я буду с тобой и помогу, если смогу.

Брофи вытащил клинок из ножен. Алмаз вспыхнул, и перед его внутренним взором пронеслись видения из далекого детства. Все встало вдруг на свои места, но общая картина получилась не совсем такая, какой она ему представлялась раньше.

Так или иначе, миг настал. Брофи чувствовал – его ведет рука судьбы.

– Бель, держись за Косаря. Не отпускай, что бы ни случилось.

Он отвернулся. Они верили ему, и он должен был довериться им.

«Я люблю вас».

Шара сжала его локоть. Неужели он произнес это вслух?

Раскинувшийся внизу город исчезал под плотной пеленой дыма. Он помнил его таким, каким знал и любил всю жизнь: с яркими огнями и сияющими голубоватыми стенами, просоленным воздухом Ночного рынка и веселой суетой Долгого, с Цитаделью, грозной глыбой закрывающей горизонт, с вечно шумящими, не знающими отдыха шлюзами и ветряками вдоль Мельничной стены. С бьющимся в глубине его Каменным Сердцем.

Сражение за плато закончилось. Только кучка защитников Зала Окон еще продолжала сопротивляться торжествующему врагу. Из-за горящих деревьев появилась группа обезьян. Достигнув ступенек, они остановились и расступились, пропустив вперед человека в золоченой кирасе и украшенной красными перьями короне. Рядом с королем шла Оссамир в роскошном платье огненной расцветки.

Никогда еще зрение его не было столь острым. Даже отсюда, с вершины лестницы, он видел каждый завиток в медно-рыжей бороде Фандира, каждую морщинку у глаз Оссамир, тех самых глаз, в которых когда-то прочел любовь.

Время пришло. Сейчас. Сейчас или никогда.

Брофи выхватил у матери Льюлем музыкальную шкатулку. Перевязь покачнулась, и девочка выпала из гнездышка, но Мидью успела подхватить ее раньше, чем она ударилась о землю. Музыка смолкла.

Он швырнул серебряную коробку под ноги Фандиру.

– Нет! – вскрикнула Шара и рванулась вперед, но шкатулка уже летела вниз.

Брофи схватил ее за руку, рванул к себе и прижал к груди.

– Держись за меня, любимая, – шепнул он. – Ты нужна мне.

Шкатулка ударилась о камни, серебряные стенки треснули и развалились, колесики и винтики разлетелись по камням.

– Держитесь крепче, – уже громче произнес Брофи и взял из рук Мидью спящее дитя.

Девочка подняла крохотные ручки. Потерла кулачками личико и зевнула, обнажив маленькие острые клыки.

Брофи поднял ее над головой и повернулся лицом к Фандиру. Король Физендрии, похоже, лишь теперь увидел его и, вытянув руку, сказал что-то королеве. Сказал и рассмеялся. Глаза у королевы расширились. Оссамир сделала шаг вперед. Он видел, как шевельнулись розовые губы, как гримаса боли исказила прекрасное лицо, но не расслышал, что она кричала.

Спящая девочка дернула ножками, всхлипнула жалобно и открыла глазки.

Шара вскрикнула и упала на колени, успев схватить Брофи за ногу. Порыв ветра ударил в них и едва не повалил на землю. Ветер выл как раненный зверь, и в вое этом смешались тысячи разрозненных криков ужаса. Голос Шары потерялся в океане страданий, но она продолжала кричать, не останавливаясь даже для того, чтобы перевести дыхание.

Брофи медленно повернулся по кругу. Обе женщины, едва держась на ногах, поддерживали его с обеих сторон.

Шара закрыла глаза и попыталась заткнуть хотя бы одно ухо. Голоса нарастали, стучались в голову, лезли внутрь, царапали веки, цеплялись за губы и мочки ушей. Ощущение было такое, словно на нее набросилась орда Виктерисов, но Брофи сдерживал их, сопротивляясь наступающему хаосу. Даже закрыв глаза, она чувствовала напряженную пульсацию его камня, сиявшего в груди подобно красному маяку.

Постепенно крики смолкли, раскатившись эхом по дальним стенам, и Шара поймала себя на том, что уже и сама больше не кричит. Наступившая мертвая тишина испугала ее, однако, еще сильнее, чем дикий, безумный вой. Казалось, промчавшийся вихрь вырвал из мира душу.

Она открыла глаза. Ветер, теперь уже молчаливый, все еще кружил над городом, грозя сбросить людей со ступеней. Рваные клочья темных туч, клубясь, носились по небу.

Шара посмотрела вниз. Опрокинутые бурей физендрийские солдаты неуклюже, как покалеченные крабы, ползали по плато, разрывая на себе одежды и царапая до крови лица.

Ребенок заплакал. Шара посмотрела на Брофи. Застыв словно в трансе, он неотрывно, с открытым ртом взирал на смятенный город.

Девочка шевельнулась, судорожно всхлипнула и снова заплакала. Брофи тряхнул головой, взглянул на нее и прижал к груди.

– Нам нужно спешить, – рассеянно, как сомнамбула, пробормотал он, поворачиваясь к Шаре.

Ребенок сжал малюсенькие кулачки и заплакал громче. В уголках глаз набухали бусинки слез. Мидью опустилась на четвереньки, ловя ртом воздух и, похоже, сражаясь с тошнотой. Беландра и Косарь стояли ступенькой ниже, вцепившись друг в друга. Их еще трясло.

– Все пропало… – прошептала, запинаясь, Беландра.

У основания лестницы поднялось с земли и царапнуло когтями камень жуткое пятнистое существо на длинных лапах. Мотнув головой, тварь сбросила шлем змеи, встряхнулась, как вылезшая из воды собака, и, вытянув шею, завыла. Ей ответили сотни других чудовищ по всему городу.

Мерзкое создание посмотрело на людей горящими красными глазами и поползло по ступенькам. Из разинутой пасти капала кровавая слюна. Еще ниже, во дворе, безобразно раздувшийся человек с острыми, похожими на лезвия когтями запрыгнул на спину бесформенному чудовищу. Из-под когтей полетели ошметки мяса.

Шара огляделась. Повсюду, тут и там, поднимались с земли, оглашая плато диким ревом, порченые. Никто уже не разбирал ни своих, ни чужих. Огндариенцы набрасывались на огндариенцев, шакалы дрались с обезьянами, змеи рвали крыс. Мелькали мечи, впивались в плоть когти.