Достояние леди - Элизабет Адлер

Азали сидела в плетеном кресле на террасе больницы, я подошла к ней. Я принесла ей букет роз – Азали улыбнулась и сказала:

– Привет, матушка. А знаешь – я беременна. Боже мой, подумала я, бедняжка совсем лишилась рассудка: вообразила себя беременной! Это в сорок четыре-то года?! После того, как лучшие гинекологи страны приговорили ее к бесплодию…

– Наверное, ты ошибаешься, Азали, – попыталась возразить я. – Ты ведь знаешь, что это невозможно.

Азали загадочно улыбнулась.

– Доктора ошибались, – проговорила она. – Сегодня диагноз подтвердился. Наконец-то ты станешь бабушкой, Мисси!

Отказываясь верить ее словам, я побежала к главному врачу. Он сказал, что Азали действительно беременна, и посоветовал как можно более внимательно следить за ней до самых родов. В тот же день я забрала ее домой – давно уже я не видела бедняжку такой счастливой. Она ела все, что говорили врачи, быстро набирала вес, принимала витамины, подолгу гуляла, делала необходимые физические упражнения. Ради будущего ребенка она была готова на все.

Мне так и не удалось выяснить, кто же отец ребенка: то ли Азали сама не знала, то ли не хотела говорить мне. В ответ на все мои вопросы она лишь пожимала плечами и говорила, что это не имеет никакого значения: отцом мог оказаться любой из шести симпатичных молодых людей, с которыми она побывала в постели за последние несколько месяцев.

– Во всяком случае, он намного моложе меня, – задумчиво проговорила Азали. – Может быть, именно поэтому я наконец забеременела?

Конечно, молодость партнера была здесь совершенно ни при чем – просто произошло чудо: выпал один шанс из миллиарда.

Роды прошли без осложнений – я помню, с какой радостью Азали впервые показала мне младенца.

– Ты только посмотри, матушка, – гордо произнесла она, – такая же красавица, как Аннушка.

Конечно, новорожденная не была красавицей: сморщенное красное личико, курносый нос, почти лысый череп. Но для Азали она была воплощением красоты. Она назвала девочку Анна Адэр – в честь княгини Аннушки и в память о своей работе в кино.

С рождением Анны состояние здоровья Азали заметно улучшилось. Уже через полгода она стала подыскивать себе работу, а я сидела на ранчо, занимаясь воспитанием ребенка. Как мне хотелось, чтобы Зев и Миша могли увидеть маленькую Анну.

Время от времени Азали удавалось найти работу, она по-прежнему вела беспорядочную жизнь, иногда ложилась на несколько недель в санаторий. Когда Анне было шесть лет, болезнь снова обострилась – Азали легла в клинику и уже никогда не выходила оттуда. Рассудок ее окончательно помутился – это был уже не человек, а самый настоящий зомби: она никого не узнавала, не отвечала на вопросы… Поначалу я брала Анну с собой в больницу, но потом мне стало ясно, что эти свидания доставляют девочке одну лишь боль. Именно в то время я встретилась в Париже с Тариком Казаном – жизнь Анны после этой встречи изменилась. Наконец-то у нее появилась настоящая семья.

Примерно тогда же я узнала, что многочисленные любовники Азали промотали все ее состояние. Мои деньги тоже были на исходе – я ведь оплачивала лечение Азали. Врачи посоветовали перевести ее в бесплатное государственное учреждение: все равно она ничего не заметит, говорили они. Но я не могла так обойтись с моей дорогой воспитанницей.

Жизнь Азали прервалась трагически: она погибла во время пожара в клинике в 1972 году. Конечно, и я тяжело переживала ее кончину, но разум подсказывал, что для Азали смерть – лишь прекращение страданий.

К тому же, и маленькой Анне было очень тяжело жить с сознанием, что ее родная мать – сумасшедшая. Эйва Адэр ушла из жизни в возрасте пятидесяти семи лет, но в памяти любителей кино она навсегда осталась юной, жизнерадостной и прекрасной. Многие газеты и журналы поместили большие некрологи, в которых говорилось, что талант Эйвы войдет в историю мирового кинематографа, что ее фильмы будут помнить в веках. Я осталась единственным родным человеком для двенадцатилетней Анны.

Как я уже говорила, денег у меня было в обрез. Чтобы поднять Анну на ноги, мне приходилось экономить на всем. Мне так хотелось, чтобы моя приемная внучка получила хорошее образование, нашла себе работу по вкусу. Я молила Бога об одном: чтобы Он не забрал меня из жизни раньше, чем Анна повзрослеет и станет самостоятельной. – Мисси рассмеялась. – Мне тогда и в голову не приходило, что моя затянувшаяся старость может таить в себе опасность для девочки. Видите сами, Кэл, умри я несколькими годами раньше – ничего бы этого не произошло. Анна продавала сокровища Ивановых с одной-единственной целью: обеспечить мне спокойную старость. Заботясь обо мне, она хотела отблагодарить меня за то, что я сделала для ее матери.

На часах было семь утра. Ярко светило солнце над «Тихими полянами» – на пороге снова показалась сестра Милгрим.

– Ну вот, – сердито пробурчала она, с укором глядя на Мисси и Кэла. – Так всю ночь и не спали! Представляете, что с вами теперь будет, мэм?

– Вы напрасно волнуетесь, Сара, – улыбнулась Мисси. – Есть вещи поважнее сна – например, исповедь. Я сделала все, что было в моих силах. Теперь настал черед Кэла.

Она выразительно посмотрела на Уоррендера, и он быстро произнес:

– У меня к вам два вопроса. Во-первых, известно ли вам, где она?

– Конечно, в Стамбуле – где же еще? Она поехала к Казанам.

Уоррендер кивнул.

– Тогда еще один вопрос: у нее есть при себе какие-нибудь бумаги?

– Вы имеете в виду договор об аренде раджастанских копей? Да, у Анны с собой все бумаги. Когда я перебралась в «Тихие поляны», она забрала все. – Мисси рассмеялась. – Видите ли, Кэл, хранить чемодан с драгоценностями под кроватью в доме престарелых—дело более чем рискованное. В один прекрасный день его попросту выбросят на помойку как хлам.

Мисси перевела дыхание и, внимательно посмотрев на Кэла, продолжила:

– Должна вам рассказать еще одну вещь: как только я увидела по телевизору этого молодого русского дипломата Валентина Соловского, я сразу же поняла, что это сын Алексея Иванова – двоюродный брат Анны.

Она достала из ящика туалетного столика снимок симпатичной белокурой девушки и протянула его Кэлу со словами:

– Пожалуйста, найдите Анну… Помогите мне!

Кэл изумленно уставился на фотографию той самой загадочной девушки, которая была так нужна сейчас всем мировым державам. Так вот она какая – наследница Ивановых! Перед ним лежала фотография Джини Риз!

Стамбул

Полуденное весеннее солнце высоко стояло в небе над древним городом; его лучи освещали тесные улочки старых кварталов, покрытые грязью и копотью дома, потускневшие от времени купола величественных храмов Топкапи, Айя-София, Синей мечети. Стройные минареты устремлялись ввысь, к синему небу, а в их тени шла оживленная торговля коврами, сувенирами, восточными сладостями. Центральные улицы были забиты транспортом, а в небольших уютных чайханах почтенные отцы семейств сидели в обществе старых друзей и чинно потягивали чай. Где-то внизу извивалась синяя лента Босфора, разделявшего бывшую столицу Византийской, а потом и Османской империи на две части – европейскую и азиатскую. У причалов стояли рыбацкие фелюги и прогулочные катера, огромные танкеры и комфортабельные пассажирские лайнеры. По обоим берегам пролива, в зелени холмов, виднелись крыши новых фешенебельных вилл и летних загородных дворцов прошлого столетия.