Последняя черта - Феалин Эдель Тин-Таур

Мы не можем спустить курок, боимся хаоса, ведь может стать ещё хуже! Мы проводим бесполезные мирные митинги и пикеты, терпим, терпим, терпим... Зыркаем на власть, вздыхаем и скрипим зубами. Мы не готовы стать той самой историей, которую жаждем увидеть. Не готовы жертвовать собой. И пусть мы начали делать это — протестовать, но теперь, лишившись каких-то символов, решили, что всё напрасно.  Вы не правы. Революция — не в людях, что ведут за собой, а в каждом. Революция в сердцах. Она пылает ярче любого пожара и сжигает всё на своём пути.

Попробуйте это представить. Осознать. Почувствовать. И нервно сглотните. Хаос, война. ВОЙНА. Та самая, про которую говорили в школе и которой пугали. Та самая, про которую мы читаем в книгах и про которую смотрим фильмы. Это будет Ад на земле, потому что всё полетит в пиздень.

Ничего не бывает без потерь. За каждым успехом стоит куча боли, потерь и всех девяти кругов Ада ненависти к себе.

Когда ты спускаешь курок — ты понятия не имеешь, кто умрёт после. Я тоже не знаю. Возможно, это будете вы. А может и я.

Мы пройдём по Главному проспекту к Площади ровно через четыре дня, в полдень.»

Потом Таша долго, судорожно старалась выровнять дыхание, всё равно плакала и так по новой. Старалась искать утешения в руке Алисы, сжимающей её маленькую ладошку и делала вид, что не видит, как подруга пытается скрыть слёзы собственные. Наконец, несколько раз нажала кнопку «отправить» и откинулась на спинке стула.

Им было уже терять нечего. Обе, на самом деле, жутко боялась своего решения, боялись смерти наконец, но ради памяти — стоило рискнуть. Может быть не власть, но люди запомнят их лица. И тогда ничего не будет напрасно.

Наклонившись вниз, Таша отключила интернет, разбила мобильник и сгребла его остатки в мусорку. Не хотелось знать ответят ей или нет.

— Холодно, чёрт.

Таша только горько усмехнулась, двинувшись дальше. Шла по широкой мостовой, потом — перешла на улицы и направлялась к площади. Оглядывалась, сжимала в руках цветок белого, одинокого гладиолуса и не позволяла себе ёжиться. Не сейчас и не здесь.

Она и сама была точно этот самый цветок — белая и прямая, ровная, нежная и этим пугающая. Бледная кожа, только слегла подведённые глаза и короткие волосы, не убранные заколкой. Платье опускалось по середину икры, было на вид гладким и свободным, облегающим в талии. Ослепительным.

Каста позади, шаг в шаг, по левое плечо. В противовес белому — с вороньим крылом вместо волос, она даже расправила плечи, настороженно оглядываясь по сторонам. Ни капюшона, ни шапки — чёрные, сожжённые передержанной краской, волосы трепал ветер. Выглядела как будто грязной на фоне цветка, угрюмой и злобной. Немым стражем, как вырастал за спиной у Таши Доктор, готовая сорваться и броситься на любой источник угрозы.

В какой-то момент рядом с ними пошёл человек. Потом — ещё один. Таша не оборачивалась, не разглядывала их, но трепет в груди расползался коркой льда на стекле. В тишине улицы слышались множественные шаги и молчание. Почему полицейские, которые видели эту процессию не пытались её прервать — не ясно. Просто застывали, что-то передавали по рациям и сваливали, не пытаясь остановить.

Над образом Таша работала долго. Платье осталось ещё с давнего косплея персонажа, а вот над остальным пришлось подумать. Как она будет себя вести, как покажет, как пойдёт? Картинка рисовалась в её голове, но действительность была в разы лучше самой оптимистичной догадки.

Она не могла знать, что каналы, все до единого прочитали письмо и опубликовали вместе с артами. Речь, высказанная в порыве ярости и боли, была воспринята не хуже электрошока. Никто не знал, как Таша выглядела, но теперь каждый узнал её в девушке, идущей в белом, будто бы подвенечном платье, с цветком в руках. Алису признавали не сразу — больно не похожа на себя была печальная известная Кузнецова без красных волос.

Не могли они так же знать, что тел Лёхи с Вороном на площади больше нет — их сняли следующей же ночью. Оппозиционные активисты провернули следующее: охрана была тихо перебита, а парней усадили на кресла. Закрепили, что бы тела оставались в сидячем положении и повенчали коронами головы. Мрачная, пугающая и жуткая акция, фотографии которых до сих пор активно продолжали разлетаться по сети.

Революции нужны мученики. И эта своих получила.

Таша шла и ноги подгибались. Она до конца была уверена, что действует верно, но сейчас внезапно испугалась своих действий. Не выдержала — отвела руку назад и тут же крепко переплела пальцы с Алисиными.

— Эй, Ташка! — ржал Ворон,— Я капусту достал, слышь? Может чё вырастет? Э-э-э, Дик, я шучу, успокойся!

Площадь была всё ближе.

— Не понял... — Актёр хмуро разглядывал пустую пачку сигарет, — Я не понял — где?!

Каждый шаг — точно по стеклу.

— Алиса, блять! — орал Леха, сжимая кулаки, — Какого хрена?!

Одинокая слеза катилась по щеке.

— Не верьте дальше, — ворчал Доктор, — Но все это правда. Оно существует.

Стоило понять, что их ждут.

— Я смогла! — Изабель врывалась в комнату со счастливыми глазами, — Смогла! Этот идиот купился и даже заплатил!

Видны были уже смутные силуэты оцепления.

— Я тебя убью! — плевалась Марципан, утирая подбородок, — Ненавижу водку, сука!

Ничего сложного — их не могли не ждать.

— А может — ещё по одной? — пьяно потягивался Герасим, — Мне маловато...

Армия или ОМОН? А, насрать.

— Мне бы хотелось свободы, — задумчиво и безразлично говорила Меланхолия, — Как минимум — для любви.

Она считала шаги.

— Я тебя люблю, — широкие ладони Дикого обхватывали лицо Таши, а горячие губы терпко целовали. — И всегда буду.

— Вместе до конца, — шепнула Алиса. — Они заплатят. Не бойся.

Таша не видела, но знала — за ней собралась огромная толпа. На неё смотрели все — и молодые и те редкие старые, что пришли. Стояли за спиной тысячей ангелов и были готовы. Ко всему.

— Я не боюсь, — твёрдо ответила Таша. — Ты со мной.

Истории всегда такие — с виду красивые и жертвенные, но на деле — объятые страхом. Таша думала об этом, когда приближалась к оцеплению, прячущему лица за непроглядными шлемами. Она вышла чуть вперёд толпы, подошла к одному из офицеров в плотную и с неуверенной улыбкой протянула цветок.

Алисе не нужно было больше не секунды — она тут же отпихнула подругу в сторону, заметив резкое движение не-человека и тишина закончилась.

Всё могло бы быть иначе — бесспорно. У любой истории есть та самая точка, которая приводит к финалу и иногда сложно её осознать. В какой момент всё летит в чертям или наоборот налаживается? Не понятно. Мир продолжится. Будут смерти, рождения, судьбы, любовь и дружба. Будут братья и сёстры. Яркое, но редкое солнце Питера ещё не раз осветит улицы и мостовые, а потом вновь скроется за монолитными облаками. Люди умирают каждый день и это единственная, бесспорная истина, которую должно принять как Суть.