Флэшбэк - Дэн Симмонс

— И зачем это могло понадобиться Японии? — оборвал его Накамура. Голос его звучал так мягко, словно источал масло.

Ник рассмеялся.

— Вы получили то, что хотели, от того, что осталось от нас, после Дня, когда настал трындец, — сказал он. — После того как мы просрали нашу страну из-за своей трусости и непомерных долгов. Вы хотели наших солдат — вы их получили. Вы хотели, чтобы остальные американцы сидели тише воды, ниже травы, — и мы, чтобы сделать вам приятно, стали платить по одному новому доллару за минуту флэшбэка. Наши лидеры уже много десятилетий назад отвергли будущее, отказались от веры в свободный рынок и от обязанностей сверхдержавы, даже программу пилотируемых космических полетов свернули, черт побери. А остальные вслед за лидерами поступили так же, решив вернуться в прошлое с помощью флэшбэка. Триста сорок миллионов наркоманов-американцев, и я сам до прошлой недели, — все воплощали в жизнь, нет, переживали заново свои жалкие онанистские фантазии, потому что боялись смотреть правде в лицо.

В этот момент заговорил Сато:

— Боттом-сан, как вы узнали, что это Япония разработала флэшбэк и поставляет его в Америку?

Ник снова рассмеялся — еще горше, чем прежде.

— Узнал не я — узнала моя жена. И за это ее убили.

Он перевел взгляд с Сато на Накамуру, потом скользнул им по вооруженным людям в комнате. Наконец его глаза остановились на лежавшем без сознания тесте — ведь Леонард говорил, что немного знает японский? — потом на сыне. Он знал, что больше не получит шанса сказать Вэлу, как он раскаивается.

— Женщина, убитая в спальне, в нескольких шагах отсюда, была известна нам, денверским копам, как Кели Брак, барышня для сексуальных услад, выписанная из Японии. Нам сказали, что это любимая секс-игрушка Кэйго Накамуры — и больше ничего. Мы знали ее как Кели Брак: это имя значилось в сфабрикованном от начала и до конца досье, которое прислали японские спецслужбы. Офис советника Накамуры подтвердил этот факт.

Ник помолчал. Злость так распирала его, что предплечья задрожали, руки сжались в кулаки, ноги стали подкашиваться. Сато произнес что-то по-японски, и один из ниндзя принес Нику стул. Садиться Ник не стал — только ухватился за спинку, чтобы не упасть.

— Считалось, что Кели Брак — дочь американских миссионеров в Японии, — продолжал Ник хриплым от мокроты и злости голосом. — Ложь. Все ложь. Настоящее имя Кели Брак — Кумико Катрина Кэттон. Это дочь Сакуры Кэттон, американки, которая всю взрослую жизнь провела в Японии. Сакура Кэттон была куртизанкой знаменитого японского даймё. Как по-японски «подружка», или «любовница», или «куртизанка», или «вторая жена» — что за слово вы употребляете? Кэйси? Госай? Айдзин? Сэмбо?.. У вас, японцев, столько слов для обозначения внебрачных подружек. Боссы американской мафии называли своих «гума».

Даже воздух в библиотеке, казалось, застыл. Ник скользнул взглядом по японцам и увидел, что все прячут глаза, даже неусыпные ниндзя смотрят в пол. Накамура устремил взгляд куда-то на тысячу ярдов внутрь себя — жители Токио довели этот взгляд до совершенства благодаря частым поездкам в переполненных вагонах метро.

— Это самая сложная часть всего сценария, — проговорил Ник в сгустившейся тишине и указал на Хироси Накамуру. — Вашему семейству и семействам Мунэтака, Морикунэ, Омура, Тоёда, Ёрицуго, Ямасита и Ёсияке мало было восстановить в Японии феодальные порядки, чтобы приготовиться к священной войне с исламом. Вы не могли просто подвести черту, отстроив старую феодальную систему средневековой Японии, превратив кэйрэцу в клановые дзайбацу, стоящие над правительством, а промышленников — в даймё. Вам было недостаточно возродить такие феодальные реальности, как сёгун, самураи, ронины, кодекс бусидо… Нет, вы, сверхдаймё, главы супердзайбацу, хотели вернуть к жизни старые способы подтверждения верности своих вассалов, включая и вассалов-даймё.

Ник перевел дыхание и посмотрел на горящий по-прежнему глаз видеокамеры, потом снова перевел взгляд на Накамуру.

— У Хироси Накамуры возникла проблема с одним из вассалов-даймё: видный полководец в Китае, он стал слишком популярным в народе и даже среди солдат самого Накамуры. Лояльность вашего даймё, мистер Накамура, никогда не подвергалась сомнению, вы знали, что он умрет за вас или сделает сэппуку по вашему требованию. Но такая популярность подчиненного опасна сама по себе. И поэтому вы, как и Ёрицуго, Ямасита, Ёсияке, Морикунэ, Омура, Мунэтака, Тоёда, желая обеспечить преданность вассалов, стали поступать по примеру средневековых сеньоров, японских и европейских… Вы взяли в заложники ребенка набиравшего популярность воина-даймё. Но не двух взрослых сыновей этого даймё от законной жены: один уже погиб, сражаясь в Китае, второго ждала та же судьба, — а любимую дочь этого даймё от куртизанки из Америки. И вот эта Кумико Катрина Кэттон, она же секс-работница Кели Брак, вошла в ваш дом. Вошла не как пленница, мистер Накамура. Вы сделали то же, что делали европейские феодалы, — Кумико стала уважаемым членом вашей семьи. Но случилось немыслимое: Кумико Катрина Кэттон влюбилась в вашего единственного сына. За четырнадцать месяцев до того, как император назначил вас советником, — до того, как вы устроили свое назначение федеральным советником в Колорадо, — Кэйго поехал в Штаты снимать свой документальный фильм. Кумико, она же Кели Брак, поехала с ним. Она не была секс-игрушкой Кэйго. Оба страстно любили друг друга.

Ник помолчал. Накамура откашлялся и вполголоса сказал:

— Позвольте узнать, где вы получили эту информацию, мистер Боттом?

— Вы наняли меня, чтобы я ее нашел. Но я не сумел. Я бы никогда не узнал об истинном происхождении Кели Брак. Я был слишком глуп. Но Кели — Кумико — беспокоилась за своего возлюбленного Кэйго. Ведь ваш непутевый сын отличался острым умом, верно, мистер Накамура? Его вышвырнули из Токийского университета не потому, что он был глуп… а потому, что он был прирожденным бунтовщиком. У нас, в Штатах, есть выражение: «Скрипучее колесо смазывают». В Японии говорят: «Торчащий гвоздь забивают». Не мне говорить вам, что Кэйго был торчащим гвоздем. Бунтарь в обществе, приведенном, как никогда еще в своей истории, к слепому повиновению. Тот фильм, что он снимал, рассказывал вовсе не о том, насколько глупы подсевшие на флэшбэк американцы… а о том, откуда флэшбэк поступает — из Японии. О том, как преднамеренное и целенаправленное внедрение этого наркотика вредит людям — от несчастных беженцев из Израиля, чудом оставшихся в живых после второго холокоста, до отчаявшихся чернокожих из гетто и домохозяек.

— Докажите это, мистер Боттом, — прервал его Накамура.

Ник не улыбнулся.

— Мне ничего не нужно доказывать. Я видел несколько часов отснятого материала, мистер Накамура. А очень скоро их увидят миллионы американцев. Кэйго Накамура покажет, какой ущерб нанесли вы и другие японские милитаристы этой стране.

Накамура ничего не ответил.

— Кумико Катрине Кэттон было наплевать на все эти политические детали, — продолжил Ник. — Она просто боялась, что ее любимого Кэйго убьют. Кумико, как и ее мать, выросла в Японии и видела, насколько страна изменилась за двадцать лет. Она знала, что даймё не позволят Кэйго показать и распространить этот донкихотский фильм. Она знала, что Кэйго остановят… и остановят безжалостно. И вот наивная Кумико — ей все еще были привычнее порядки, принятые в Японии, а не в Америке, на родине ее матери, — отправилась к местным властям за помощью. Она полагала, что если скандальная информация, добытая Кэйго, станет публичной до выхода фильма, то у даймё не будет причин убивать ее возлюбленного. Кумико отправилась к окружному прокурору Денвера — честолюбивому, но глуповатому Мэнни Ортеге, назначенному на должность по политическим мотивам. Даже не поняв, что именно предлагает девушка, он передал дело одному из своих помощников — несчастному, невезучему трудоголику по имени Харви Коэн. Тот вместе со своей помощницей, моей женой Дарой, побеседовал с Кели Брак, или Кумико Катриной Кэттон, и информация о происхождении флэшбэка потрясла их. Ортега был глуп, но Харви и Дара понимали, что попало им в руки. Хотя Ортега утверждал, что дело яйца выеденного не стоит, они настояли на том, чтобы к расследованию подключились ФБР и ДВБ. Оба ведомства подключились, каждое провело свое «полное расследование», после чего их сотрудники заверили окружного прокурора Ортегу, помощника прокурора Коэна и коэновского референта Дару Фокс Боттом, что Кели Брак — патологическая врунья, что на самом деле это честолюбивая куртизанка, подсевшая на героин, и что женщины по имени Кумико Катрина Кэттон вовсе не существует. ФБР и ДВБ сообщили Мэнни, Харви и Даре, что такого рода скандал может повредить американо-японским отношениям, в то время как мы зависим от Японии. Кроме того, это будет личным оскорблением для Хироси Накамуры, будущего федерального советника в Колорадо и юго-западных штатах. Эти федеральные агентства рекомендовали — настоятельно рекомендовали — немедленно свернуть все расследования, начатые по заявлениям этой психопатки, и уничтожить все письменные документы и видеозаписи. После этого Ортега немедленно прекратил расследование, уничтожил все документы, стер все файлы, что были у него, и приказал Харви с Дарой сделать то же самое. Но моя жена и ее незадачливый босс проявили упрямство. Они продолжали тайно встречаться с Кумико Катриной Кэттон и начали переговоры с самим Кэйго Накамурой, сдуру пообещав включить его в программу защиты свидетелей. Все это длилось вплоть до убийства Кэйго и Кумико шесть лет назад, в октябре. Но даже после убийства обоих Харви и Дара не уничтожили документы и компьютерные файлы. Те хранились в номере одного из денверских мотелей, плата за который снималась с личной кредитки Харви, хоть он и не мог позволить себе этого. Они собирались передать эту информацию генеральному прокурору Соединенных Штатов, а копии отправить генеральным прокурорам всех сорока четырех штатов. До самого дня их смерти — их убийства, — то есть три с лишним месяца после расправы с Кэйго и Кумико, Харви и Дара не понимали, что оказалось у них на руках. Дара пыталась сказать мне, пыталась помочь мне в моем расследовании и вывести меня на подлинных убийц. Но она знала, что если выдаст мне тайну, свою и Харви, то я потеряю работу. Работу, которую я любил. А истина состоит в том, что Дара так и не узнала, кто убил ее подружку Кумико и Кэйго, сына миллиардера.