Банкир - Лесли Уоллер

– У тебя ничего не выйдет,– сказал Палмер.– Это просто физически невозможно.

Том рассеянно поднял голову.

– Что? – Справившись наконец со шнурком, он скользнул на свое место за столом и повторил подвиг брата, ловко опорожнив одним глотком стакан апельсинового сока. И даже не поперхнулся.

Палмер налил себе кофе и передал кофейник Джерри.

– Налей в мамину чашку.

– «Ее чаша переполнена,– пробормотала девочка.– Постылая и ненавистная, ненавистная и постылая».

Палмер на миг закрыл глаза. Головная боль распространилась по всей левой стороне черепа до макушки. Он открыл глаза и увидел что миссис Кэйдж внесла и поставила перед ним горячее блюдо. Палмер приподнял крышку и взглянул на омлет. Быстро закрыл крышку и стал прихлебывать кофе. Горькая горячая жидкость огненной нитью прошла по пищеводу, словно впиваясь там в самую чувствительную, пересохшую от жажды плоть. У Палмера было такое ощущение, словно он впервые в жизни вздумал воспользоваться горлом, как аппаратом для глотания. Однако через секунду, глотнув еще немного кофе, он почувствовал себя несколько лучше.

– Тарелки, пожалуйста,– сказал он, беря ложку.

Пока дети передавали отцу свои тарелки, вошла Эдис с деревянным блюдом поджаренного бекона, села на свое место и взяла чашку кофе.

– Спасибо, Джерри,– сказала она.

Палмер автоматически делил омлет. Годы такого рода практики научили его давать каждому ребенку необходимую порцию – большие куски Вуди, очень маленькие Тому,– не думая об этом.

– Эдис?

Она покачала головой:

– Только кофе.

Палмер помедлил секунду. Он не хотел есть ничего, так сказать, существенного, но после безупречной ночи он обычно завтракал плотно. Ему следует поступить так же и теперь. Он положил себе бекона и, ожидая, чтобы то и другое несколько остыло, попытался допить кофе. Боль распространилась теперь на весь лоб и переходила понемногу в правую половину головы. Секунду он разглядывал еду у себя на тарелке. Потом поднял глаза как раз в тот момент, когда Вуди, покончив с омлетом, молча протягивал тарелку за второй порцией.

– Эдис,– сказал Палмер, опять-таки стараясь, чтобы его голос не звучал раздраженно,– кто-нибудь из этих детей помнит такие слова, как «пожалуйста» и «спасибо»?

– Пожалуйста, папа, могу ли я получить еще немного омлета? – монотонно отбарабанил Вуди.

– Спасибо за омлет, папочка,– пропел Том.

Джерри задумчиво жевала. Тщательно перемолов таким образом пищу, она проглотила все, что было у нее во рту, благовоспитанно запила глоточком сока и прикоснулась к губам салфеткой.

– Я хочу выразить мою глубокую благодарность,– начала она,– моим обоим любимым родителям, и особенно одному из них, который так искусно положил мне…

– Я снимаю вопрос,– перебил ее Палмер. Он доверху наполнил омлетом тарелку Вуди и передал ее сыну. Потом ребром вилки разломил омлет на своей тарелке и сумел поднести ко рту один из кусков.

– Я видела «Таймс» на моей постели,– сказала в этот момент Эдис.– Ты взял «Триб»?

Омлет упал с вилки Палмера. Он кротко взглянул на жену.– Мальчик принес только «Таймс».

– Совершенно невозможно полагаться на обслуживание в Нью-Йорке,– сказала Эдис.– Ешь, Том.

Том продолжал задумчиво изучать свое отражение в серебряном кофейнике. Он презрительно приподнял угол верхней губы. Потом сощурился и ловко скосил глаза.

– Том,– сказал Палмер категорически, почти грубо, голосом, который, как ему было известно из опыта, давал очень отчетливый резонанс.– Ешь.

Младший сын начал есть, Палмер также.

Первая порция омлета была на вкус как будто ничего. Он любил нежный, некрутой омлет. Но в это утро его рыхлая влажность внезапно вызвала у Палмера тошноту. Он повернулся к Джерри:

– Как дела в школе?

– Обычная ерунда.

Палмер положил вилку, готовясь углубить отвлекающий маневр, который он только что изобрел. Дети должны быть и бывали поддержкой у старости, подумал он.

– Какого именно классика всемирной известности ты цитировала? – спросил он тоном, напомнившим ему самому некоего г-на экзаменатора.

– «Мадам Бовари»,– сказала Джерри.– Нас заставляют читать ее по-французски.

– Это и по-английски муть порядочная,– внезапно вмешался Вуди. Его уже довольно низкий голос прозвучал на фоне звонких реплик Джерри и Тома, как голос Большого Дэна, окруженного представителями племени чихуа-хуа.

– Насколько я припоминаю,– сказал Палмер, делая вид, что снова принялся за свой омлет,– «Мадам Бовари» – захватывающая книга, краеугольный камень в развитии литературы.

– Именно камень,– заметила Джерри.

– Каменная бомба,– внес свой вклад Вуди.

– Подожди-ка, я имею в виду,– продолжала Джерри, не собираясь уступать брату главенствующую роль в дискуссии,– все эти переживания. Я хочу сказать, что ведь она замужем за старым хрычом. Другое дело, если она была когда-то влюблена в него или что-нибудь в этом роде. Тогда действительно кэль орёр, какой ужас! Но если этого нет, почему надо так себя вести? То есть я хочу сказать, у нее с Леоном получилось хорошо. Он, конечно, моложе, чем она, но ненамного. И у Родольфа как раз подходящий возраст. В общем, по-моему, она сама во всем виновата. Вся эта история с долгами. Такого в жизни просто не бывает. Если она не выносила Шарля, она могла просто бросить его. То есть я хочу сказать, если у нее такое неудачное замужество, почему?..

– Видишь ли, у нее было одно небольшое затруднение,– сказал Палмер, сам удивляясь серьезности своего тона и словно поймав себя на попытке посредством грузовика раздавить муху,– религия запрещала мадам Бовари развод.

– Могла бы найти выход,– возразила Джерри.– Она могла бы просто уйти. Все так делают.

– А на что она стала бы жить? – спросил Палмер.– В те времена не было никаких алиментов. И эти люди…

– Пускай бы она стала работать,– прервала Джерри.

– Ну и что она стала бы делать? Что она умела делать?

– Вышивать.

– Что?

– Вышивать тамбуром. Плести кружево.

Палмер взглянул на Эдис.

– Джерри,– раздельно произнес он,– объясняют ли тебе что-нибудь учителя перед тем, как рекомендовать чтение таких романов? Или это просто упражнение в чтении по-французски?

– Родольф был бы счастлив щедро обеспечить ее,– продолжала Джерри.– Или, может быть, ей было бы лучше перебраться в Руан и найти там работу, чтобы быть поближе к Леону. Все что угодно, но только не жить с Шарлем. То есть, я хочу сказать, зачем кому бы то ни было доходить до такого отчаяния в семейной жизни, что единственный выход – яд? По-моему, в этом нет никакого смысла.