Османская империя. Шесть столетий от возвышения до упадка. XIV-XX вв. - Джон Патрик Бальфур

Когда же Недим вновь занял свой пост, Игнатьев мог торжествовать — теперь он был «хозяин положения в Константинополе, где (как доносил его русский коллега) великий визирь, преданный России, и султан, враждебный Западу, более склонны следовать его предложениям, чем прислушиваться к советам наших противников». Приветствуя расстройство английских и французских держателей ценных бумаг, Игнатьев вновь ликовал по поводу невозврата Турцией кредита, который, как многие подозревали, он и спровоцировал. Но в этом случае русский генерал перегнул палку. Ведь теперь смещенным оказался Махмуд Недим, а вскоре после этого пал и сам султан Абдул Азиз.

В начале лета 1876 года около шести тысяч софтов, студентов, изучающих теологию, оставили занятия в медресе трех главных мечетей Стамбула, чтобы собраться на массовую демонстрацию перед зданием Блистательной Порты. Они требовали отставки великого визиря Махмуда Недима и главного муфтия. Говорят, что некоторые из них измеряли высоту ограды перед зданием, определяя, достаточно ли она высока, чтобы повесить на ней великого визиря. Хотя волнения студентов-теологов были начиная с XI века традиционной практикой в общественной и политической истории Турции, нынешние волнения отличались от предыдущих тем, что они были намеренно заранее оплачены и организованы, с целью добиться перемен в министерстве. Так в Турции появилась традиция, давно существовавшая в некоторых частях Европы, которая здесь создала зловещий прецедент на будущее. Предполагалось, что они организованы и профинансированы Мидхат-пашой, который теперь возглавлял конституционное движение «новых османов».

Султан уступил студентам, уволив главного муфтия и Махмуда Недима, которого он заменил на Рюшди-пашу, тогда как Мидхат вернулся в правительство в качестве председателя Государственного совета. Но это было лишь начало. Отныне и впредь, как докладывал британский посол, «слово „конституция“ было у всех на устах». Мидхат подразумевал под этим словом учреждение, в духе принципов свободы, равенства и министерской ответственности, подлинно всенародной консультативной ассамблеи, представляющей без различия все сословия, все национальности и вероисповедания в империи. Впредь султан и министры должны были нести ответственность перед этой ассамблеей. Таким образом, абсолютная власть султана была бы ограниченной подчинением совету и воле нации — по модели английской системы управления.

С целью оправдать это особый упор делался на наиболее демократичные предписания Корана. Согласно их трактовке, абсолютная власть султана в ее нынешней форме узурпировала права его народа и тем самым нарушала священный закон. Согласно его принципам послушание народа не полагалось суверену, который игнорировал интересы государства. Предложения Мидхата отражали позицию принца Мустафы Фазиля, недавно скончавшегося, изложенную им в письме султану, написанном в 1867 году, где он просил султана произвести именно такого рода перемены. Теперь, однако, подразумевалось, что перемены больше не ожидались сверху, а угрожали прийти снизу. План преобразований был изложен в манифесте, подписанном «мусульманскими патриотами» и распространенном за рубежом государственным деятелям Европы, чтобы продемонстрировать прогрессивные намерения османов. Но на этом этапе у себя дома манифест еще держался в секрете. Все дело в том, что в нем рассматривалась возможная необходимость смещения султана, который характеризовался как «жалкий безумец».

Таковы были намерения министров на ближайшее будущее. Сначала они заручились постановлением нового великого муфтия, санкционировавшего смещение султана. Затем, перед рассветом 30 мая 1876 года дворец Долмабахче был окружен двумя батальонами со стороны суши и военными кораблями со стороны Босфора, и еще один корабль стал напротив летней резиденции русского посольства выше по побережью, чтобы предотвратить любое вмешательство Игнатьева. Затем Мидхат и его коллеги-министры встретились в военном министерстве, где великий муфтий зачитал фетву о смещении султана на основании «умственного расстройства, невежества в политических делах, использования государственных доходов на личные цели и поведение в целом опасное для государства и общества». Министры принесли клятву верности его племяннику и наследнику Мураду V, который был заранее вызван из своих личных апартаментов.

На рассвете залп 101 орудия военных кораблей возвестил о смене султанов. Абдул Азиз не оказал никакого сопротивления, написал письмо об отречении и согласился на заключение в старом Серале за Босфором. Этот бескровный государственный переворот с энтузиазмом приняло население Стамбула, а один из министров приветствовал его, как «благоприятное событие», имеющее такое же значение, как уничтожение янычар. Спустя полвека в государстве появился сопоставимый источник силы в виде массы студентов, но теперь используемый против тирании, а не как ее инструмент.

Восхождение на трон султана Мурада приветствовали либеральные элементы, и ряд должностей при дворе теперь получили новые османы, в первую очередь Намык Кемаль, вернувшийся с Кипра, чтобы стать новым личным секретарем султана. Давний приверженец делу новых османов, Мурад олицетворял собой надежду на конституционную реформу в империи. К сожалению, надежда оказалась несбыточной. Мурад V в юности считался человеком большого ума. Он получил хорошее образование, познакомился с западной культурой и живо интересовался ею, так же как и восточной. Он всегда производил благоприятное впечатление на иностранцев, когда сопровождал Абдул Азиза в Европу. Но султан отнесся к нему с подозрительностью, когда после возвращения юноша начал устанавливать тайные контакты с либералами. И потому Абдул Азиз держал племянника под строгим надзором и обрек почти на полное уединение. Это не могло не сказаться на еще не окрепшем характере молодого человека, и он нашел спасение в алкоголе.

Он стал подвержен приступам безумия и со страхом отреагировал на внезапный ночной вызов для восхождения на престол. Самочувствие нового султана ухудшалось, когда Абдул Азиз, умственное состояние которого тоже нельзя было назвать стабильным, через несколько дней был найден мертвым. Он покончил жизнь самоубийством, вскрыв себе вены с помощью маленьких ножниц, которые получил, выразив желание подстричь бороду. Для рассудка нового султана шок оказался слишком сильным. Положение еще больше ухудшилось после убийства, совершенного прямо на заседании кабинета министров войны и иностранных дел разъяренным черкесским офицером, который мстил за то, что посчитал убийством Абдул Азиза.

Мурад, которому предстояло подпоясаться, как султану, мечом Османа, не мог появляться на публике и вести государственные дела. Его осмотрели доктора, турецкие и иностранные, и диагностировали сильный нервный срыв, вылечить который может только время. Учитывая срочность, созданную политическим кризисом дома и за границей, министрам пришлось — не без нежелания — подумать о новом кандидате на трон суверена. Следующим в очереди был младший брат Мурада Абдул Хамид, «темная лошадка», ранее живший в уединении.

Министры делегировали к Абдул Хамиду Мидхата, чтобы тот выяснил, удовольствуется ли он ролью регента до выздоровления Мурада. Такого прецедента в османской истории еще не было. Абдул Хамид решительно отказался. Он страстно желал взойти на трон, но без всяких условий, настаивая, чтобы сначала был написан медицинский сертификат, удостоверяющий, что Мурад не может править. Ради этого он был готов на многое. Мидхат снова посетил его с проектом конституции, сформулированным в начале года под его надзором комитетом государственных деятелей и членов улемы на основе конституций XIX века Бельгии и Пруссии. Абдул Хамид выразил готовность взять на себя три обязательства: он обнародует конституцию; он будет править только через ответственных советников; он снова назначит на должности придворных секретарей своего брата.