Вторая мировая война. Ад на земле - Макс Хейстингс

«Через переводчика он сказал мне, что я – красивая девушка и он хочет со мной подружиться. Выбора у меня не было, я просто кивнула в знак согласия. Несколько дней спустя поздно вечером переводчик снова отвел меня к этому офицеру и оставил с ним. Этого офицера звали Соньму. Он тут же схватил меня в объятия, стал щупать. Инстинктивно я сопротивлялась, но помешать ему не могла, и он сделал со мной все, чего хотел. Потом я вернулась туда, где работала, и мне было стыдно рассказывать другим девушкам о том, что со мной произошло. С тех пор он насиловал меня каждый день. Я была девственницей, мне только-только исполнилось четырнадцать лет и даже месячные еще не начались. Никакого удовольствия не чувствовала, только сильную боль.

Так продолжалось два с лишним месяца. А потом как-то раз переводчик привел меня туда, где обычно ждал господин Соньму, но его не было, а вместо него – два незнакомых мне офицера. Я хотела уйти, позвать господина Соньму, но один из офицеров остановил меня и закрыл дверь. Они сказали, что хотят жениться на мне. Я стала сопротивляться, и меня ударили по лицу. Одному было лет двадцать, а другому пятьдесят. Они оба изнасиловали меня в тот день. Потом я рассказала об этом господину Соньму, но он лишь усмехнулся и сказал, что это пустяки. Я очень рассердилась. Прежде он казался мне хорошим, но с того дня я его возненавидела. Неделю спустя переводчик снова позвал меня к господину Соньму, но я сказала, что не хочу его больше видеть. Он предупредил: если я откажусь, солдаты убьют и меня, и моих родных, и всех соседей. Пришлось мне снова идти к господину Соньму, и с тех пор он не только сам насиловал меня, но и другие офицеры. Однажды явилось трое офицеров, один держал меня за руки, а другой за ноги, пока третий насиловал, и все они смеялись как сумасшедшие. И так до конца войны»6.

Если в пору своих побед японцы вели себя как варвары, то поражения превратили их в оголтелых убийц. И главной жертвой зверств по всей Азии стали не англичане, австралийцы или американцы – тут японцам казалось важнее уязвить национальную гордость противника, чем тела его граждан, – но коренные жители стран, господство над которыми захватило Токио. И в первую очередь среди жертв оказался Китай. «В Китае Япония творила страшные дела»7, – говорит современный писатель Казутоси Ханда, но многие его соотечественники и по сей день не желают признавать это.

И не только японские националисты – иные западные историки сегодня пытаются утверждать, будто в войну в 1941 г. Японию втянули Соединенные Штаты. Якобы конфликта можно было избежать, и складывается уже теория «морального равновесия» («все хороши»), согласно которой японцы вели себя в пору ничуть не хуже союзников. Однако Япония развязала агрессию в Китае и планомерно уничтожала миллионы гражданских лиц за годы до того, как президент Рузвельт ввел против нее экономические санкции. Современный японский националист попытался задним числом оправдать действия своей страны, утверждая: «Америка и Англия давно уже колонизовали Китай. Китай был отсталой страной, и мы считали правильным, чтобы Япония вошла в Китай, принесла свои технологии и свое руководство и сделала Китай лучше»8. Все доказательства налицо: поведение японцев в Китае было абсолютно эгоистическим и варварски жестоким. Тем не менее до сих пор значительное число японцев твердит о «цивилизационной миссии» и о законности своих притязаний на заморскую империю. Именно такие соображения помешали японскому правительству вовремя уйти из Китая, даже когда неизбежность поражения стала очевидной, и начать переговоры о мире. Эксплуататорская сущность европейского империализма неоспорима, но японцы присвоили себе право грабить страны Дальнего Востока в таких масштабах и таких формах, до каких самым несправедливым колониальным режимам было далеко.

Американцы сохраняли веру в Чан Кайши и в Китай как своего союзника вплоть до 1944 г., когда японцы предприняли последнее крупное наступление – операцию Ichigo. Ставилась задача уничтожить американские авиабазы в Китае и создать сухопутный коридор из Китая в Индокитай. Эта операция убедительно разоблачила непригодность армии Чан Кайши, подразделения которой таяли, едва заслышав о приближении врага. Японцам удалось почти без пролития крови (то есть японской крови, китайскую кровь никто не щадил) овладеть обширными территориями Центрального и Южного Китая. Сражающиеся армии вновь оставляли на своем пути трупы мирных жителей – тысячи и сотни тысяч. Поразительно, что Япония затеяла крупномасштабные боевые действия в тот момент, когда их стратегическая ценность была заведомо ничтожна: единственным результатом, помимо очередной бойни, стало разочарование Вашингтона в прежних иллюзиях насчет Китая. К 1945 г. американские начальники штабов уже забыли и думать о захвате Тайваня, чтобы с него шагнуть на континент. Они поняли, что Китай неспособен принимать существенное участие в войне. Китай в этих событиях был и оставался жертвой, его потери уступали только потерям России, но при этом не было сколько-нибудь значительных побед, которые могли бы послужить возмездием.

На конференции в Касабланке в январе 1943 г. союзники вновь подтвердили в качестве приоритетной задачи разгром Германии, но согласились также выделить существенные ресурсы на борьбу с Японией, чтобы перехватить инициативу на этом фронте. Ориентировочно американцы собирались направить в эту сторону 30 % своих военных ресурсов и сил. Скорейшему разгрому Германии, то есть приоритетной задаче, это мешало сильнее, чем начальники штабов готовы были признать, зато это полностью соответствовало массовым настроениям американцев, ведь тех в первую очередь интересовала победа над Японией, а не над немцами. Итак, американское командование сочло невозможным атаковать Рабаул, поскольку для этого не хватало ресурсов. Вплоть до 1944 г. ВВС США отказывались даже предоставлять бомбардировщики дальнего радиуса для воздушных налетов на основную авиабазу японцев в юго-западном регионе Тихого океана. В итоге начальники штабов одобрили на 1943 г. менее амбициозные задачи: продвинуться на Соломоновых островах до Бугенвиля и чтобы армия Макартура тем временем очистила от противника северный берег Новой Гвинеи. Эта задача исполнялась исключительно силами американской и австралийской армий, хотя им и потребовалась поддержка флота.

Американский флот и Корпус морской пехоты с большим скептицизмом относились к любым планам операций в юго-восточном регионе Тихого океана с прицелом на возвращение Филиппин: по их мнению, все это лишь тешило самолюбие Макартура, нисколько не приближая окончательную победу. Адмиралы предпочли бы бросить морские и воздушные силы на захват центральной части Тихоокеанского региона: Маршалловых, Каролинских и Марианских островов, ближайших морских подступов к Японии. Судить о богатстве Соединенных Штатов мы можем по одному простому факту: вместо того чтобы выбирать один из двух путей, решили действовать сразу на обоих направлениях. Нимиц и Макартур, таким образом, возглавили две параллельные, но независимые (отчасти даже конкурирующие между собой) кампании.

Англичане же вновь занялись Бирмой. Их отступление закончилось в мае 1942 г. В декабре того же года (после обычного для сезона муссонов прекращения всякой деятельности) Уэйвелл попытался – для начала очень осторожно – нанести ответный удар, бросив одну индийскую дивизию на порт Акьяб в Араканском регионе, в Бенгальском заливе. И эта атака, и следующая провалились, как и попытка прорваться к Донбайку в марте 1943 г. Английский командующий, генерал-лейтенант Ноэль Ирвин, провел пресс-конференцию, на которой беззастенчиво объяснял неудачи союзников тем, что в Японии-де пехота представляет собой элитарный род войск, в то время как англичане «пихают туда всякий сброд»9. Понадобятся годы, утверждал он, чтобы повысить качество индийских войск до такого уровня, когда они смогут сокрушить японцев. Цензура запретила публикацию этого интервью, но оно вполне ясно отражает пораженческие настроения, некомпетентность и безответственность английских полководцев на Востоке. Черчилль твердил начальникам штабов: «Я вовсе не удовлетворен тем, как развивается Индийская кампания. Роковая инертность, присущая Востоку, одолела и всех тамошних командиров»10.