Женщины Цезаря - Колин Маккалоу

— Я не обязан ничего объяснять, Децим Силан. Это просто констатация факта, — ответил Бибул, указывая на синяк на левой щеке. — Я обвиняю Гая Цезаря и Квинта Метелла Непота в инициировании общественного беспорядка! Кто еще выигрывает от бунта на Форуме? Кто еще хочет видеть хаос? Чьим еще интересам это служит?

— Бибул прав! — завопил Катон, до такой степени довольный вызванным кризисом, что впервые забыл о протоколе имен. — Кто еще выигрывает от этого? Кому еще нужно, чтобы на Форуме пролилась кровь? Возвращаются добрые старые времена Гая Гракха, Ливия Друза и грязного демагога Сатурнина! Вы оба — прихвостни Помпея!

Со всех сторон слышался грохот. В храме не было никого из тех ста с лишним сенаторов, кто голосовал с Цезарем во время судьбоносного деления пятого декабря, когда пятеро были приговорены к смерти без суда.

— Ни плебейский трибун Непот, ни я как городской претор ничего не выигрываем от этого бунта, — возразил Цезарь, — и те, кто кидал в нас камни, нам неизвестны. — Он насмешливо посмотрел на Марка Бибула. — Если бы созванное мною собрание прошло мирно, Блоха, в результате Непот одержал бы блестящую победу. Ты на самом деле думаешь, что серьезные выборщики захотели бы, чтобы их легионами командовал такой олух, как Гибрид, если вместо него предложить Помпея Магна? Драка началась, когда Катон и Терм наложили вето, не раньше. Использовать силу вето, чтобы помешать народу обсуждать законы in contio или регистрировать их голоса, — это нарушение всех традиций Рима! Я не виню народ за то, что они начали закидывать нас камнями! Прошло три месяца с тех пор, как они вообще приобрели права!

— Кстати о правах! Все плебейские трибуны имеют право налагать вето по своему желанию! — заорал Катон.

— Какой же ты дурак, Катон! — воскликнул Цезарь. — Почему, ты думаешь, Сулла отнял у таких, как ты, право вето? Потому что на самом деле вето никогда не было предназначено для того, чтобы служить интересам нескольких человек, контролирующих Сенат! Всякий раз, когда ты вопишь свое «вето», ты оскорбляешь тысячи людей, собравшихся там, на Форуме, людей, которых ты обманываешь! Ты лишаешь их права спокойно выслушать законы, спокойно представляемые им, а потом спокойно проголосовать так или иначе!

— Спокойно? Спокойно? Это не мое вето нарушило спокойствие, Цезарь, это были твои громилы!

— Я никогда бы не опустился до таких подонков!

— А тебе и не нужно было куда-то опускаться! Тебе только надо было отдать приказ!

— Катон, истинный правитель Рима — народ, а не кучка сенаторов с несколькими трибунами, их глашатаями, — сказал Цезарь, стараясь быть терпеливым. — Ты не служишь интересам народа, ты служишь интересам горстки сенаторов, которые воображают, будто владеют империей миллионов! Ты лишаешь народ его права, а этот город — его dignitas! Мне стыдно за тебя, Катон! Риму стыдно за тебя! Даже твоим хозяевам-boni стыдно за тебя! Они используют твою наивность и за твоей спиной смеются над твоими предками! Ты называешь меня прихвостнем Помпея Магна? Я не прихвостень! А вот ты, Катон, настоящий прихлебатель boni!

— Цезарь, — сказал Катон, вплотную подходя к своему противнику, — ты — раковая опухоль на теле Рима! Ты — все то, чего я не выношу!

Он повернулся к группе ошеломленных сенаторов и протянул к ним руки. В рассеянном свете, проникающем в храм между колоннами, начинавшие затягиваться полосы на лице Катона придавали ему вид рассвирепевшей дикой кошки.

— Почтенные отцы, этот Цезарь всех нас уничтожит! Он уничтожит Республику, я это нутром чувствую! Не слушайте его болтовню о народе и о правах народа! Слушайте меня! Гоните из Рима его и его мальчика-педераста Непота, запретите им появляться в пределах Италии! Я обвиняю Цезаря и Метелла Непота в насилии! Я добьюсь, чтобы их объявили вне закона!

— Слушая тебя, Катон, — отозвался Метелл Непот, — я подумал, что лучше допустить любое насилие на Форуме, чем позволить тебе безумствовать, налагая вето на любое собрание, любое предложение, любое слово!

И вторично за этот месяц Катона застали врасплох. Метелл Непот подошел к нему и залепил такую пощечину, что шрамы, оставленные Сервилией, разошлись и вновь стали кровоточить.

— Мне все равно, что ты сделаешь со мной с помощью твоего драгоценного senatus consultum ultimum! — крикнул Непот Силану. — Стоит даже умереть в Туллианской тюрьме, зная, что дал в морду Катону!

— Уезжай из Рима, отправляйся к твоему хозяину Помпею! — задыхаясь, проговорил Силан, не в состоянии контролировать ни собрание, ни свои собственные чувства, ни боль.

— Да я только этого и хочу! — презрительно кинул Непот, повернулся и вышел. — Вы еще увидите меня! — крикнул он, сбегая по ступеням. — Я вернусь с моим зятем Помпеем! Кто знает? Может быть, к тому времени Римом будет править Катилина и все вы будете мертвы, как того заслуживаете, вы, грязножопые овцы!

Даже Катон молчал. Еще одна тога из его скудного запаса быстро пропитывалась кровью.

— Я еще нужен тебе, старший консул? — спокойно спросил Цезарь Силана. — Кажется, драка затихает и здесь уже больше нечего сказать, да?

Он холодно улыбнулся. Слишком много уже было сказано.

— Ты подозреваешься в инициировании общественного беспорядка, Цезарь, — чуть слышно проговорил Силан. — Пока действует senatus consultum ultimum, тебе запрещается участвовать в собраниях и заниматься всеми делами магистрата. — Консул перевел взгляд на Бибула. — Я советую тебе, Марк Бибул, начать готовить иск по обвинению этого человека de vi сегодня.

Цезарь рассмеялся.

— Силан, Силан, подумай! Как может эта Блоха обвинять меня в его же собственном суде? Ему придется заставить Катона сделать за него всю грязную работу. И знаешь что, Катон? — тихо обратился к нему Цезарь, гладя в серые глаза, с ненавистью смотревшие на него между складок тоги. — У тебя нет ни одного шанса. В моем таране больше мозгов, чем во всей твоей крепости!

Он оттянул ворот туники и наклонил голову, обращаясь к тому, что находилось под туникой.

— Не так ли, мой таран? — Цезарь поднял голову и нежно улыбнулся присутствующим. — Он говорит, что именно так. Почтенные отцы, доброго дня вам!

— Это было потрясающе, Цезарь! — воскликнул Публий Клодий, который подслушивал снаружи. — Я и не знал, что ты можешь так рассердиться!

— Подожди, Клодий, когда в следующем году ты войдешь в Сенат, ты еще не то увидишь. С Катоном и Бибулом я уже никогда не смогу держать себя в руках. — Он стоял на платформе среди поломанных стульев из слоновой кости и смотрел на Форум, теперь почти пустой. — Гляжу, все негодяи уже разошлись по домам.

— Как только появились солдаты гарнизона, их энтузиазм начал улетучиваться. — Клодий спускался с боковой лестницы со стороны конной статуи Кастора. — Я обнаружил кое-что. Их нанял Бибул. Он — любитель таких гнусностей.

— Эта новость меня не удивляет.

— Он организовал это, чтобы скомпрометировать тебя и Непота. Когда ты явишься в суд Бибула за инициирование общественного беспорядка, сам увидишь, — сказал Клодий, махнув рукой Марку Антонию и Фульвии, которые сидели рядом на нижнем ярусе подиума Гая Мария. Фульвия промокала своим носовым платком кровь на костяшках пальцев правой руки Антония.