Птица не упадет - Уилбур Смит

Выронив пистолет, Марк осел — вначале на колени, потом повалился лицом в грязь.

Это последняя воля и завещание ШОНА КОРТНИ, женатого на РУФИ КОРТНИ (ранее ФРИДМАН, в девичестве КОЭН) и в настоящее время проживающего на ранчо Лайон-Коп в Ледибургском округе.

…………………….. Завещаю все свое состояние и имущество, движимое и недвижимое, без всяких исключений, своей жене РУФИ КОРТНИ.

На следующее утро, едва рассвело, Марк повел поисковую группу по крутым берегам реки. Его правая рука висела на перевязи, ребра под рубашкой были плотно перебинтованы, и он шел с трудом, испытывая боль.

Шона Кортни они нашли в полумиле за последним водопадом, где Бабуинов ручей разливается по долине.

Шон лежал на спине. Крови на нем не осталось, вода смыла все до капли, даже раны были промыты до синевы. Если не считать углубления на виске, его черты оставались почти нетронутыми, густая белая борода высохла на утреннем солнце и курчавилась на груди. Он был похож на статую средневекового короля в доспехах и с мечом, лежащего в гробнице в тусклой глубине собора.

В случае если моя жена умрет раньше меня, или одновременно со мной, или наши смерти будет разделять менее шести месяцев…

Река была к ней добра и вынесла на тот же песчаный берег. Она лежала лицом вниз, полузасыпанная белым песком. Одна тонкая обнаженная рука высовывалась из песка, на среднем пальце блестело золотое кольцо.

Пальцами она почти касалась руки мужа.

Их похоронили в одной глубокой могиле на самом откосе, за большим домом Лайон-Копа, неподалеку.

…я следующим образом распоряжаюсь всем остальным своим имуществом и состоянием.

Далее следовали почти пятьсот отдельных завещательных распоряжений, занявшие пятьдесят страниц, на общую сумму свыше пяти миллионов фунтов стерлингов. Шон Кортни никого не забыл. Все, начиная с конюхов и младших слуг, получили участки земли, небольшие стада и пожизненные пенсии.

Тем, кто долго и верно служил генералу лично, награда за верную службу.

Тем, кто трудился, создавая различные процветающие компании и предприятия, — доля в этих компаниях, большая доля.

Он не забыл ни одного друга или родственника, ни единого.

Я признаю, что у меня есть единственный законный наследник мужского пола, хотя мне не хочется называть его сыном, а именно ДИРК КОРТНИ, проживающий в Грейт-Лонгвуде в округе Ледибург. Впрочем, Бог или дьявол визобилии снабдили его средствами, и все, что я добавил бы, было бы излишним. Поэтому я не оставляю ему ничего — даже своего благословения.

Дирка Кортни похоронили в сосновом лесу, ниже арены для собачьих боев. Не нашлось ни одного священника, который прочел бы над ним отходную, и могильщик закопал гроб под любопытными взглядами нескольких журналистов и толпы зевак. И хотя смотрели многие, никто не плакал.

Мою дочь БУРЮ ХАНТ (урожденную КОРТНИ) я освобождаю от дочерних обязанностей и завещаю ей одну гинею.

— Он не хотел этого, — прошептал ей Марк. — Он говорил о тебе в ту ночь, он помнил о тебе.

— У меня есть его любовь, — тихо ответила она. — Даже если в конце он попытался отказаться от нее. Это достаточное богатство. Мне не нужны его деньги.

МАРКУ АНДЕРСУ, к которому я испытываю те чувства, какие мужчина обычно испытывает к родному сыну, я не оставляю денег, поскольку хорошо знаю, что он их презирает. Вместо денег я завещаю ему все свои книги, картины, ружья, пистолеты, личные драгоценности и всех своих домашних животных, включая собак, лошадей и скот.

Одни картины составляли целое состояние, а большинство книг были очень редкие и в отличном состоянии.

Марк продал только скот и лошадей, потому что их было много и у него, в отравленной мухами цеце долине Бубези, для них не нашлось места.

Все прочее состояние я завещаю вышеназванному МАРКУ АНДЕРСУ как попечителю Общества защиты дикой природы. Завещанное должно использоваться в целях Общества, в особенности для сохранения и развития закрытой территории, в настоящее время известной как Ворота Чаки, и для превращения ее в заповедник диких животных.

— Ни один член правительства не захотел поддержать законопроект, который разрабатывал и продвигал бывший заместитель министра земледелия, — негромко сказал генерал Янни Сматс Марку на похоронах. — Все, чего касался этот человек, приобрело душок. Политическая репутация — слишком хрупкая вещь, и я предвижу, что новое правительство постарается избежать ассоциаций с его памятью. Мы можем с уверенностью ожидать, что по новому законопроекту статус запретных земель «Ворота Чаки» будет подтвержден и подкреплен, и заверяю вас, мой мальчик, что законопроект получит полную поддержку моей партии.

Как и предсказывал генерал Сматс, законопроект был поддержан парламентом на следующей сессии и стал законом от 31 мая 1926 года, или Парламентским актом № 56 от 1926 года Южно-Африканского Союза. Пять дней спустя в Ледибург пришла телеграмма от министра земледелия, утверждающая назначение Марка первым хранителем национального парка «Ворота Чаки».

* * *

Хобди не смог опровергнуть показания свидетелей и заявить о своей непричастности к убийству; поэтому на суде над ним обвинитель потребовал для него смертной казни. В своей заключительной речи судья упомянул показания, данные Ситоле Зама, он же Пунгуше. Пунгуше произвел на суд чрезвычайно благоприятное впечатление.

Ответы его были четкими и ясными. Защите ни разу не удалось заставить суд усомниться в его честности и способности все помнить.

Накануне Рождества в выбеленной комнате центральной тюрьмы Претории, связанный по рукам и ногам кожаными ремнями, с черным капюшоном на голове, Хобди через деревянный люк в полу канул в вечность.

Питера Боутса, освобожденного благодаря показаниям Марка Андерса от обвинений в убийстве и попытке убийства, не судили.

— Его преступление — слабость и жадность, — сказал Марк Буре. — Если бы за них полагалось наказание, вся земля была бы уставлена виселицами. К тому же мести и смертей и так было достаточно.

Сразу после суда Питер Боутс уехал из Ледибурга. Марк никогда не узнал, куда и что с ним стало.

* * *

Сегодня, пересекая реку Бубези по низкому бетонному мосту в том месте, где должны были стоять плотина и гидроэлектростанция Дирка Кортни, вы наткнетесь на противоположном берегу на шлагбаум.

С вами поздоровается егерь-зулус в красивых темных очках и широкополой шляпе; сверкнет его улыбка, сверкнет значок Управления национальных парков на его шляпе.

Когда выйдете из машины и войдете в офисное здание из тесаного камня, с аккуратной тростниковой крышей, чтобы расписаться и получить пропуск, посмотрите на стену слева от стола регистратора. Здесь под стеклом размещается постоянная выставка фотографий и памятных вещей времен первых дней парка. В центре — большая фотография энергичного пожилого джентльмена, стройного, загорелого и крепкого, как сыромятный ремень, с копной чистых седых волос и великолепными усами с острыми кончиками.