Тень Покровителя - Михаил Тырин

– Вы были похожи на...

– После скажешь. Что еще можешь посоветовать?

– Сейчас посмотрим. – И он вновь начал елозить объективом по минитрону.

– Макс! – позвал я и выдержал паузу, ожидая, начнет ли он возражать против такого обращения. Он не возражал. – Макс, ты не хотел бы сразиться со скорпионом?

Он оживился.

– Давай. Это уже кое-что. Мух гонять надоело...

– Ну, здесь ты не прав. Муха – опаснейшее насекомое и уже многих свела в могилу.

– Это разговор на тему «Мойте руки перед едой»?

– Да нет. Ты знаешь, что муха может отложить личинку тебе под кожу, пока ты спишь? А потом эта личинка проникнет тебе в мозг...

– Да пускай!

– ...а после этого наступит резкое ухудшение самочувствия – и смерть.

– Что-то я такого не слышал.

– А я слышал и читал. Был случай, когда один нищий положил за пазуху кусок подгнившего мяса и уснул. Личинки перебрались в него и сожрали заживо. Ни один доктор не смог спасти. А ты говоришь – мухи...

– Постеснялся бы такие гадости при даме рассказывать, – услышал я жестяной голос Лехи. – Нашел я вам скорпиона. Пасется возле трех хвощей, ты знаешь это место. Тут и еще кое-какая живность по дороге есть...

На самом деле никаких скорпионов у нас не было. В минитрон вообще не допускались ядовитые и опасные существа, ведь среди них бывают такие, что устоят и перед карабином. Мы разводили лжескорпионов – безобидных членистоногих, очень похожих на своих «однофамильцев», правда, без жалящего хвоста. Впрочем, клиенты про хвост и не вспоминали – в наше урбанистическое время некоторые уверены, что у лошадей растут рога, а свиньи высиживают яйца.

Наш путь пролегал по долине, усаженной пирамидальными тополями. Ее огораживали две обрывистые каменные гряды, с которых нам на голову вполне мог свалиться кто-нибудь из обитателей. Мы наблюдали, например, двух мухоловок, гревшихся под нашим искуственным солнцем, разбросав по камню десятки своих ножек-волосинок, чуть дальше бестолково таращился на Божий свет земляной червь, а позади нас прыгали со скалы на скалу сенокосцы – дети называют их косиножками.

Потом мы увидели гигантского богомола – он возвышался над лесом, подобно подъемному крану, и аппетитно объедал какую-то мошку, которую держал в передних лапках.

У Максима перехватило дыхание от восторга.

– Вот бы побегать за этой козявкой! – выдохнул он.

– Ты хотел сказать, «от этой козявки», – уточнил я. – Жаль, ты не видел, как она охотится или дерется. Это впечатляет.

– Тем интереснее. А то воюем со всякой мошкарой...

– А вообще-то древние берегли богомолов, они считали их священными насекомыми. Говорили, что богомол указывает дорогу путникам своими лапками и никогда не ошибается.

– И куда он сейчас показывает? – спросила Эльза.

– Он не показывает, – ухмыльнулся Максим. – Он жрет.

Вскоре я увидел, что дорогу нам перегораживает длинное бревно. Через несколько шагов я понял, что это за бревно, но виду не подал. Пусть будет небольшое развлечение...

– Может, обойдем? – небрежно предложил я, когда мы приблизились.

– Еще чего! – возразил Максим. – Что мы – инвалиды? Какая-то жердочка...

Он подал Эльзе руку, и та опустила свою ногу прямо на зеленую поверхность бревна.

«Бревно» вздрогнуло, вскочило на хрупкие ножки-прутики и бросилось наутек. Эльза дико завизжала и прыгнула на руки Максиму.

– Что... Что это?! – закричал он.

– Ничего особенного, – спокойно ответил я. – Это всего лишь палочник, отряд прямокрылых, семейство страшилки. Питается листвой, поэтому для нас не опасен.

– Но почему ты не предупредил?!

– Я разве не предлагал обойти?

Дальше мы следовали молча. Эльза была бледной, как личинка майского хруща, и Максим все время вздрагивал и морщился.

– Уродина чертова... – проговорил он наконец.

– Кто? – насторожился я.

– Да этот твой... Деревяш... Палочник. Я ж не знал, что он живой. На вид как деревяшка.

– Ну вот ты и узнал, что такое мимикрия, – успокоил я его.

– Что-что?

– Это способность быть незаметным. Палочник незаметен среди палочек. Еще есть листовидка – она точь-в-точь как листья, на которых живет. А еще бывает стеблевидка Росса...

– Ты, наверно, учитель ботаники? – нелюбезно спросила Эльза.

– Почти, – скромно ответил я. – Я преподаю в университете на кафедре общей биологии. Моя тема – строение зрительных органов у паукообразных. Поэтому я и подрабатываю здесь.

– Все ясно, – испуганно пробормотал Максим. – И что, интересная тема?

– Конечно! Тебе известно, что у пауков бывает по восемь глаз? Причем у разных видов они по-разному расположены, и обычно на спине. А есть слепые пауки.

– Терпеть не могу пауков.

Три хвоща, о которых говорил Леха, были уже близко. Они уходили в бездонную высоту искусственного неба, бросая на поверхность исполинские тени. Я решил остановиться возле уютной дубовой рощицы, чтобы немного отдохнуть, перезарядить оружие и вообще морально подготовиться.

Максим с Эльзой сразу сели, отложили карабины и принялись растирать уставшие ноги. Здесь было спокойно, только бродячие муравьи иногда начинали шуршать неподалеку.

Эльза шепнула что-то на ухо приятелю и отправилась за ближайший валун. Я вопросительно посмотрел на Максима, и он поспешил меня успокоить:

– Она в туалет, – слишком громко и не слишком тактично сказал он.

Я подобрал сухую соломинку и потыкал ею в комок белой пены, что подобно плевку висел на стволе дерева. Изнутри «плевка» немедленно выползло жалкое крылатое существо и заковыляло вверх по стволу. Максим шумно вздохнул.

– Ольховая пенница, – пояснил я. – Латинское название Афрофора спумария. По классификации относится к отряду полужесткокрылых, семейству кобылки. Иногда ее называют еще слюнявой пенницей.

– Ну и названия здесь у вас, – сокрушенно покачал головой Максим. – Слюнявки, кобылки, страшилки...

– Это еще не самые выдающиеся, – заметил я. – Как тебе нравится, например, навозный карапузик?

– И такие есть?

– Еще и не такие есть! Известен тебе, ну, скажем, вонючий быстроног? Или садовый кузька? Или жуки-калоеды, трупоеды? И заметь, это все официальные научные названия. А вот еще вспомнил очень изящное наименование – язычок глистовидный! Но особенно мужики у нас не любят яйцеистребителя из семейства кодриновых...

Нашу степенную беседу вдруг прервал пронзительный женский визг. Мы переглянулись. Кричала Эльза, больше некому.