Двенадцать детей Парижа - Тим Уиллокс

– Ампаро. – Тангейзер, не задумываясь, произнес хорошо знакомое имя.

– Ого, и правда магия! Теперь ты меня не убьешь, да?

Матиаса пробирала дрожь. В горле стоял ком. Ампаро мертва. Она умерла одна, погруженная в пучину страха. Тогда вместо того, чтобы сражаться, он сложил оружие, надеясь защитить ее. И ошибся.

– Новый соловей? – переспросил он.

– Еще камень бессмертия, я сказал. Такая сильная магия стоит по крайней мере одного.

– Гриманд? – окликнула слепого гиганта растрепанная девочка.

Тангейзер посмотрел на нее. Она снова позвала Инфанта, на этот раз громче:

– Гриманд!

Она, казалось, была переполнена радостью и боялась поверить, что это действительно он.

– Ля Росса! – отозвался король воров.

Он обрадовался ничуть не меньше. Улыбка его была ужасной, хотя он этого и не осознавал. Лицо с пустыми белыми глазницами напоминало гигантскую маску безумного клоуна. Рыцарь встал, пытаясь остановить его, но Гриманд вскочил, обернулся и протянул девочке свои громадные руки.

Улыбка Ля Россы лучилась радостью. Она посмотрела на великана и заплакала.

Но не от страха. Бледное, худенькое лицо сморщилось от жалости.

– Где твои глаза? – всхлипывала Ля Росса. – Где твои глаза?!

Из маленького свертка в ее руках тоже послышался плач.

Паскаль спала, и ей снился Тангейзер. Она думала о нем, когда лежала на подушке, надеясь, что он ей приснится, и он приснился. Одни картины – даже во сне девочка пыталась продлить их – были эротическими. Другие – кровавыми, когда они с мальтийским рыцарем сражались вместе, и это ей тоже очень нравилось. А иногда она видела своего кумира раненым и одиноким, осаждаемым чудовищами, превосходившими его если не по силе, то по численности.

Проснувшись, Паскаль смогла вспомнить только последний сон. Потом она вспомнила, что его жена мертва. «Я почти взрослая и могу выйти замуж», – тут же подумала девушка.

Не открывая глаз, она представила сражение, разыгравшееся на лестнице ее дома.

Когда отец экспериментировал с рисунками и резьбой для нового шрифта – большинство существующих он считал плохо читаемыми, – то полностью отдавался этому занятию. Забывал обо всем. Точно так же вел себя Тангейзер, когда убивал, только действовал он гораздо быстрее и решительнее. Для него не существовало ничего, кроме убийства. Мысли, конечно, оставались, только все они были сосредоточены на цели. Ни страхов, ни сомнений, ни жалости. Лишь действия и решения, меняющиеся в зависимости от обстановки, – так ласточка управляет своими крыльями. Это было красиво. Разве Матиас мог это не любить? Разве ласточка может не любить полет?

Рыцарь сказал, что у тех девятнадцати убитых не было шанса, и, кажется, Паскаль поняла почему. Дело было не только в том, что он знал об искусстве боя больше, чем тысяча таких людей. Просто его противники взяли с собой много лишнего, в том числе друг друга и свои страхи. Им казалось, что они вместе и этого достаточно. Они думали о том, что должно произойти, а не о том, что им делать. Никто из них по-настоящему не умел принимать решения. И поэтому им ничего не оставалось, кроме как умереть.

Открыв глаза, Паскаль увидела Мышек, которые сидели на другой кровати лицом друг к другу и играли на пальцах в какую-то известную только им игру. Младшая Малан перевернулась на бок и принялась наблюдать за ними, ожидая, пока окончательно пройдет сон. Ей и раньше приходилось видеть этих близняшек на улицах, но не обращала на них особого внимания – не больше, чем на тысячи других жалких и несчастных людей. Но теперь она вспомнила, что говорил Тангейзер об их мужестве и о том, что человеческая злоба уничтожила их достоинство, и девочке стало стыдно. Она удивилась, как человек, видевший столько крови, смог понять таких маленьких и несчастных.

– Как вас зовут? – спросила она.

Близнецы прервали игру, будто их застали за чем-то запретным. На вопрос они не ответили.

– Вы умеете разговаривать? – вновь попыталась вступить с ними в беседу Паскаль.

Девочки обменялись взглядами и без слов пришли к общему решению.

– Что ты хочешь, чтобы мы сказали? – спросила одна из них.

– Мы скажем все, что ты хочешь, – добавила другая.

– Скажите, как вас зовут.

– Настоящие имена или для работы?

Паскаль вспомнила. Их учили угождать. Мысль о том, что ей будут пытаться угодить, совсем ее не привлекала – по крайней мере, если это будут делать из чувства долга. Но изменить близнецов она тоже не надеялась – ведь в них убили достоинство.

– Конечно, настоящие. Меня зовут Паскаль, а мою сестру Флер, – сказала девушка как можно мягче.

– Мы знаем, – сказала одна из сестер. – Я Мари.

– А я Агнес, – прибавила другая. – Тибо говорил, что это не очень красивые имена.

– Он ошибался. А теперь вы спросите меня. Все, что угодно.

– Тот смешной мужчина вернется? – поинтересовалась Мари.

– Тот смешной мужчина? – Малан не сразу поняла, о ком речь, но потом вспомнила о шутках с яйцами. – Тангейзер? Матиас? Конечно, вернется.

Паскаль не была в этом уверена, но старалась подавить свои сомнения. Разве может он не вернуться?

Она потянулась, перевернулась на другой бок и увидела, что ее сестры рядом нет.

– А где Флер? – девочке вдруг стало страшно.

– Работает в другой комнате, с Юсти, – ответила Агнес.

Паскаль вскочила и распахнула дверь. Тюфяк, предназначенный для юного поляка, был пуст. Девушка шагнула к двери напротив, взялась за ручку и замерла, тяжело дыша. Флер была на год старше ее, но всегда подчинялась сестре. В обычных обстоятельствах Паскаль бы не колебалась, но теперь? Она чувствовала себя преданной. Работает? Флер? Раньше сестры флиртовали с мальчиками – вернее, младшая флиртовала за обеих, – но ни о чем большем они даже не задумывались. Паскаль крепче сжала ручку двери и снова замерла в нерешительности.

Она главная. Тангейзер оставил ее за главную. Он отозвал для разговора именно ее, а не Флер. Вместе с Юсти, правда, но младшая Малан понимала, что госпитальер рассчитывал на нее, а не на парня. Поляк слишком изнежен, чтобы командовать. Но не настолько изнежен, чтобы миловаться в комнате с ее сестрой, вместо того чтобы стоять на страже в коридоре. Сделав над собой усилие, девушка постучала. И тут же ей показалось, что раздался другой стук, внизу.

– Флер, это я. Вхожу, – она открыла дверь и вошла. Ее старшая сестра и Юсти спали на кровати, обнявшись. Полностью одетые. Паскаль прикусила язык. Юная пара выглядела такой спокойной! И такой красивой… Младшая Малан подошла к окну и выглянула вниз.

У входной двери стояли три сержанта. Фроже среди них не было.