Гордая птичка Воробышек - Янина Логвин

— Глупая ты, Танька! И дурочка! — мы обнимаемся, а Крюкова признается:

— Воробышек, так тоскливо без тебя в общаге, скучно. Жаль, что ты бросила универ. Но знаешь, прав Колька: этот факультет тебя бы в конечном счете добил!

— Илья хочет, чтобы осенью я поступала на гуманитарный.

— Этой осенью? — изумляется Танька, распахивая карие глаза. — А как же, — очерчивает в воздухе перед собой живот, — человек?

— Возможно, на вечерний. Говорит, что справимся.

— Сумасшедший он у тебя, Женька.

— Это точно.

— Ох, что-то я волнуюсь, — оглядывается Крюкова, обмахиваясь ладошками, — хоть бы девчонки не напортачили чего! Слова выучили, — загибает пальцы, — конфеты взяли, мелочь с пшеницей в кульки набрали… Уф, кажется, все. Как думаешь, Жень, свидетель про шампанское не забыл? Нам нужно много для парка и набережной, а еще прохожих угостить — обычай такой, чтобы счастьем с людьми поделиться. В машинах места всем хватит?

— Думаю, свою пару-свидетельницу Виктор точно в Гордеевске не оставит, — улыбаюсь я подруге. — И надеюсь, скучать не даст.

— Не понимаю, — ворчит Танька, — Люков что, не мог кого поприличнее найти? Только Бампера мне в провожатых и не хватало.

— Да ну, Тань, он симпатичный! — возражаю я. — Нахрапистый, конечно, но веселый. Я бы даже сказала — обаятельный. Не знаю, почему он тебе так не нравится? Он Илье хороший друг.

— Потому что он самоуверенный, — задирает нос Крюкова, — большой и конопатый, а я терпеть не могу наглых и рыжих!

Нам остается совсем немного времени, и я иду взглянуть на мальчишек. Помогаю маме завязать на братьях галстуки и привести в подобающий вид их лохматые головы.

— У-у-у-у! — раздается за окном отдаленно-множественный звук машинных гудков и вместе с ним у меня словно что-то обрывается внутри. И тут же поднимается к плечам новой жаркой волной — всего ночь, а я уже так соскучилась по Илье.

— У-у-у-у!

— Едут! Едут! — с криком влетает Танька. — Женька, там такая вереница из машин — хвоста не видно! Как на свадьбе у принцессы Дианы! Невский только что звонил — местная номенклатура дорогу перекрыла, чтобы Босс с сыном и со свитой к тебе проехать могли! Представляешь размах, да?! А нам еще в его поместье свадьбу гулять!.. Антонина Макаровна! — выбежав из комнаты, орет Танька на весь подъезд. — Что там ваши старушенции, готовы?! Жених уже на подходе! Смотрите с выкупом не прогадайте! Стрясите, как следует!

— Не прогадаем, милочка! — откликается бабуля. — Не пропустим к нашей Женьке! Встанем грудью! Захочет увидеть невесту — пусть сначала раскошелится!

— Женя! Же-е-ень! — улица за окном взрывается гудками, и как только все смолкает, я узнаю любимый голос Люкова: — Вор-ро-обышек!

— Ку-уда?! Не выглядывать! — командует Крюкова, преградив мне путь к окну и подбоченившись. — А пусть еще поорет! Мы девушки гордые, красивые, на фиг нам сдались какие-то слабаки! Как по мне — так слишком тихо!

Она стремительно распахивает окно и кричит в ответ:

— Тихо! Не слышно ничего! Ты что-то сказал?

— Женька! Же-е-ень! Я тебя люблю!

— Мало каши съел! Она тебя не слышит! Что?! — кривляется, приставив ладонь к уху. — Что ты пропищал, комар! Я тебе куплю?!.. Что ты ей купишь, красавчик?!

— Все! — слышу я ответ Люкова и не могу устоять на месте, приближаясь к подруге и от души улыбаясь.

— Тань, отойди…

— Еще чего! — грозит мне пальцем Крюкова, и тут же кричит в окно: — Так что же ты купишь? Давай, жених, поконкретнее!

— Все, что захочет!

— И машину?

— Да!

— И дом?

— Да!

— А электрический степлер и скоросшиватель?

— Что?

Ох, это уже перебор, но что может остановить Таньку?

— Илья! Женька говорит, что если ты не купишь ей электрический степлер и скоросшиватель, она себе другого жениха найдет! Красивее и щедрее!

— Крюкова, с ума сошла? — хохочу я, но подойти к окну в обход Таньки не могу из-за пышной юбки на платье. — Не говори ерунды…

— Ха-ха! Много ты понимаешь, подруга! — отсмеивается она в ответ. — Когда еще удастся так знатно потроллить Люкова!

— …Люблю! — слышим мы тем временем. — Женька! Воробышек! Я тебя люблю! Люблю, слышишь! И всегда буду любить! Только тебя! Буду стоять под твоим окном и кричать, как дурак, пока не впустишь! Куплю я тебе этот чертов скоросшиватель, только красивее не ищи!

— Ладно уж! — милостиво дает отмашку Танька сгрудившимся в глухую стену — оборону на пути к подъездным дверям бабулькам. — Так и быть! Дамы, впускайте! Иди уже за своей невестой, жених, пока она тут от ожидания вся не обревелась!

Наш с Ильей второй танец длится гораздо дольше первого, теперь наши чувства обнажены, а глаза куда честнее друг с другом. Музыка давно сошла на фон, крики «Горько» слились в один протяжный многоголосый гул, и далекие слова Босса о том, что его младший сын с сегодняшнего дня является его главным преемником и равноправным партнером, владеющим по его барской воле сорока девятью процентами акций основных компаний, объявлением прокатившиеся по роскошно убранному, утопающему в цветах залу богатого особняка, так и не заставляют нас разъединить губы и оторваться друг от друга.

— Птичка, — шепчет Люков мне на ухо, притянув к своей груди. — Я хочу, чтобы сегодня ночью ты станцевала для меня танец, очень похожий на тот, что подарила в день рождения.

— Мне тоже понравилось, чем все закончилось.

— Сегодня все закончится еще лучше.

— Боюсь, что я слегка округлилась с тех пор.

— Воробышек, меня это только заведет, не волнуйся.

— Тогда приготовься, Люков, это будет зрелищно, обещаю. Кстати, в прошлый раз я так и не нашла свои трусики.

— Кажется, кто-то очень впечатлительный их нечаянно порвал, но очень незаметно и аккуратно.

— Тогда сегодня кому-то очень впечатлительному придется действовать еще аккуратней, потому что сегодня на мне очень красивое белье, — белое, шелковое и почти прозрачное… Жалко такое рвать.

— Черт, воробышек, а давай сбежим? Не могу больше, я так соскучился…

— Давай!

* * *

Он держит меня за руку все время, пока я пытаюсь справиться с болью и прерывающимся дыханием.

— Женька, я тебя люблю! — опустившись на колени рядом с кушеткой, шепчет в висок, когда я оглашаю родовой зал особенно громким стоном. — Мог бы — сам родил, честное слово! Но ведь не могу!

— Вот еще что придумал, глупый… Сама справлюсь! — обещаю я в момент короткой передышки, пытаясь ободрить Люкова подобием улыбки, и ласково касаюсь пальцами напряженной, покрытой щетиной щеки, где сейчас скрыта так любимая мной дерзкая ямочка. — Справлюсь, Илья, ты ведь сам говорил, что я сильная… А-а-а! — неожиданно срываюсь на крик от особенно сильного спазма внизу живота, и тут же вижу, как мой любимый кусает губы до крови, вглядываясь в мое лицо.