Последний рыцарь короля - Нина Линдт

Уилфрид покосился на де Бове, но тот промолчал, спокойно молясь и делая вид, что не слышит разговора короля и рыцаря. Хотя, может, он действительно был погружен в молитву. Архиепископ читал молитвы, перебирая бусинки четок, обратив свой взгляд на распятие, но мысли его то и дело возвращались к первой встрече с султаном Туран-шейхом, когда де Бове вошел вместе с остальными посланниками короля и обомлел, узнав в султане пленника Расула. Его схватили, как только султан увидел его. Де Бове слышал еще слова султана, когда палач уже занес над ним меч: «Теперь, рыцарь и священник, ощущаешь ты себя на краю гибели?» «Да», – отвечал де Бове. «Одно мое слово, один мой жест, и тебя не станет». «Я буду молиться, чтобы Господь принял меня к себе». «А ты всегда поступал по закону своего Бога? Вспомни несчастного пленника, вспомни слабую женщину, которая встала на его защиту! Ты притеснял слабых и беззащитных, ты хотел убить невиновных людей, ты не попадешь в Рай!» «Тогда казни меня. Какая тебе разница, куда я попаду? Я готов заплатить за все свои ошибки». «Я бы с радостью наказал тебя. Я презираю тебя. Но в моем сердце жив еще образ христианки, спасшей мне жизнь. Не знаю, захотела бы она поквитаться с тобой?» «Захотела бы, – ответил де Бове. – Она ведь не святая. Я причинил ей много зла». «Она простила бы тебя. Я поступлю так же в память о ней. У нее было доброе сердце, а это не зависит от религии и Бога». «Не зависит от религии и Бога»… – вот что крутилось в голове у де Бове все это время. И он думал о том, как хорошо, что донна погибла и не дожила до момента своей славы. Ему было бы трудно смотреть ей в глаза.

Сейфулла достиг Серензаха утром 1 мая. Его жертвы были рядом. Совсем рядом. Он втянул ноздрями воздух – их запах чудился ему в воздухе: чуть миндальный – султана и более яркий, похожий на смесь ладана, воска и оливкового масла – короля. Теперь настал час его славы. Час его битвы. Меч Аллаха навис над головами двух великих людей.

Туран-шейх закатал рукав и провел пальцем по шершавому следу от раны. Его уже почти не было видно, совсем скоро о нем останется только память. И его Амира, конечно. Он еще никак не мог решиться и сказать королю, что его донна жива. Он откладывал разговор о донне с Людовиком, надеясь, что все уже давно считают ее погибшей, но, тем не менее, сегодня король снова спрашивал о ней. Султан осуждал себя за ложь, но пока ничего не хотел менять. У него еще будет возможность вернуть Амиру. Отдать ее сейчас значило снова подвергнуть ее жизнь опасности. Пока он не будет окончательно уверен, что сможет расстаться с ней ей во благо, он этого не сделает.

– Может, стоит повременить, бей? – осторожно спросил Мах-эд-Сарат. – Ассасин уже наверняка близко.

– Я больше не могу ждать, пока Агент Старца Горы сделает свое дело, – Бейбарс хищно прищурился, и его ноздри раздулись, – я сам хочу попробовать его крови. Начнем с его командиров, я хочу, чтобы вы захватили их в одно и то же время, чтобы они не могли предупредить друг друга об опасности. С султаном Туран-шейхом я разберусь в последнюю очередь.

Сейфулла неслышно спрыгнул на стражника и, набросив ему на шею острую тонкую стальную удавку, резко дернул ее концы в разные стороны, ровно срезав голову. Уложив тело на пол, он проскользнул внутрь залы, где сидел султан.

Едва Сейфулла увидел его, он воспылал ненавистью к этому человеку. У Туран-шейха было все, чему мог позавидовать человек: власть, богатство, победа над врагом, сила, воля, преклонение народа и… красота. Красота возбуждала в Сейфулле желание убить и растоптать ее обладателя. Султан поднялся навстречу Сейфулле, и Агент заметил, как дрогнул Туран-шейх, увидев обезображенное лицо своего противника. По запачканной кровью одежде султан понял, что перед ним стоит убийца, и обнажил меч. Но Сейфулла не мог не сказать:

– Я пришел за твоей душой.

Султан был так спокоен, что Сейфулла не торопился нападать, разглядывая его лицо. Сколько женщин ласкало эти мягкие черты, сколько смотрело с любовью в глубокие темные глаза молодого султана? Сейфулла знал, султан был любим, и это все больше распаляло его ненависть.

Видя, что его противник медлит, султан метнулся к потайной двери, Сейфулла не успел остановить его, и его жертва исчезла. Сейфулла бросился из залы искать его убежище.

Туран-шейх выскочил на улицу, и тут его настиг кинжал асассина. Он попал ему в бедро, султан, прихрамывая, бросился дальше, зовя на помощь своих воинов. Он приближался к деревянной смотровой башне, Сейфулла мчался за ним, презрев опасность. Султан навалился плечом на дверь и, сжимая в руке меч, морщась от боли, начал подниматься. Он не мог понять, куда делись его воины и его друзья, не мог поверить, что все отвернулись от него.

Поднимаясь в очередном пролете, он увидел из окошка, как на площади перед его дворцом лежат трупы, которые мамлюки укладывают рядом друг с другом. То были тела его друзей. Туран-шейх взвыл от ярости, но тут же услышал шаги поднимающегося убийцы и повернулся к нему лицом. Красавец и урод посмотрели друг другу в глаза. Молчание между ними продолжалось секунд десять, за это время они многое сказали друг другу. В окне они оба увидели, как мамлюки направляются к башне. И тогда Сейфулла набросился на султана. Их сабли со звоном встретились, началась борьба. Сейфулла оттеснял султана наверх, заставляя подниматься, султан же занимал более выгодную позицию, находясь выше Сейфуллы, и наносил косые рубящие удары, надеясь выбить оружие из рук противника. Нож в бедре мешал ему двигаться, Туран-шейх понимал, что он вряд ли спасется, мамлюки уже окружили башню и подожгли ее, но сдаваться молодой султан не привык. Башню застилало едким дымом, оба противника начали задыхаться, глаза слезились, снизу уже начал подбираться огонь. В пылу борьбы Туран-шейх попытался спихнуть Сейфуллу в пролет, Сейфулла покачнулся и упал вниз, а султан вывалился в окно. Туран-шейх поднялся, заметив невдалеке свой меч, он бросился к нему, но дорогу ему перегородили мамлюки. Впереди, хладнокровно созерцающий своего слабого противника, стоял Бейбарс, возле него – Мах-эд-Сарат. Султан с ненавистью сплюнул в сторону Бейбарса.

– Грязный пес! – крикнул он. – Рабом был – рабом и остался! Неблагодарный шакал!

– Тебе не испортить мне настроения, Туран-шейх, за тебя говорит страх, – промурлыкал Бейбарс. – Умирать страшно, всемогущий султан, не правда ли? Еще недавно ты упивался победой и восхвалениями – и вот ты уже одинок, и никто не защитит тебя. Моли меня о пощаде!

– Зачем? – Туран-шейх, поморщившись от боли, выпрямился и вспомнил про Факр-Эддина. – Неужели ты думаешь, что сын великого Негем-эд-дина и потомок Малик-Камиля, которому без боя сдавались армии христиан, станет молить о пощаде своего раба?

– Тогда ты умрешь! – Бейбарс вытащил меч из ножен и бросился на султана. Туран-шейх метнулся к реке, призывая на помощь своих воинов, но никто не откликнулся на его зов. Мамлюки бросились преследовать его, по нему открыли стрельбу из луков, и никто не заметил, как из полыхающей башни вышел человек, прикрываясь горящим плащом, который он бросил на землю, и тут же исчез, затерявшись среди шатров и построек.

Испуганные христиане с кораблей наблюдали за тем, как султан Египта вбежал в воду, как одна за другой его настигали стрелы, потом его догнал Мах-эд-Сарат и рубанул саблей. Султан медленно повернулся лицом к берегу и упал на колени.