Рикэм-бо «Стерегущий берег» - Антон Павлович Кротков

Парк дал вперёд рычаги дросселей, рёв выведенных в режим форсажа четырёх двигателей стал просто оглушительным. Лишь тормоза удерживали вибрирующий самолёт на линии старта, но стоило их отпустить, и бомбардировщик медленно покатился вперёд, постепенно набирая скорость…

За полторы тысячи километров отсюда москвичи мирно засыпали в своих домах, ни о чём не подозревая.

Глава 120

— И всё же не понимаю… — задумчиво проговорил Джон Тич, обращаясь к Исмаилову, — ведь ты был способным лётчиком, перспективным молодым офицером. Так почему?

— Вы желаете знать, как я дошёл до жизни такой, что стал шпионом? — усмехнулся Игорь и пояснил: — Врождённая дальнозоркость всему виной. Из-за неё меня и с флота попёрли.

— Нет, я читал твоё дело. Тебя комиссовали не из-за этого.

Игорь улыбнулся тому, что бывший командир его не понял. И пояснил:

— Просто я так устроен, что глядел дальше перспектив карьерного роста. Страх «переходить» в лейтенантах год-другой никогда не казался мне ужасной жизненной трагедией. Зато я стал задумываться над вещами, о которых мне не полагалось думать, и что уж совсем возмутительно — высказывать свои мысли вслух. Таких как я в прежние века объявляли еретиками и сжигали, чтобы не натворили дел…

Исмаилов и Тич стояли на небольшом декоративном мостике, перекинутом через парковый ручей. Они забрались в этот угол парка подальше от чужих глаз, и словно в рай попали с цветами, тихими уютными аллеями и прудами.

Тич пришёл, чтобы, наконец, погасить долг перед бывшим подчинённым. Лишь он один на всём свете ещё мог и хотел ему помочь. Для остальных Исмаилов был отработанным материалом. Так что Джон не открыл ему глаза на ситуацию, когда описывал его ситуацию в самых мрачных красках:

— Поверь, я знаю, о чём говорю. Ты больше никому не нужен, зато всем стал неудобен. Думаю, где-нибудь в укромном месте уже выкопана уютная могилка для тебя.

Тич предложил Исмаилову исчезнуть под программой защиты свидетелей.

— Если согласишься, завтра у тебя начнётся новая жизнь.

Перегнувшись через перила, Игорь смотрел на заросли водорослей на дне протоки. Там собралось множество рыб, привыкших к подачкам посетителей.

— Думаешь, я не понимаю, что означает твоё молчание, — с издёвкой сказал, угадав его мысли Тич. — Но у меня есть только один билет в рай, да и он дался мне непросто… Поэтому думай сейчас о себе. А о ней я позабочусь в своё время.

Исмаилов снова рассеянно кивнул и неожиданно поинтересовался:

— У вас случайно нет с собой хлеба?

Тич непонимающе переспросил:

— Что? Хлеба?!

— Ну да, хлеба — покормить рыб… А вон и утки пожаловали. Булка какая-нибудь тоже сойдёт.

Исмаилов озабоченно поискал вокруг глазами, где бы можно было приобрести угощение для местной живности. Тич смотрел на него как на блаженного.

— Послушай, лейтенант, дай хотя бы слово, что подумаешь пару деньков, а не отправишься сразу в госпиталь к своей итальянке. Они ведь только этого и ждут…

Они вышли из парковых ворот и пожали на прощание руки. Игорь провожал глазами мощную фигуру бывшего командира. Тот подошёл к своей машине и распахнул заднюю дверцу. Оттуда выпрыгнул белый лабрадор! Тич указал ему на Исмаилова и что-то сказал. Некоторое время пёс глядел в его сторону, немного наклонив голову на бок, затем сорвался с места. Видя, как четвероногий товарищ радостно несётся к нему, Исмаилов невольно поморщился, одновременно чувствуя, как влажнеют его глаза.

Налетев, пёс поднялся на задние лапы, стал лизать ему лицо, они обнялись.

— Живой, Сократушка, хороший, хороший мальчик! — растроганно бормотал Игорь.

* * *

Клео была ещё очень слаба, видимо, поэтому в палате её не охраняли. Но главное, военным врачам и психиатрам удалось вывести её из летаргии и вернуть сознание пациентки в норму. Клео взяла его руку, прижала к щеке, потерлась о ладонь и сказала:

— Я очень соскучилась.

— Ты лучше, чем мечта, — пробормотал он, и, взяв подругу за руку, увлёк её за собой к прозрачным дверям.

— Не боишься? — спросил он в последний момент. Клео отрицательно покачала головой.

— Не беспокойся, — только и сказала она.

Парковка перед госпиталем была заполнена автомобилями, повсюду были люди. Никто как будто не обратил внимания на мужчину и молодую женщину в больничной пижаме, выходящих из дверей.

Они сбегали по ступенькам, когда Игорь встретился с глазами в с человеком в чёрном пикапе. У него был дальнозоркий пристальный взгляд. Впрочем, на лице его не было признаков враждебности, и даже появилось нечто вроде улыбки. Но время будто остановилось. Игорь даже сделал шаг назад.

Три автомата заговорили разом — властно и безжалостно…

Когда стрельба смолкла, к убитым подошли трое мужчин, стволы их автоматов ещё дымились. Один из них предъявил выбежавшим из госпиталя военным жетон, охранники отдали честь и вернулись обратно в здание.

Командовавший стрелками мужчина крупного телосложения несколько минут с непроницаемым лицом смотрел на трупы и один его глаз безжизненно поблёскивал.

Стала собираться толпа зевак. Но тут же подкатил тёмный пикап, приехавшие на нём люди уложили трупы на носилки, накрыли сверху с головой одеялами и увезли. Следом уехали стрелки, предварительно собрав гильзы…Это было сделано ещё до появления репортёров. Но самое странное, что корреспонденты хоть и побывали на месте преступления и даже сфотографировали лужу крови, но никакого продолжения в прессе эта история не получила. Газетчики будто не заметили, что в центре тихого городка, среди бела дня — в лучших гангстерских традициях Чикаго двадцатых годов — расстреляли двоих. Ни одна из газет не разместила на своих страницах даже короткой заметки.

Лишь малотиражный листок, издаваемый на деньги русской общины, напечатал на последней странице скромный некролог по поводу «скоропостижной» кончины (без указания причины) Игоря Петровича Исмаилова.

Глава 121

Волна поднималась всё выше и выше к самому небу. Высота её превысила 300 метров. Волна надвигалась на берег протяжённым фронтом. В уродливом страшилище не осталось ничего от красоты породившего её океана — одна лишь тупая разрушительная мощь гигантской кувалды.

Гора воды тёмного цвета уничтожала всё на своём пути. Словно гигантский каток. Прибрежные городки и крупные мегаполисы смывало, вдавливало в землю, разносило в мелкие щепы с одинаковой неотвратимостью. Стихия уничтожила Сан-Франциско и Лос-Анджелес. Всего одной волны хватило, чтобы опустошить западное