Хроники Черного Отряда. Книги юга. Игра Теней. Стальные сны. Серебряный клин - Глен Кук

Среди легенд, зародившихся на равнине задолго до появления города, была и легенда о Копьях Страсти. В великой битве Света и Тьмы Кина сожрала короля демонов, чья душа хранилась в его мече. Меч был переплавлен на наконечники для восьми Копий. И пока Кина спит, фрагменты души демона не смогут воссоединиться.

Была еще и легенда о древках. Два сделаны из берцовых костей самой Кины после того, как она погрузилась в свой вечный сон. Еще одно было когда-то фаллосом Регента Тьмы, отрубленным Киной в той же грандиозной битве. Остальные изготовлены из дерева, в котором богиня братской любви Рави-Лемна спрятала свою душу незадолго до того, как напали Волки Тьмы и пожрали ее тело. Это случилось уже после того, как в мире появился человек. Кина украдкой проследила за Рави-Лемной, а потом вырвала дерево из земли и наделала из него древков для стрел и копий. Если бы Богам Света удалось воссоздать Рави-Лемну из содержимого желудков ненавистных волков, то душой она бы не обладала. Пока Кина спит, им до души не добраться.

Каждый из Вольных Отрядов Хатовара – с тех пор как они ворвались в мир, чтобы вызвать Год Черепов, – охотился за одним из Копий. Но кто их направлял?

На этот вопрос Длиннотень с уверенностью ответить не мог. Был ли это бродячий призрак спящей Кины? Или Боги Света, стремившиеся возродить Рави-Лемну? Дети царя демонов, томящиеся, пока Рави-Лемна спит, в этих наконечниках? Регент Тьмы, влюбленный и рассерженный отказами?

Летописцы зафиксировали возвращение всех Отрядов, за исключением одного – Черного. Утратив свое прошлое, он бесцельно бродил на протяжении веков, пока наконец не был избран Капитан, которому захотелось узнать о корнях братства.

Длиннотень ничего не слышал о Копьях, однако Ревун и Душелов имели кое-какие сведения. Но никто не подозревал, что знамя Черного Отряда, пропавшее в битве при Дежагоре, было чем-то большим, нежели реликвия, сохранившаяся с прежних времен.

И вот оно появилось в Таглиосе – в руках какого-то телохранителя.

Возвращение Копья стало одной из самых насущных задач Длиннотени. Как только Ревун выздоровеет, он отправится за Копьем. А Длиннотень тем временем вытянет все сведения из своей пленницы.

Но первое, что он сделает, когда залечит раны Ревуна, это отоспится.

Пять дней у Жабомордого ушло на розыски хозяйки. Потом он улучил момент, когда хозяин Вершины отвлекся, и проник в крепость. При этом бес трясся от страха: Длиннотень – могущественный колдун, в мире демонов его панически боятся.

Жабомордому сопутствовала удача. Волшебная оборона была сосредоточена на южной стороне, чтобы не допустить вторжения Теней. Бес нашел хозяйку в темном подвале. Ее одурманенный разум тоже был заточен, как в темницу, в глубины мозга.

Жабомордый пребывал в сомнениях: то ли бросить ее, то ли выручить и тем самым, быть может, заслужить освобождение. Как ни крути, а в очерченный хозяйкой круг обязанностей не входит ее спасение.

Он устроился рядом и прокусил ей горло. Прополоскал рот кровью и влил ее, смешанную со слюной, обратно.

Понемногу она пришла в себя, сообразила, что происходит, и позволила Жабомордому закончить. Он закрыл рану.

– Это был Ревун. Где я?

– В Вершине.

– Почему?

– Тебя приняли за сестру.

Она с горечью рассмеялась:

– Значит, я хорошая актриса.

– Да.

– А где она?

– Последний раз ее видели возле Дежагора. Я искал тебя неделю.

– И с тех пор ее так и не обнаружили? Значит, она стала сильнее. Как насчет Костоправа?

– Я искал только тебя.

– Найди его. Он должен вернуться. Нельзя допустить, чтобы он добрался до моей сестры. Любой ценой предотврати их встречу.

– Мне запрещено лишать их жизни.

– Найди другой способ. Все, что угодно, только бы они не встретились.

– Нужна ли тебе помощь?

– Я справлюсь… А что, ты можешь здесь разгуливать?

– Не везде. Некоторые места заколдованы, и никому, кроме Длиннотени, туда хода нет.

– Обыщешь крепость и расскажешь, кто чем занят. А после найдешь Костоправа и мою сестру.

Бес вздохнул: вот она, господская благодарность.

Она заметила его недовольство:

– Сделаешь это – и свободен. Навсегда.

– Годится! Уже бегу.

Душелов ждала своих похитителей. Вот уж будет сюрприз так сюрприз! И все это время она слышала, как на равнине что-то шепчет мгла. Она разобрала некоторые слова – и ощутила вкус страха, того самого, что не давал житья Длиннотени.

Но она не могла пассивно ждать, как тарантул в засаде. Длиннотень и Ревун спят. Надо идти.

Даже камень, из которого сложена Вершина, был защищен от колдовства прочнейшими чарами. Он скорее расплавится, чем поддастся.

Душелов проплавила себе лазейку.

Нижние ярусы цитадели тонут во мраке. Это странно: Длиннотень боится темноты. Душелов взбиралась медленно, опасалась засад, но они не встретились по пути.

Приближаясь к источнику света, она все сильнее нервничала. Неужели в крепости никого нет? Что-то не так.

Она протягивала вперед невидимые щупальца чувств, но ничего не улавливала. Дальше, выше. Опять никого. Где же воины? Их тут должны быть тысячи, непрестанно движущихся, как муравьи по своим дорожкам.

Душелов узнала, где выход. Чтобы до него добраться, нужно спуститься по лестнице. На полпути ее атаковала свора мелких коричневокожих людей с жуткими алебардами в руках, в деревянных латах и диковинных, богато украшенных шлемах в виде звериных голов.

У нее наготове был колдовской трюк – такой мощности, что заберет все оставшиеся силы, но пробьет в мировой ткани дыру. Она нанесла удар. Полетели искры – десять тысяч красок и оттенков.

Через дыру, расширяя ее, полез кто-то огромный, уродливый, голодный. От звуков, издаваемых им, стыла кровь. Сталь отскакивала от его морды, не оставив даже царапины. От его рычания в жилах стыла кровь. Прорвавшись невесть откуда, он обрушился на гарнизон крепости. Воины завопили в ужасе. У них не было шансов – тварь двигалась гораздо проворнее человека.

Душелов вышла наружу, во мглу, окутавшую Вершину.

– Теперь вам есть чем заняться, – с ненавистью процедила она, глядя на север.

Предстоял долгий путь.

Мост, который я приказала построить, еще не был завершен, но мы, спешившись, все-таки прошли по нему, а лошадей воины провели вброд. Мое решение носило символический характер – хотелось подбодрить строителей.

Нарайяну это понравилось, а Рам остался равнодушным, заметив лишь, что неплохо пересечь реку, не замочив ног. Он еще не понимал, как важен мост.