Чеченский детектив. Ментовская правда о кавказской войне - Константин Закутаев

— A-а… подрывника… — вспомнил Костя — и чего?

— У него же срок ареста через три дня заканчивается… Вот я Сулейману и говорю, есть один пассажир, прямо на делюге взяли, террорист, хотим спецназу отдать… Он заинтересовался, мол, давай данные, поузнаю, может родня при деньгах есть… Может выкупят солдата, да поменяем, мол, повремените…

— Данные дал?

— Угу… сгонял в дежурку на бумажку списал… передал…

— А когда приедет? — разгоняя алкогольную паутину, потряс головой Бескудников, — сам говоришь, три дня осталось…

— Обещал завтра-послезавтра… — Поливанов, перекинув ноги через скамью, вышел из-за стола — вроде всё… Я же дежурю сегодня, пойду до комендатуры схожу… Пошукаю…

— Пошукай, хлопче… — улыбнулся ему Гапасько, — что ещё по одной?

— Я в минус… — сразу объявил Костя, понимая, что завтра может и не встать.

— И я, и я того же мнения… — мультяшно пропел Долгов, поднимаясь.

— Вано, а я дерябну… — Бес потянул кружку.

— Я и не сомневался… — Гапасько обнёс его, себя, Липатова и меланхолично жующего стебель черемши Кочура.

— Саня… — Костя, следом за Долговым, почти вышел из кухни, но, вспомнив про свою больничную легенду, обратился к Кочуру, — у тебя где-то бинты, пакеты, вата были…

— Костян, возьми в тумбочке… — пьяненько помахал рукой тот, — вроде в нижнем ящике.

— До Луковца или Малдера дойдите кто-нибудь, маякните, что у нас всё ровно, — Костя, держась за косяк, наполовину был в спальном помещении, — а то мне даже бивни в падлу почистить… спать вырубает…

— Эх, молодёжь… — услышал он, уходя, голос Бескудникова, — никак не могут научиться бухать…

Тяжёлый, будто свинцовый, груз свалил Костю на кровать. Запахнув ноги одеялом и, не снимая штанов с майкой, он, словно провалился в илистую донную впадину. На соседней койке, по-уставному, дважды скрипнув, засопел Саня Долгов. Так рано спать опера ещё не ложились.

* * *

Утро следующего дня выдалось не напряжённым. Поверку-планёрку провёл Кутузов, методам личного посещения кубрика подчинённых. Поэтому ему легко соврали, что Рябинин, очевидно, ушёл в рабочий кабинет, где дожидается начала утреннего сходняка, коротая время за написанием справок. Миша, на расслабоне, поверил и, в свою очередь, сообщил, что Жоганюк вместе с Слюняевым сразу же после утренней «инженерки» уезжают в Ханкалу на совещание по итогам вчерашних мероприятий. Дежурно поинтересовавшись у Катаева «как рука?», Кутузов объявил сегодняшний и завтрашний дни выходными и откланялся.

Невыспавшиеся после вчерашних возлияний Ко-чур, Гапасько и Липатов расползлись по кроватям докемаривать, а Долгов, числившийся дежурным пошёл в рабочий кабинет. Катаев и Поливанов, в ожидании Рябинина, вышли на улицу, решив отдаться утреннему солнцу на входных скамейках.

Вскоре выяснилась причина мишиного расслабона и скоротечности планёрки. Тему сдал Саша Лавриков.

Навьюченный двумя сумками, он прошествовал мимо Катаева и Поливанова. На вопрос о непонятных сборах, Саша, абсолютно искренне, ответил, что они с Анатольевичем «падают на хвост» автоколонне «мобильников» и едут до Ханкалы. Дальше Саша не удержался и поведал, что с ними едет Магомед, который в «пыльном городе» воссоединяется со своими прокурорскими корешами и продолжает путешествие на малую родину, в Дербент. Самое интересное, вместе с ними двигаются и Миша с Сашей.

— Там у Анатольича, в Ханкале, с Магомедом общие друзья, — Саша прикурил от поливановской сигареты, — ну и нас пригласили на Каспий, на рыбалку…

А что тут-то делать? Два дня выходных, плюс суббота-воскресенье…

— А Жога едет? — с надеждой спросил Костя.

— На хрен он нам нужен? — затянулся Саша, на всякий случай обернувшись на комендатуру — он в Ханкале, вроде к фэйсам собрался… Завтра вернётся…

Докурив сигарету до половины Саша, поняв, что своими жизнерадостными перспективами слегка раздражает насупившихся оперов, выкинул её в ведро и, нацепив дежурную маску озабоченности, ушёл в сторону автопарка.

— Во, бляха-муха, у людей командировка! — первым не выдержал Костя, — как сыр в масле!

— Может их в Дербенте пленят… — задумчиво сказал Ваня — менять поедем…

— Ага… — согласился Катаев — на дебила, одного к двум, по курсу…

— С другой стороны эта шобла сейчас уедет, Рябина приедет спокойно, — сощурился, от вынырнувшего из-за облака солнца, Поливанов, — без палева, вечером в баню, потом торжественный ужин…

— Нестерова надо позвать… — соблазнился Костя нарисованной картиной, — на гитаре поиграет, песни поорём…

Торжественного ужина не получилось. После обеда, мрачно-пьяный, на «броне» «Визирей» в Центр приехал Рябинин. На территорию ПВД вместе с ним прошли спецназовцы Саша и Андрей. Явно выпивший Саша, слегка покачивался, словно Останкинская башня, а Андрей на запыленном лице демонстрировал свою белозубую улыбку. Правда, одними губами. Чересчур спокойные глаза выдавали ее неискренность.

Опера, практически в полном составе (за исключением Долгова, выехавшем на подрыв смертника около КПП чеченского ОМОНа), расположились на кухне. Для пьянки время еще было ранее, а заниматься чем-нибудь общественно-полезным никак не хотелось.

— О, Шура пришла! — дурашливо пародируя Юрского из фильма про голубей, воскликнул Бескудников, когда Рябинин с офицерами зашагнул на кухню.

Сергей, ни на кого не глядя пьяными глазами, тяжело опустился на край скамьи. Спецы, более приветливые, потянули руки оперативникам для рукопожатий.

— Как дела? — навязчиво — дежурно прозвучало катаевское приветствие.

— Нормально, — буркнул Рябинин. Он выложил на стол свои крабистые кисти и поднял голову на Беса, — выпить осталось чего?

Бескудников нырнул под полки с консервами и загремел посудой на нижних ярусах. Оперативники молчали. Расспрашивать коллегу о том, о чем все уже все поняли, никому не хотелось. Но и сидеть негостеприимными жлобами тоже неправильно.

— Саша, дружище, садись, — Катаев потянул на свое место, подпиравшего косяк, главного «Визиря». Андрей же оседлал стул еще по приходу.

Саша Щепеткин, мазнув мутным взглядом Костю, вдруг счастливо, по-пацанячьи, улыбнулся:

— Сесть я всегда успею!

Эта улыбка, не очень органично сочетающаяся с монументом Командора, чуть-чуть разбавила глухой негатив, пришедший в оперской кубрик вместе с пропыленными офицерами. Бес, жестом Амаяка Акопяна, заполнил все стоящие на столе кружки. При этом, не особо разбираясь, кому в чай, кому в недопитый кофе. Кочур, в последний момент успел отдернуть чашку с химическим бульоном и подсунуть раскладной стакан. Липатов же, пока Бескудников фокусничал, взрезав банки с тушенкой и сосисочным фаршем, выставил их перед прибывшими.

— Парни, вы бы хоть кожуру скинули, — сказал Ваня Поливанов, — а то как в буфете.