Екатерина Великая. Портрет женщины - Роберт К. Масси

с Екатериной, но и от личных достижений. При дворе быстро поняли, что новый фаворит не был ни марионеткой, как Васильчиков, ни добродушным праздным обывателем вроде Григория Орлова. Придворные разделились на тех, кто пытался снискать расположение этой новой фигуры, и тех, кто противостоял Потемкину.

Никита Панин оказался меж двух огней. Он был против быстрого продвижения Потемкина, но ненавидел Орловых и стремился преодолеть свое недоверие к амбициозному новичку. Сначала Потемкин старался завоевать расположение Панина ради собственной выгоды, поскольку надеялся таким образом примириться с великим князем Павлом. Панин обладал большим влиянием: он был наставником Павла в его детские годы, а также помог Екатерине взойти на трон. Именно эти заслуги, а вовсе не его нынешняя должность в министерстве иностранных дел, позволяли ему по-прежнему оставаться во дворце. «Пока моя постель находится во дворце, я не потеряю своего влияния», – сказал он однажды. Попытки Потемкина приблизиться к Павлу и старому советнику имели неоднозначный результат. Пока Потемкин не покушался на привилегии Панина в решении государственных дел, отношения между ними оставались нейтральными. Однако великий князь Павел был настроен против всех, кто оказывался близок к его матери, и попытки Потемкина наладить с ним отношения оказались безрезультатными.

Весной 1774 года, пока продолжалась война с Турцией, а дело с восстанием Пугачева еще не было решено, Потемкин получил дополнительные назначения. Екатерина приказала передавать ему все бумаги и донесения касательно мятежа. Вскоре он стал проводить все дни за составлением документов, чтением писем и помощи ей в принятии решений. Она консультировалась с ним по любому вопросу, от важных государственных дел до мелких личных вопросов. Он поправлял ее, когда она делала ошибки в русском произношении, а также грамматике и стиле не только в официальных документах, но и в частной корреспонденции. «Если ошибок нет в орфографии, – писала она ему, – то возврати, и я запечатаю. А если есть, прошу поправить и прислать». Между тем за пределами дворца Потемкин решал военные, финансовые и административные вопросы министерства иностранных дел. Он участвовал в обсуждениях стратегии, установлении квот на вербовку солдат, разработке военной формы, закупках лошадей для армии, составлял списки кандидатов на присвоение военных наград и почестей. Потемкин присутствовал на заседаниях Императорского совета, где со временем все чаще начал оспаривать аргументы и решения своих старших коллег.

Екатерину впечатляли и радовали его достижения, но она жаловалась, что дела занимали у него слишком много времени. Они виделись все реже. «Нет, уж и в девять часов тебя невозможно застать спящего! – возмущалась она. – Я приходила, а у тебя, сударушка, люди ходят и кашляют, и чистят. А приходила я за тем, чтоб тебе сказать, что я тебя люблю чрезвычайно». В другой раз она писала: «Сто лет, как я тебя не видала. Как хочешь, но очисти горницу, как приду из Комедии, чтоб прийти могла. А то день несносен будет, и так ведь грустно проходил».

Несмотря на любовь, войну и восстание, теология и вопросы церкви по-прежнему чрезвычайно интересовали Потемкина. Он был готов оставить важные политические и военные встречи, чтобы принять участие в теологической дискуссии. Он с удовольствием принимал у себя любого клерикала, выдающегося или малоизвестного, православного или старовера, католического священника или иудейского раввина. Он любил окружать себя новыми интересными людьми и никогда не упускал возможности поговорить с мужчинами или женщинами, которые совершили путешествия: он старательно запоминал все, что ему рассказывали. Его отношения с иностранными дипломатами были не особо близкими, поскольку он считал необходимым поддерживать хорошие отношения с Паниным. В то же самое время он не оставался совсем уж безучастным к международным делам. На юбилее восхождения Екатерины на престол весь дипломатический корпус пригласили на роскошный обед в Петергофе. Хозяином вечера был Потемкин, а не Панин.

Первая возможность проявить свой талант в организации массовых развлечений появилась в начале 1775 года, когда Екатерина праздновала окончание войны с Турцией. Именно Потемкин убедил ее организовать празднования в Москве, древней столице России и сердце империи. Он стал организатором и церемониймейстером парадов, фейерверков, иллюминаций, балов и банкетов. Именно в этой роли Потемкин серьезно противопоставил себя Никите Панину. Екатерина дала Потемкину инструкции, касавшиеся наград для героев войны, и Никита Панин решил, что его брат, генерал Петр Панин, получил недостаточно почестей. Потемкин был вынужден признаться, что сама императрица принимала решение, а он лишь исполнял ее волю. Вскоре конфликт усилился частыми вмешательствами Потемкина в дела, которые Панин считал исключительно своей прерогативой – международную политику. Панина раздражало, что на заседаниях совета Потемкин спорил и противоречил ему. Когда прибыло донесение, касавшееся беспорядков в Персии, Потемкин заявил, что в интересах России будет поддержать эти волнения, Панин же ответил, что никогда не будет участвовать в подобной политике. Тогда Потемкин встал и вышел из комнаты.

В то время Екатерина приняла без участия Потемкина лишь одно политическое решение. Летом 1775 года король Георг III Английский попросил предоставить ему на условиях аренды русские войска, чтобы сражаться с их помощью против восставших колоний в Америке. Первая по этом делу инструкция поступила британскому послу в России сэру Роберту Гуннингу 30 июня 1775 года от герцога Суффолка из министерства иностранных дел:

«В связи с восстанием в значительной части американских колоний Его Величества было бы благоразумно искать любую возможность получить подкрепление. Вам необходимо узнать, возможно ли использовать иностранные войска в Северной Америке. Его Величество, возможно, обратится к императрице России с просьбой обеспечить его необходимым количеством пехоты для данных целей. Не буду говорить вам о том, что данное поручение носит весьма деликатный характер. Какие бы аргументы вы не использовали при беседе с мистером Паниным или с императрицей, вы должны быть очень осторожны и непринужденны, чтобы у всех создалось впечатление, что вы лишь высказываете свое мнение в праздной беседе, а никак не делаете предложение».

Вскоре британское правительство более четко обозначило свою позицию. Им нужны были российские войска в количестве двадцати тысяч пехотинцев и одной тысячи казацкой конницы, за которые Британия была готова понести любые расходы, включая транспортировку в Америку, полное обеспечение и жалованье. Екатерина размышляла над этой просьбой. Она была в долгу у английского короля за помощь, оказанную пять лет назад, когда русский флот шел из Балтики в Средиземное море – морской переход, который привел к победе русского флота над Турцией в Чесменской бухте. Ей льстило, что в Англии так уважали ее солдат. И она сочувствовала трудностям, с которыми столкнулся король Георг III – она сама только что подавила серьезное восстание Пугачева. Тем не менее она отказала королю в его просьбе. Когда она сделала это, Гуннинг обратился к Панину, а затем к еще