Русская Америка. Слава и боль русской истории - Сергей Кремлев

Рассуждение Серно-Соловьевича настолько совпадает с аргументацией сановных сторонников продажи Русской Америки — вплоть до использования слова «уступка», что Серно-Соловьевича можно было бы заподозрить в продажности и в обслуживании интересов антироссийских сил, если бы не его личная судьба — она гарантирует нас от любых подозрений в отношении конкретно молодого парня, резко отказавшегося от благополучных перспектив и сменившего их на судьбу революционера. Так или иначе, Серно-Соловьевич лишний раз подтвердил ту истину, что мало быть искренним и честным человеком, чтобы мыслить как государственный ум.

При этом не исключено, что кое-что из мыслей молодого энтузиаста впоследствии было дополнительно взято на вооружение теми, кто не был ни искренним, ни честным, ни государственно мыслящим человеком. Вокруг затеи с продажей множились тёмные интриги и тёмные личности. Они, не попавшие в протоколы, депеши и исторические монографии, играли тогда явно немалую, а скорее всего — решающую роль. Они задавали тот общий государственный (точнее, впрочем, антигосударственный) тон, который двум августейшим братьям оставалось лишь выдерживать.

Что они, надо сказать, и делали…

Так, письмо великого князя Константина министру иностранных дел А.М. Горчакову, написанное весной 1857 года из Ниццы, имело предысторию, начавшуюся зимой того же года, когда Константин в той же Ницце получил записку некоего Тенгоборского о состоянии финансов России после Крымской войны и «немедленно сократил расходы по морскому ведомству». А с чего вдруг? Поляк Людвиг Валерианович Тенгоборский, начинавший свою чиновную карьеру в царстве Польском, был, конечно, известным экономистом и статистиком. Но ведь он был не министром финансов, а всего лишь членом Государственного совета и председателем Тарифного комитета, курировал внешнюю торговлю. Да, он написал капитальный четырёхтомный труд по экономической статистике «О производительных силах России», но труд сей был вначале опубликован в Париже на французском языке в 1852–1855 годах, то есть когда ещё шла Крымская война, и лишь в 1854–1858 годах был издан на русском. Так что ещё непонятно, чем занимался бывший польский референдарий, бывший генеральный консул России в Данциге и бывший полномочный русский комиссар в Вене — российской экономической наукой или слабо замаскированной экономической разведкой в пользу врагов России?

Почему-то с Тенгоборского всё в деле продажи Русской Америки, похоже, и началось. И почему-то Тенгоборский в том же 1857 году умер, а был не так чтобы стар — шестьдесят четыре года, и излишествами не страдал…

7(19) декабря 1857 года великий князь Константин пишет ещё одно письмо А.М. Горчакову по поводу Русской Америки, которое было инициировано сообщением российского посланника в Вашингтоне Стекля. Последний нам ещё в зубах навязнет, а сообщал он о чуть ли не ультимативных предложениях США об «уступке» им российских американских колоний. К декабрьскому письму Константина мы позднее вернёмся, но сразу возникает вопрос — что, у великого князя кроме Тенгоборского и Стекля других советчиков не было?

Нет, конечно, советчики-то были… Однако им не внимали даже тогда, когда их мнение до царственных ушей доходило. Проживший долгую жизнь князь Пётр Алексеевич Кропоткин — географ, геолог и теоретик анархизма, вращавшийся, тем не менее, в кругах высоких, в своих «Записках революционера» написал:

«Приходилось слышать, что Александр II совершил большую ошибку, вызвав так много ожиданий, которых потом не мог удовлетворить… Александр II сделал нечто худшее. Уступив на время течению, он побудил по всей России людей засесть за построительную работу… И тем не менее из страха сделать что-нибудь всё оставили, как оно было. Тридцать пять лет вносили в разряд «подозрительных» всех тех, кто дерзал заметить, что нужны перемены…»

Ну, тут Кропоткин переборщил! Если бы всё обстояло совсем уж именно так, то Россия просто рухнула бы, а она всё же шла вперёд — даже с гирями идиотизма и маразма на ногах. И дерзающие в ней были всегда — наперекор всему! Вот и пример из времён на переломе царствований Николая I и Александра II: Пётр Васильевич Казакевич (Козакевич) и Александр Егорович Кроун… Оба в конце карьеры носили адмиральские эполеты: Казакевич «полного» адмирала, Кроун — вице-адмирала, а в середине 1850-х годов, когда их послали в США для закупки судов и «машинного заведения» Николаевского пароходного завода, Казакевич пребывал в чине капитана 1-го ранга, а Кроун — капитан-лейтенанта.

Офицеры это были опытные, с хорошей жизненной и мореходной выучкой, оба — кругосветные путешественники, оба огибали мыс Горн. Более старший Козакевич плавал старшим офицером на «Байкале» Невельского к Амуру. Дед Кроуна, выходец из Шотландии, был принят в русскую службу в екатерининские времена, дослужился до адмирала и был, как говорят моряки, «счастлив на попутные ветры», воспитал много хороших моряков.

Так вот, от начальства Казакевич и Кроун получили весьма широкие полномочия — действовать в закупках «по собственному их усмотрению, без всякого ограничения в суммах, но с соблюдением казённого интереса».

И они его соблюли!

Да ещё и как!

Закупили судов и оборудования на 1 276 316 рублей 30 копеек. И это был тот случай, когда копейки были проставлены отнюдь не для формального «ажура».

Купленный капитан-лейтенантом Кроуном транспорт «Японец» обошёлся казне в 445 069 рублей 74 копейки. А близкий по классу пароход «Камчатка» контр-адмирал Шанц закупил за 736 776 рублей.

За транспорт «Маньчжур» Кроун заплатил 259 215 рублей 23 с половиной копейки, а за аналогичный клипер «Всадник» финской постройки и корвет «Баян», построенный в Бордо, отдали 306 197 и 415 717 рублей.

Казакевич дёшево купил также пароходы «Америка» и «Амур», а баржу «Лена» — всего за 47 525 рублей 25 копеек.

Правда, несмотря на очевидную экономию и выгоду, чиновники Кораблестроительного департамента утвердили сделанные расходы только через три года после закупок — в конце декабря 1859 года. Видно, никак не могли поверить, что вот же — могли украсть, а не украли. И это было грустно. А грустнее всего было то, что России приходилось закупать машиностроительное оборудование и суда в США — в стране, ещё недавно сельскохозяйственной…

ВЕЛИКИЙ же князь Константин, генерал-адмирал русского флота, месяцами болтался за границей, развлекался лицезрением мёртвых античных и живых коронованных развалин, вояжировал… Это — вместо того, чтобы напряжённо и повседневно вникать в то дело, которое ему было поручено, то есть обеспечение морского могущества державы. 2 апреля 1859 года в Неаполе, после поездки в Capo di Monte и перед поездкой на виллу Аквиллы, он меланхолично записывал в дневнике: «Вчера приехал курьер из Питера. Я всё сижу и читаю бумаги. У нас из морского бюджета отрезали 1.300.000. Это колоссальное свинство, для которого, разумеется, воспользовались моим отсутствием. Ездил с жинкой в Capo di Monte». К этому времени Константин был за границей уже полгода, однако на осмотры иностранных верфей и кораблей не потратил в сумме и недели! До заводов же он не добрался вообще — это был не царь «Питер», «плотник саардамский»… Зато 13 октября 1858 года Константин полдня провёл за осмотром… квартала знаменитых гамбургских притонов: «После обеда с Гауровицем и Кудрявским отправились посмотреть известные улицы. Ужасное зрелище и ужасное впечатление».