Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник) - Майкл Иннес

Эплби не стал больше терять времени. Мрачная матриархальная личность, ушедшая воспоминаниями в прошлое, – как раз то, что ему сейчас нужно, и он не хотел упустить открывшейся возможности. Исполненный решимости добраться до нее без сопровождающих, он несколько невежливо оборвал беседу с Боулзом, сделавшим вид, будто его чрезвычайно занимает работа часового механизма.

3

Джеральд Уинтер, понимая, что недостаточно ловок, чтобы шпионить среди слуг, развлекался утром, приглядываясь к гостям. Отчасти потому, что действительно хотел узнать их поближе, но главное – это давало ему интересное упражнение для ума: он поставил себе задачу выяснить, кто с кем находился в паре во время необычной игры в прятки, происходившей во время похищения Ренуара. Эплби сразу же указал на странный факт, что кражу совершили в тот момент, когда каждый имел возможность следить за кем-то еще, и Уинтеру представлялось ошибкой с его стороны не продолжить именно эту линию расследования. Если исходить из того, что злонамеренные козни не были делом рук постороннего или одного из слуг, тщательная проверка хода той игры неизбежно привела бы к сужению круга подозреваемых. Трудности возникали чисто практического характера. Прежде всего, никакого формального полицейского расследования не проводилось, а гости мистера Элиота вели себя уклончиво, шумно, их вообще было слишком много. К тому же все они непрерывно перемещались по дому. А потому индивидуальный разговор с каждым представлял сложную задачу. Вероятно, в силу самой по себе причины, заставившей Тимми пригласить его в свой дом, Уинтер ощущал себя прямым конкурентом профессионального детектива. Первым разоблачив шутника, нарушавшего покой в Расте, он сумеет снискать глубочайшую благодарность хозяев. И был еще один важный мотив, помимо личной заинтересованности в славе проницательного человека. Как и Эплби, он пришел к выводу, что мистер Элиот, не позволивший запугать себя или хотя бы лишить равновесия дурными шутками и загадочными манипуляциями, мог теперь подвергнуться прямому физическому насилию. А поскольку мистер Элиот при более близком знакомстве оказался личностью скромной и занимательной, кто-то должен был встать на его защиту.

Только Арчи не участвовал в игре с кем-либо в паре. Пока остальные искали укрытие для себя и партнера, он оставался в роли водящего, имея возможность беспрепятственно передвигаться по всему дому. Но, как выяснилось, к роли водящего он даже не приступал. Ему подсыпали сильное наркотическое вещество.

Уинтер обдумал эту ситуацию, поразмыслил над наркотиками вообще, пришел к неожиданному заключению и отправился на поиски мисс Кейви. Она, как известно, пряталась вместе с мистером Элиотом. А мистер Элиот отпустил потом мимолетную шутку, что у него совершенно вылетело из головы, о чем они все это время разговаривали.

Мисс Кейви, захватив необходимые ей материалы для творческой работы, уединилась в оранжерее, где и была обнаружена между рядами отопительных батарей. Когда Уинтер приблизился, ее взгляд оказался устремлен в пространство несколькими дюймами выше его головы, из чего следовал вывод, что она снова вышла на сеанс связи со своей музой. Уинтера она встретила с заведомым недоверием. Сэр Арчи и маленький Андре преподали ей урок настороженности, даже если к ней обращались с самым дружеским приветствием.

– Надеюсь, – сказал Уинтер, – нелепое происшествие за завтраком не повлияло на ход вашей работы. Мне это представляется по-настоящему важным.

Мисс Кейви изобразила положенную этикетом благодарность за заботу о себе. Но ее на мякине не проведешь. Она уже слышала подобные слова и давно разработала тест для делавших вид, будто знаком с ее творчеством, который не замедлила пустить в ход.

– Спасибо, – сказала она, – дело продвигается неплохо. Но не могу не отметить, что атмосфера не самая благоприятная. Превыше всего мы, писатели, ценим покой. – Последнее слово мисс Кейви произнесла так тихо, словно взывала к самому духу спокойствия и тишины. – Я же не творила в более хаотичной обстановке с тех пор, как писала «Яростный май». Если точнее, то последние главы «Яростного мая».

И мисс Кейви выжидательно посмотрела на Уинтера.

Это был сложно преодолимый барьер. Уинтер понимал, что «май» у мисс Кейви мог с таким же успехом оказаться именем собственным, как и рядовым месяцем года. Маем могли звать, например, мужественного, но до крайности взвинченного героя произведения. Но он пошел на риск.

– Вы писали концовку «Яростного мая» в неблагоприятной обстановке? Меня это искренне изумляет! Ведь конец книги исполнен настолько полной, настолько истинной гармонии. Он в этом смысле даже сильнее финала вашей предыдущей книги.

– Так вы читали «Апрельские яблоки»? И действительно так полагаете?

– Несомненно. И я считаю обе эти вещи, – Уинтер случайно попал на золотую жилу, которую следовало основательно разработать, – новаторскими, закладывающими основу нового жанра – помесячного романа. Именно в нем заключено последующее развитие литературного процесса. Мы прошли через романы-хроники, исторические эпопеи, региональные записки, но все это уже пережило свои лучшие дни. Будущее за вами, мисс Кейви!

Импровизация с мгновенным созданием нового литературного жанра стала абсолютным и почти смутившим самого Уинтера успехом. Никакие дальнейшие тесты не требовались. Мисс Кейви дружеским жестом положила пухлую ладонь поверх руки Уинтера.

– В таком случае, – сказала она, – какое же удовольствие вам доставит «Этот угрюмый сентябрь»!

По любопытному совпадению, именно про будущий роман «Этот угрюмый сентябрь» Уинтеру и хотелось узнать сейчас как можно больше. Он украдкой взглянул на часы и приготовился слушать. Для него важнее всего было на практике установить, позволяла ли мисс Кейви прерывать свой восторженный рассказ о планах на завтрашний день и прошлых триумфах вопросами, комментариями и замечаниями, не имевшими прямого отношения к ее речам.

– Ключом к успеху, – говорила мисс Кейви, – послужит необыкновенная глубина повествования. – Последние слова она выдавила из себя, почти не разжимая губ, уподобляясь чревовещателям. – В своих более ранних произведениях я уделяла повышенное внимание широте охвата действительности. – Можно было подумать, что речь идет о таких масштабных романах, как «Война и мир», или о более смутных, но тоже обширных горизонтах, открывавшихся в «Братьях Карамазовых». – Но отныне моей задачей становится постижение глубин. Однако сначала мне предстоит ответить самой себе на вопрос: а что есть глубина?

Мисс Кейви сделала вопрошающую паузу, и на секунду Уинтер предположил, что она все-таки ожидает каких-то реплик от своего собеседника. Но она тут же продолжила, сама ответив на поставленный вопрос:

– И у меня сложилось мнение, что глубина представляет собой всего лишь продолжение широты.

Она осмотрелась вокруг, словно искала слова, которые помогли бы пролить свет на столь сложную концепцию.

– Мне кажется, здесь все зависит от того, как ты чувствуешь себя в определенный момент. – Голос мисс Кейви возвысился до трепета подлинно высоких сфер, и на нее это оказало сильное воздействие, заставив повторить: – От того, как ты себя чувствуешь.