Обратный отсчет - Петр Григорьевич Заборцев

смарте буквы, словно произносились Ингой вслух. И становилось легче, внутри разливалось тепло и появлялись новые силы.

После атак ОСГР на научные центры и похищений ученых, общение самых важных персон с родными ограничили из соображений обоюдной безопасности. Белоручкин в этот список попал одним из первых. Все понимали, что мера необходимая и временная, но Боре от этого было не легче.

Иногда ему на словах передавал привет от дочери Игорь Берский, который занимался организацией безопасности в Новосибирском филиале Юстициона. Но такое случилось всего пару раз, когда они пересекались лично. Всё остальное время Боре приходилось обходиться без поддержки супруги, а тревога по ней постоянно давила на психику.

От окончательной хандры спасало лишь то, что времени на рефлексии практически не оставалось. Когда большинство персонала института перевели на казарменное положение, работа над доводкой оболочки велась круглосуточно, не прекращаясь ни на секунду. Борис спал урывками, только лишь для того, чтобы поддерживать работоспособность. Приходилось себя заставлять. Серое вещество без отдыха отказывалось генерировать идеи.

Временами, Боря снова ощущал себя тем человеком, на которого взвалили самую тяжёлую ношу. Да, последние годы не прошли даром. Если когда-то он сторонился любой ответственности и, можно сказать, страшился её, то теперь старался принимать достойно. Его страшило лишь то, что он может подвести огромное число людей, которые верят в него, но с этим ничего нельзя было поделать, а только принять и смириться.

Он хорошо запомнил одну мысль Марии, которую она как-то донесла до него:

«Пойми, — говорила она, — тебя, отнюдь, не считают Богом; никто не ждёт от тебя всемогущества. Но, вместе с тем, почему-то все решили, что ты его заместитель по науке. И ожидания от этого соответствующие…».

У любой стороны две медали. Боря это понял уже давно. Нельзя попросту заниматься математической статистикой в своё удовольствие. Вернее, можно, но ты никогда не получишь того удовлетворения, которое Белоручкин стал испытывать от работы в Институте. От самого процесса исследования, открытия ещё неизведанного, продвижения науки вперёд. Он никогда не гнался за славой, его захватывал сам процесс. А сознание того, что его открытия имеют важнейшее значение в государственном масштабе, только дополняло общее удовольствие и эмоциональную отдачу от проделанной работы. Другими словами, чтобы достигать чего-то значимого, следовало принимать на себя серьёзную ответственность и даже лишать себя простых удовольствий жизни: реже видеться с родными, часто задерживаться в институте и думать об исследованиях почти круглосуточно.

Боря часто спрашивал себя, не жалеет ли он о выбранном пути. И каждый раз честно отвечал себе — конечно, нет! СУПЕР оказалась совершенно права. Вначале, когда порекомендовала для него этот путь, позже — когда спасла его, по сути, от неприятностей с законом, и совсем недавно — когда сочла целесообразным его высокое назначение в институт.

Когда же, если не сейчас, ему ответить системе тем же — помочь восстать ей «из пепла». Разумеется, не для ощущения чувства ответной благодарности — система вряд ли способна на такое «человеческое» проявление эмоций — но для справедливости этого мира! Сейчас «все концы» сходились в Лабораторию, которая полностью находилась в его распоряжении. Включая АНГа, электронного посредника, с которым он, Боря Белоручкин, во времена оны, общался больше и чаще всех. И который сейчас тоже «ждал» своего воскрешения, ведь он был спроектирован и создан для этого — стать новым звеном взаимопроникновения системы ИИ и человечества.

Все ждали от Бори результата! И максимально корректный Строев, и гениальный Конструктор из Объединения Бергмана. И сам Константин Антонович Бергман. И Северский, отбивающий сейчас атаки ОСГР в КНВЦ. И Влад. И все друзья и родные. И Буля. Буля, по которой он ужасно соскучился.

— Повторное погружение займёт больше времени, — предупредил Боря, перемещая руками по развернутой на полкабинета проекции целые модули программ. — Адаптационный буфер должен будет повторить заданную конфигурацию и только потом открыть ментальный шлюз.

— Что это значит для меня конкретно? — спросила Маша.

— То, что ты некоторое время будешь находиться в физической коме. Твоё сознание как бы зависнет в переходном состоянии. Вот эта стадия меня и беспокоит больше всего.

— Выдержу, — Боре показалось, что девушка сказала это легкомысленно, но взглянув на Машу, он понял, что она восприняла всё серьезно. И как только понял это, почему-то успокоился.

«Они все настолько верят в меня, — подумалось ему. — Что готовы доверить свои жизни. И они имеют на это право».

Боря прочертил по развертке длинную дугу и программные компоненты на экране окрасились зелёным. Можно было начинать второй этап подключения.

Белоручкин вспомнил, как не так давно терзал виртуальную машину вопросом:

«Может ли машина обмануть человека? Y/N»

И ему на миг показалось, что сейчас машина спрашивает теперь уже у него:

«Может ли человек обмануть машину? Y/N»

* * *

Арине показался знакомым силуэт человека; мужчина в длинном сером пальто стоял к ней спиной в конце коридора клиники, возле перехода в реанимационное крыло, и о чем-то беседовал с двумя врачами, одетыми в стандартную униформу. Еще десять минут назад Ариэль стояла там же, пытаясь проникнуть в отделение, но её не пустил суровый дежурный робот. Поэтому ей пришлось ретироваться и ждать новостей в вестибюле для посетителей.

Пока Арина рассеяно пыталась идентифицировать явно знакомые очертания мужчины, он чуть повернул голову, открывая свой профиль.

«Да это же Строев! — тут же сообразила Арина. — Как я сразу не узнала?! Совсем эти переживания меня выбили из колеи!.. Надо собраться, всё обойдётся. Обойдётся!».

Руководитель «Лазаря» тем временем разговор закончил, оба врача ему кивнули и скрылись за турникетом.

Пока Ариэль раздумывала, подойти к директору «Симбиоза» или не навязывать ему своё присутствие, Строев сам заметил девушку и решительно подошёл к ней.

Арина смешалась, не зная, как реагировать, порывисто встала с сиденья, с тревогой глядя на приближающегося руководителя.

— Конечно же, вы здесь, Арина Юрьевна, — проговорил Строев, протягивая руку.

— Здравствуйте, Максим Леонидович, — Ариэль робко ответила на рукопожатие.

— Скажу сразу, никакой опасности для жизни Юрия Геннадьевича нет. Меня только что в этом заверили очень компетентные лица. Полагаю, вас это интересует в самую первую очередь.

— Д-да, спасибо.

— Прошу тебя, девочка, расслабься, — Строев по-отечески потрепал Арину за плечо, незаметно переходя на «ты». — Давай присядем вон там… Хочу сказать тебе пару слов.

Ариэль послушно кивнула, но расслабиться никак не получалось, напротив, девушка почувствовала, что, вот-вот, и у неё брызнут слезы.

Она отошли в небольшую оранжерею и сели на скамеечку под раскинувшимися ветвями ивы.

— Наибольшую опасность представляла большая кровопотеря, — объяснил Строев, стараясь говорить как можно мягче. — Но, к счастью, Юру успели довезти вовремя. Сейчас кризис миновал, Кроме лёгкого, важные органы не задеты, все остальные